Илья Эренбург сравнивал человеческую цивилизацию с хрупким мыслящим тростником. Он считал, что цивилизация существует только благодаря чрезвычайно тонкому и уязвимому культурному слою, удерживающему ее от сползания обратно в варварство, — стоит повредить этот слой, и гуманитарная катастрофа неизбежна. Эренбург и его современники сами были свидетелями катастрофы, которая наглядно продемонстрировала, как мало усилий требуется, чтобы переломить этот тростник.

Когда гибнет культурный слой, поддерживающий цивилизацию, его замещает не вакуум, как многие думают, а антикультура. На месте мыслящего тростника с комфортом располагается думающий муравейник, который тут же крепко цепляется за власть.

Думающий муравейник — антипод мыслящего тростника. Они находятся в состоянии непрерывной войны друг с другом. Там, где появляются муравьи, тростник больше не растет.

И будущее России, в конечном счете, зависит от того, чем закончится столкновение этих двух взаимоисключающих русских цивилизационных скреп.

О пользе исторического лавирования

На исходе прошедшего лета я опубликовал в «Новой газете» статью «Спойлер России будущего», которую считаю одним из самых оптимистичных своих текстов последних лет, зажигающим лампочку в конце того расстрельного тоннеля, по которому движется российский либерализм. Но многие из тех, кто оказался заблокирован в тоннеле, моего оптимизма не разделили, посчитав статью упаднической, демобилизующей и даже оправдывающей безальтернативность сформировавшегося в России общественного строя.

Диагноз — первый шаг к исцелению. Если драматические события не являются следствием случайного стечения обстоятельств, а вытекают из логики истории, то появляется надежда, что ее неутомимый крот рано или поздно проделает свою работу до конца и пророет выход из тоннеля даже вопреки политической слепоте застрявшего в нем общества. Однако моя попытка обнаружить эту логику и объяснить реальность не волей отдельной личности или даже нескольких личностей, а широким распространением массовых заблуждений, формирующих волю этих «злонамеренных» личностей, была воспринята как апология режима и чуть ли не его нравственная и историческая реабилитация.

Парадоксальным образом моя статья понравилась аудитории RT, которая посчитала, что если у масс есть определенный (имперский) заряд, то успешным в России может быть лишь движение с аналогичным зарядом, и вызвала острую критику в либерально ориентированных медиа, осудивших меня за то, что я уделяю заряду масс излишне много внимания, — по мнению таких критиков, политические лидеры могут придать массам любой заряд и любое ускорение по своему усмотрению. Именно поэтому, наверное, любую отсылку к состоянию масс они склонны рассматривать как оппортунизм.

Тот же Эренбург писал, что в России принято ругать извозчика за ухабы на дороге. Исследование природы опухоли не свидетельствует о смирении перед ней и, наоборот, — камлание над опухолью и произнесение страшных проклятий в ее адрес не являются эффективным методом ее лечения.

Я не смог найти ни одного исторического примера удачного правления, при котором правящему классу удавалось бы долго и безнаказанно игнорировать заряд масс. Напротив, те, кто в своей практической политике был сориентирован на этот заряд, били все рекорды политического долголетия. Сегодня русская власть учитывает этот заряд, а ее оппоненты пытаются его игнорировать. Вывод о перспективах долгожительства читатель может сделать сам.

В чем же тогда состоит мой оптимизм? Он в том, что, зная заряд, можно правильно подключить провода и заставить двигатель истории вращаться в нужную сторону, а не зная заряда, можно лишь получить удар током и остаться лежать парализованным на обочине прогресса. В самом прямом смысле слова здесь знание — сила. Объективная реальность, данная нам в самых острых ощущениях, состоит в том, что шквальный ветер истории дует сегодня России в лицо. В этих сложных исторических метеоусловиях элиты выбрали, в основном, две разные, но одинаково провальные стратегии выживания: конформистскую и нон-конформистскую.

Исторические конформисты с радостным ликованием повернулись к ветру спиной и понеслись вспять истории, с нарастающим ускорением раскручивая имперскую спираль.

Их оппоненты, двигаясь от обратного, все это время пытались плыть строго против ветра, но были снесены на те же рифы, пятясь задом.

