Что же будет с сахаром и с нами?

— Проведение государственных интервенций распространено практически во всех цивилизованных экономиках. Таким образом резервировались продукты и в СССР: не только в ожидании войны, но и на случай каких-то погодных и других форс-мажорных условий, из-за которых может образоваться дефицит.

Если государство знает, что какой-то стратегический продукт, как правило, продукт питания, может оказаться в дефиците (из-за неурожая или каких-то колебаний на мировом рынке), то на этот продукт, если его, конечно, можно хранить, создается резерв. Речь идет именно о стратегической продукции, условно на апельсины и киви никто не будет создавать резерв, но сахар, молоко, хлеб — это продукты, в которых постоянно нуждается население. Причем не только население с низким доходом. Однако при проведении государственных интервенций есть и минус: вы создаете резерв, и его нужно хранить и обслуживать — это требует соответствующих издержек.

Поэтому я считаю, что решение российского правительства разумно, если оно убеждено, что будет дефицит, например, если в этом году не посадили достаточное количество сахарной свеклы. Создав резерв, правительство должно выкинуть его на рынок в необходимый момент. Если образуется дефицит, то естественно цена поднимется, что и произошло в прошлом году по сахару и по подсолнечному маслу. Теперь этого можно будет избежать.

— Идея, конечно, правильная: государство сделает вброс продукции из резерва и рост цен остановится. Однако на практике вряд ли что-то получится.

Во-первых, в России, на самом деле, очень слабая аграрно-промышленная политика, и доступность продовольствия у нас низкая: 35–40 и даже 50% от бюджета люди в основном тратят на еду. Тогда как в передовых странах, где механизм государственных интервенций работает, люди тратят на продовольствие около 10% своего дохода.

Во-вторых, у нас есть монополия по сахару, его производством занимаются в основном несколько крупных компаний. 

Все равно бы нашлись те, кто бы продавал с небольшой прибылью и с небольшим наваром, а не с наценкой в сто-двести процентов.

Ни в одной европейской стране нет концентрации продовольствия в одной компании. Например, в Польше 2 миллиона фермеров, 300 тысяч — в маленьких Нидерландах. Все продовольствие, вся еда формируется тысячами других людей. То есть миллионы людей включены в экономический оборот. Только это страхует от резкого повышения, да и вообще любого повышения цен.

В России правительство принимает или не принимает постановления, а цена все равно растет. Поэтому я мало верю в действенность интервенций, но я поддерживаю такую инициативу.

— Это, скорее, хорошая мера, чем нет. Согласно экономической теории, вмешательство государства в рыночное ценообразование считается не очень хорошим действием, так как это лишает предприятия стимула работать на полную мощность. Но жизнь устроена таким образом, что государство должно вмешиваться в ситуации, когда цены на какие-то товары очень сильно растут — это способствует тому, чтобы избежать дефицита. И важность приобретает не столько само решение вмешиваться, сколько тот механизм, с помощью которого государство решит это реализовать.

В прошлом году был неудачный опыт вмешательства в регулировку цен, в частности, на сахар, — заморозка цен. 

Поэтому формирование государственного интервенционного фонда и мягкие интервенции на рынок — наилучший вариант для вмешательства государства в рыночное ценообразование. Такой механизм будет эффективен и на монополизированном рынке: хуже, но все же работает.

Поэтому наличие такого фонда не повредит, но многое зависит от деталей, которых мы сейчас не знаем: на каких условиях и у кого будут закупать и т.д.