Алексей Навальный будет отбывать наказание по делу «Ив Роше» в исправительной колонии № 2 города Покров Владимирской области — в субботу об этом сообщило издание «Ярновости» со ссылкой на источник во ФСИН, позднее эту информацию подтвердил ТАСС, сославшись на свой источник в ведомстве. С учетом проведенного под домашним арестом времени, Навальный просидит в этой колонии 2,5 года.
Ранее в ИК-2 отбывали наказание националист Дмитрий Демушкин (его осудили в 2017-м на 2,5 года за картинку, размещенную в «ВКонтакте», в которой усмотрели экстремизм) и московский активист Константин Котов, осужденный в 2019-м по «дадинской статье».
Бывшие заключенные называют ИК-2 «полностью режимной колонией», в которой заключенных изолируют от внешнего мира и из которой практически невозможно выйти по УДО, а каждое действие контролируется администрацией и сотрудничающими с ней зэками. Кроме того, в ИК-2, видимо, практикуют избиения.
Корреспондент «Новой» разбирался, что может ждать Алексея Навального в колонии.
Алексей Навальный в суде. Фото: Арден Аркман / «Новая газета»
ИК-2 — колония общего режима. Лимит ее наполнения — 794 места. В таких колониях содержатся впервые осужденные, получившие срок за совершение тяжких преступлений. Но могут туда направить и за преступления небольшой или средней тяжести, если суд решит, что отправить в колонию-поселение осужденного нельзя. Помимо основного режима внутри ИК есть разные условия отбывания наказания.
Человек, поступая в колонию, направляется в обычные условия: живет в общежитии (в ИК-2 это двухэтажные здания из серого кирпича), спит на двухъярусной кровати, имеет право на 6 краткосрочных (четыре часа) и 4 длительных (трое суток) свидания в течение года, 6 посылок и 6 бандеролей с воли. Может тратить каждый месяц на продукты и предметы первой необходимости 9000 рублей со своих лицевых счетов, а также всю свою пенсию и зарплату (кстати, в России средняя зарплата заключенного на 2018 год составляла от 4,8 до 5 тысяч рублей, притом что годовой объем выполненных заключенными работ в денежном эквиваленте составлял не менее 30 миллиардов рублей). При отсутствии взысканий за нарушения правил через девять месяцев отсидки администрация ИК может перевести заключенного из обычных условий в облегченные (больше свиданий, больше посылок, можно тратить неограниченное количество денег в месяц, а за полгода до окончания срока можно даже получить разрешение начальника колонии на проживание за пределами ИК вместе с семьей).
В строгие условия попадают заключенные, «признанные злостными нарушителями установленного порядка отбывания наказания» (ст. 122 Уголовно-исполнительного кодекса). Таким зэкам живется хуже всего: их селят «в запираемых помещениях», у них есть право на ежедневную полуторачасовую прогулку, три краткосрочных и три длительных свидания, три посылки и три бандероли с воли в год, а в месяц помимо пенсии и зарплаты они могут тратить 7800 рублей со своих счетов. В покровской ИК-2 10 отрядов обычных условий содержания, один облегченных и один — строгих условий содержания. При этом, по сообщениям, растиражированным «Россией 1», в ИК-2 заключенные могут «на платной основе дистанционно получать высшее и среднее профессиональное образование», на территории колонии действуют «православный храм и молитвенная комната для мусульман», работает баня, а досуг зэков обеспечивают «клуб, библиотека, спортплощадки и комнаты воспитательной работы».
В общем, не колония, а санаторий.
По словам Константина Котова, на деле, несмотря на то что ИК-2 — колония общего режима, «реальные условия там достаточно строгие»:
### Константин Котов , бывший политзаключенный:
«В колонии всем управляет администрация. Каждый шаг осужденного известен, полностью она все контролирует».
При этом контроль за действиями заключенных администрация ИК-2 осуществляет «в основном руками самих заключенных»:
### Котов **—** о слежке в ИК-2**:**
«В каждом отряде есть осужденные, сотрудничающие с администрацией, так называемый актив, в просторечии они называются козлами. Это так называемый завхоз, который фактически управляет жизнью всего отряда, и дневальные. Они постоянно находились рядом со мной и рассказывали администрации о каждом шаге: какие письма я читал, какие газеты мне приходят. Когда я был в бараке усиленного режима, мне приходилось писать письма под контролем дневальных. Они садились рядом со мной, давали мне пишущие принадлежности, и прямо под их присмотром я писал».