На самом же деле цивилизация, как парусник в открытом море, может плыть против ветра, двигаясь зигзагом под острым углом, то есть — поворачиваясь к ветру то одной, то другой стороной, чтобы увеличить силу, которая будет выталкивать ее вперед. Этот маневр называется лавированием. Лавирование — это единственный рациональный способ двигаться вперед при встречном историческом ветре. Но чтобы оно было успешным, надо как минимум понимать, откуда ветер дует…

Гражданская война цивилизаций

Из какой почвы растет тростник, и откуда приходят муравьи? Ответы на эти вопросы не очевидны. Самюэль Хантингтон на исходе XX века взорвал мир своим историко-философским бестселлером о войне цивилизаций. Хотя, на мой взгляд, его труд не был достаточно глубок (о столкновении цивилизаций другими словами много писали и до Хантингтона, и в любом случае век XX в этом отношении ничем не отличался от века XIX, за исключением того, что европоцентричный Запад вдруг открыл для себя существование других цивилизаций как конкурентов), — но все же Хантингтон подарил человечеству необычайно мощную и полезную метафору.

Война (столкновение) цивилизаций — явление, которое гораздо глубже проникает в нашу повседневную жизнь, чем нам это зачастую кажется. Но только речь идет не столько о внешнем конфликте между Западом, Китаем, Россией или Исламским миром,

Обыкновенно «побег» человечества из царства природы представляется как одноактная драма, и в этом смысле цивилизация (любая) противопоставляется природе как Земля обетованная — Царству фараона. В действительности это как минимум двухактный спектакль.

Первой всегда возникает «усеченная цивилизация», в которой люди, уже наделенные сознанием и волей, выстраивают отношения, опираясь исключительно на хоть и хорошо организованное, но ничем не ограниченное насилие. Эту цивилизацию «первого порядка» принято называть «варварством». Она есть прямое и непосредственное отрицание природных начал общественной жизни, но, как и любое другое первичное отрицание, является однобоким. 

На смену варварству приходит цивилизация «второго порядка», которая перестраивает общественное устройство, сформированное организованным насилием, путем внедрения ограничивающих применение насилия идей справедливости и закона, то есть с помощью морали и права. Эта цивилизация глубоко враждебна варварству, а по отношению к природе выступает уже как отрицание отрицания.

Это значит, что

Частым заблуждением является представление о том, что цивилизация «второго порядка», появившись на свет, полностью вытесняет цивилизацию «первого порядка», а варварство, соответственно, является уделом либо очень далекого прошлого, либо маргинальных примитивных обществ. В действительности оба этих типа социального порядка продолжают сосуществовать рука об руку в любом так называемом «цивилизованном обществе» и по сей день, а варварство является в них скрытым атрибутом повседневной жизни. Увы, можно вывести человечество из варварства, но невозможно вывести варварство из человечества.

Как следствие, в каждом обществе непрерывно идет невидимая в обычных условиях гражданская война цивилизаций. Стоит, однако, обществу ослабнуть, как эта война становится видимой. Любое «проседание» цивилизации, основанной на законе и справедливости, приводит к тому, что варварство прорывается на поверхность общественной жизни, круша и ломая все привычные культурные скрепы. Каждый по-настоящему глубокий общественный кризис — есть поэтому одновременно провал в архаику, возвращение человечества на несколько ступеней вниз по эволюционной лестнице.

Нечто подобное можно наблюдать и в живой природе — так клетки с патологиями развития (например, раковые) очень часто несут в себе черты первичной древней «протоклетки».

Естественной формой бытия варварской цивилизации и ее неисчерпаемым резервуаром является толпа — неструктурированная и недифференцированная человеческая масса, в которой личность каждого в отдельности индивида не имеет ценности. Ей противостоит структурированное, дифференцированное и выстроенное иерархически вокруг идеи права и справедливости «гражданское общество», являющееся адекватной формой существования цивилизации «второго порядка».

Мыслящий тростник в вечной мерзлоте

Толпа — это первичное и поэтому естественное состояние общества, в которое оно инстинктивно стремится вернуться при любой удобной возможности. Этому возвращению мешает наличие поверхностного культурного слоя, который действует на толпу, как свинцовые стержни на плутониевую начинку в ядерном реакторе, — замедляет цепную реакцию и предотвращает спонтанный взрыв. Чем толще культурный слой, тем менее вероятна цепная реакция толпы, хотя опыт Германии первой половины XX века показывает, что гарантий нет нигде.

В России, в условиях вечной культурной мерзлоты, где культурный слой тысячелетиями подвергался физическому истреблению, риск априори выше среднего.

Варварство всегда начеку и ждет своего часа. Как только верхний слой культуры проседает, оно, как грунтовые воды, просачивается наружу, а в особо тяжелых случаях подтопляет целые цивилизации, до тех пор казавшиеся незыблемыми оплотами порядка. Именно в таких терминах описывал приход к власти нацистов в Германии великий социальный психолог Райх, которому выпала сомнительная привилегия лично наблюдать за развертыванием этой катастрофы.

Дистрофия культурного слоя — одна из самых тяжелых и трудно излечиваемых болезней цивилизации. За редким исключением, когда она образуется вследствие военной или техногенной катастрофы (например, в Португалии после беспрецедентного землетрясения, практически в одночасье уничтожившего столицу империи), причиной ее возникновения является сбой культурной репликации — очень сложного и очень тонкого механизма самовоспроизводства элит.

Сбой в культурном коде

Вопреки распространенному мнению элиты не возникают путем постоянного выделения из массы (как желчь из печени). Точка зрения, что образование элит происходит по «безлимитному тарифу» — сколько надо, столько и выделится из общей массы, — глубоко ошибочна. Культурные элиты воспроизводятся из самих себя, как матрица. Периодически они кооптируют в эту матрицу из масс некоторое количество новых элементов, но следует иметь в виду, что способность матрицы переваривать вновь прибывших ограничена. Этот процесс чем-то напоминает формирование мозга человека, который также происходит автономно по отношению к развитию эмбриона в целом.

Воспроизводство культурного слоя — самостоятельный, трудно настраиваемый цивилизационный механизм, где очень важно постоянное накопление «культурного капитала». Как и любой другой важный эволюционный механизм, процесс этот имеет много степеней защиты и не так хрупок, как могло бы показаться. Даже самые глубокие рваные раны в матрице не приводят автоматически к потере ею способности к воспроизводству.

Феномен «советской культуры» с ее многочисленными реальными достижениями мирового уровня в науке и искусстве в значительной степени объясняется тем, что ни гражданская война начала века, ни большой террор и мировая война середины века не прервали полностью преемственность дореволюционной и послереволюционной культуры, благодаря чему «русская матрица» смогла переварить невероятное количество «культурного сырца», которым она успешно латала дыры в социальной кристаллической решетке.

Однако у всякого процесса есть лимит прочности. То, что не сделали революция и мировая война, доделали несколько десятилетий застоя. К исходу XX века русская культурная матрица выносилась до такой степени, что нормальное воспроизводство элиты оказалось под угрозой. На советском правящем классе, ковавшем перестройку, уже лежала печать вырождения. Позднесоветские элиты были хилыми, болезненными и выморочными. Постоянные сбои и уродливые мутации осложняли процесс их воспроизводства. Они не были готовы к вызовам постиндустриальной эпохи, и нет ничего удивительного в том, что они обрушили Россию в 90-е годы прошлого века в перманентный кризис.

Поэтому любые направленные на преодоление кризиса меры экономического или политического характера, не ведущие прямо и непосредственно к устранению этой уязвимости и восстановлению качества и роли элит в общественной жизни, будут бесполезными и даже вредными, какими бы радикальными и демократическими они ни казались.

Экспансия думающего муравейника

Поверхностный (условно — корковый) культурный слой можно представить в виде огромной рыболовной сети, которой накрыто все общество. В ней время от времени возникают повреждения. Они могут иметь разный масштаб: иногда дело ограничивается обрывами отдельных ячеек, иногда рвется один или несколько наружных слоев, а иногда образовываются огромные сквозные дыры. В большинстве случаев сеть обладает способностью восстанавливать себя сама, быстро заделывая пробоины свободными «активными элементами», кооптируемыми из масс. Последние встраиваются в общие «культурные цепочки», как белки встраиваются в цепочку ДНК.

Так происходит лишь до тех пор, пока культурная матрица сохраняет свою способность достаточно быстро восстанавливать культурные связи. Но если матрица разлагается, эта способность резко ослабевает или исчезает вовсе. В этом случае трещины и дыры в культурном слое образуется быстрее, чем матрица успевает их штопать. В образовавшиеся «свободные» пространства из масс устремляется поток активных элементов, которые стремятся заполнить собою все «зияющие высоты». Они быстро закрывают все дыры, но при этом так и не интегрируются полноценно в культурную ткань.

При дистрофии элит на поверхности культурного слоя образуются многочисленные рубцы и заплаты из чужеродной «варварской» протокультуры, которые больше не успевают перерабатываться матрицей.

Когда количество таких «заплат» достигает критической массы, они оформляются в альтернативную псевдоэлиту, никак не связанную со старым культурным слоем, формируемую напрямую массами — этим вечно кипящим людским муравейником. Таким образом, муравейник обретает способность думать самостоятельно, без посредничества традиционных элит.

Псевдоэлита, в отличие от настоящей элиты, является естественным носителем культуры насилия, свойственной архаичной варварской «цивилизации первого порядка». Так же естественно она является благоприятной средой для распространения моделей общественного и государственного устройства, в которых ничем не ограниченное насилие является системообразующим принципом.

Надо правильно представлять себе причинно-следственную связь событий, приведших к созданию в посткоммунистической России неототалитарного государства: деградация элит — дисфункциональность культурной матрицы — образование псевдоэлит — реинкарнация культа насилия — развитие соответствующих этому культу государственных форм. Именно в таком, а не в обратном порядке.

Короткое замыкание власти

Главный итог 90-х — критически быстрое замещение элиты псевдоэлитой и, как следствие, почти полная дисфункциональность культурного слоя, который оказался просто не в состоянии переварить такое количество «пришельцев». К моменту прихода Путина к власти почва для переформатирования общества в соответствии с ценностными ориентирами псевдоэлиты была полностью подготовлена. Переворот был делом времени и, если бы его не совершил Путин, история выбрала бы на его место другого героя.

В конце 90-х думать об альтернативе нынешнему режиму было уже поздно — к этому моменту ее просто не существовало.

Никаких особых усилий для того, чтобы сосредоточить в своих руках необъятную власть, Путину прилагать не пришлось. К тому моменту, когда в силу стечения множества случайных обстоятельств (а разве бывает иначе?) он возглавил пищевую цепочку русской власти,

И ее просто дорвали до конца на лоскуты и выбросили на помойку истории. Никто не оказал сопротивления — ни олигархи, ни интеллигенция, ни рабочий класс.

На место устраненной из общественной жизни элиты из масс хлынул вообще уже ничем не сдерживаемый поток «варваров», быстро протоптавших гигантскую муравьиную тропу к деньгам и власти. Поразительно, но, не будучи в целом поклонником теорий Чезаре Ломброзо, я не могу избавиться от впечатления, что даже визуально правящий класс ныне воспринимается совершенно иначе, чем раньше.

Уже на исходе первого десятилетия своего правления Путин сумел «закоротить» политическую систему, полностью замкнув массы на себя. Элиты перестали играть какую-либо роль как посредник и амортизатор в отношениях между властью и обществом. Лишенное элит, а значит, и какой-либо структуры, общество превратилось в огромную стомиллионную толпу, живущую насилием.

Кто виляет Путиным?

Казалось бы, с этого момента должен начаться бесконечный «золотой век» Путина. Полагают, что виртуозно манипулируя толпой, он может теперь ставить перед собой и достигать самые фантасмагорические цели. Но короткое замыкание на массы на самом деле является ловушкой, своего рода «золотым капканом».

В то время, как все убеждены, что Путин виляет толпой, в действительности — это толпа виляет им.

О власти, которую герои имеют над толпой, написано много. О власти, которую толпа имеет над героями, сказано гораздо меньше. Но кое-что найти можно. Министр промышленности Третьего рейха писал в своих дневниках:

Ни в коем случае не сравнивая разные по своему историческому наполнению ситуации, замечу, что наблюдение Шпеера весьма проницательно и указывает на принципиально важное обстоятельство — общество в любом своем состоянии, даже низведенное до уровня толпы, остается субъектом, хотя со стороны и может казаться, что оно есть объект. Просто гражданское общество и общество-толпа по-разному транслируют свою волю.

Гражданское общество посылает политическому государству фильтрованный сигнал, а толпа генерирует «нефильтрованный базар», интерпретация которого является исключительной прерогативой вождя.

По сути, у власти есть лишь две опции. В первом случае власть зависит от хорошо структурированных элит, которые фильтруют первичный, «варварский» импульс, испускаемый массами, и преобразуют его в политическую волю, сообразованную с этическими и правовыми ценностями конкретного общества. Во втором случае власть избавляется от одной зависимости, подминая элиты под себя, но попадает в другую зависимость — от грубых вожделений масс.

Путин пришел к власти в период, когда маятник мог качнуться в любую сторону. Он мог бы попытаться консолидировать вокруг себя раздавленные кризисом элиты,

Спасет ли Россию Ланселот?

Даже если этот советский цирк в конце концов уедет, его клоуны останутся в России надолго, и с этим придется считаться. Пережив несколько психологически тяжелых поражений, демократическая оппозиция потеряла веру в собственные силы и решила положиться на прекрасного рыцаря, который однажды придет и убьет дракона. Может быть, так оно и будет, да только это ничего не решает, потому что толпа тут же родит нового дракона.

Для того чтобы стать свободными, мало победить Путина, надо разогнать толпу, а это задача не под силу одному герою, каким бы крутым он ни был. Здесь нужно много героев, действующих согласованно.

Главным итогом правления нынешнего режима является вовсе не политическая трансформация России, а ее децивилизация. И так не очень прочный цивилизаторский культурный слой за четверть века был обращен в прах. Русское общество превратилось в истеричную, движимую одними только инстинктами (преимущественно — низменными) толпу.

И со временем ситуация будет только усугубляться, так как логика удержания власти заставляет Кремль выжимать педаль мобилизационной повестки в пол, поддерживая в обществе состояние перманентного аффекта. Совершенно очевидно, что и после Путина (место, время и обстоятельства его ухода из власти не имеют значения) стомиллионная толпа, создавшая Путина и одновременно созданная им, останется главным субъектом политики. Укрощение этой толпы будет более серьезной проблемой, чем подавление сопротивления фанатов нынешнего режима. Ни один герой в одиночку с этой задачей не справится, потому что это задача — не политическая, а историческая.

Пока единственной предложенной стратегией, которая должна предотвратить скольжение России вниз по исторической плоскости, является ставка на несгибаемого борца с режимом. Этот герой должен увлечь толпу за собой и повести ее в правильном направлении. Но мы уже кое-что знаем про эту толпу, нам известен ее заряд, мы помним, как она ломала Путина (а до этого — большевиков), и мы можем практически со стопроцентной вероятностью предсказать, что будет потом.

Герой станет кумиром толпы, затем она вылепит из него идола по образу и подобию своему, а потом идол станет ее новым Богом. На все про все уйдут те же двадцать лет, если, конечно, история России скоропостижно не прервется до этого от очередного приступа имперской лихорадки.

Единственной альтернативной стратегией, которая не быстро, но все же может помочь вырвать Россию из порочной колеи, является ставка на коалицию (толпу) героев, которые коллективными усилиями восстановят культурную элиту в политических правах и вернут ей функциональную роль кристаллической решетки, структурирующей общество.

Для того чтобы возглавить толпу, достаточно одного героя, чтобы победить толпу — их должно быть много.

Только разветвленная, многоуровневая элита в состоянии длительное время удерживать толпу с ее варварской культурой насилия в подавленном состоянии. Судьба России, ее не столь уж отдаленное будущее сегодня напрямую зависит от достижения межэлитного консенсуса, то есть способности истерзанного российского культурного класса достичь компромисса.

Власть это понимает и поэтому делает все возможное, чтобы такой консенсус не сложился, поощряя, где возможно, раскольников и провокаторов и подавляя, в первую очередь, рациональные начала в демократическом движении. Но ей и не надо особенно стараться — толерантность всегда была самым большим дефицитом в среде российской интеллигенции.

Для кого-то Навальный неприемлем как «националист», Ходорковский — как бывший «олигарх», Явлинский — как «соглашатель», и так до самого последнего героя. Если все это не останется в прошлом, то никакого будущего у демократической оппозиции в России не будет. Она может либо победить целиком как новая элита, либо стать прокормом для муравьев поодиночке.

Все мечтают убить дракона. Но начать придется с того дракона, который живет внутри демократического движения с его тремя головами — нетерпением, нетерпимостью и недальновидностью, а потом уже отправляться на охоту в политические джунгли. Остановить децивилизацию России можно лишь при одном условии — консолидации всех без исключения сохранившихся лоскутов старого культурного слоя и объединения их вокруг идеи верховенства закона (и справедливости, конечно). Сплоченная, хоть и ослабленная, элита имеет шанс победить толпу, разъединенная — нет.

Компромисс должен иметь всеобъемлющий характер. В том числе, демократической оппозиции потребуется протянуть руку тем, кто сегодня находится по другую сторону баррикад, и даже тем, кто соучаствует сегодня в преступлениях против прав и свобод человека.

Все помнят про Манделу, что он долго сидел в тюрьме, и даже готовы повторить этот «подвиг».