Руками этого «актива», по словам Котова, администрация ИК-2 осуществляет и физическое насилие над заключенными:
### Котов — о физическом насилии в ИК-2:
«Я сам лично не испытал, но к другим заключенным, например, если они в чем-то провинились, нарушили даже в небольшом отношении внутренний распорядок, к ним применяют физическое воздействие. Заключенным отбивают пятки ножками от табуретки. Это распространенный метод наказания. Активисты делают это ради своих облегченных условий. Активисты, например, могут мыться в душе, а мы, обычные осужденные, ходили всего лишь раз в неделю в баню. И другие им привилегии даются: дополнительные свидания, дополнительные передачки».
Константин Котов в день освобождения. Фото: Виктория Одиссонова / «Новая газета»
Но главная привилегия, которая дается «активу», — «быть первыми в очереди на условно-досрочное освобождение»:
### Котов — о системе поощрении стукачей в ИК-2:
«Для всех остальных УДО — это большая проблема. На моей памяти ни один человек не вышел именно по закону. То есть если ты с администрацией сотрудничаешь, ты можешь действительно рассчитывать на условно досрочное освобождение. В противном случае они даже не дают написать ходатайство об УДО, просто тебе запрещают это делать».
Кроме физического воздействия и манипулирования заключенными при помощи УДО Котов выделяет и другие методы давления, которые использует администрация колонии.
### Котов — о других средствах методах давления на заключенных в ИК-2:
«Мне давали выговоры за незначительные нарушения внутренних правил, за то, что я не поздоровался с сотрудником, за то, что мне другой заключенный одолжил перчатки, когда я мерз на улице. Еще, несмотря на то что там все якобы по закону, по режиму, в колонии есть так называемые угловые — заключенные низкого социального статуса, которые выполняют всю грязную работу, которые едят отдельно. Такие изгои фактически. И мне угрожали, что я попаду в эту касту»
(очевидно, Константин говорит о заключенных, вступающих в гомосексуальные отношения с другими заключенными в пассивной роли, т.н. «опущенных». — **А. Р.**).
По словам активиста, администрация колонии всячески пыталась его изолировать:
ИК-2. Фото: РИА Новости
### Котов — о том, как его изолировали от других заключенных:
«Со мной запрещали разговаривать другим заключенным под угрозой различных санкций. В отряде иногда до шестидесяти человек находилось. Я подхожу к человеку, прошу что-то сделать, а он мне в ответ ничего не говорит. И так продолжалось большую часть моего срока. Это тоже такой способ воздействия. Дни, недели ни с кем не разговариваешь, а потом тебя вызывают в оперативный отдел и дружелюбным тоном задают различные вопросы о жизни, о семье, о судимости. Они меня спрашивали, зачем я выходил на эти пикеты, почему мне спокойно не жилось. Спрашивали и про Навального, про то, как я к нему отношусь»
(как рассказывал Дмитрий Демушкин «Медиазоне», в колонии его сразу спросили, как он относится к Владимиру Путину. — **А. Р.** ).
Изолируют заключенных в ИК-2, не только лишая возможности разговаривать с другими осужденными, но и пресекая их контакты с внешним миром. Например, по словам Котова, ИК-2 отличается от других колоний тем, что в ней «не то что телефон не достать, даже простейшая симка не попадет в эти места». Как рассказывал Дмитрий Демушкин, в ИК-2 он был лишен свиданий и передач, его адвоката в колонию пустили только два раза, причем общаться с ним пришлось через стекло под наблюдением сотрудников. Кроме того, писать письма Демушкину разрешали только 15 минут в неделю, а с воли доходили только единичные письма от родственников. Котов рассказывает похожие вещи:
### Котов — об ограничении встреч с адвокатами:
«Они пытаются держать людей в максимальной изоляции, чтобы внешний мир вообще не знал, что там творится. Ко мне приезжал мой адвокат практически каждые две недели, и им это очень не нравилось (по словам адвоката Котова Марии Эйсмонт, она «ждала по пять-шесть часов, даже когда записывалась заранее». — **А. Р.** ). Со мной неоднократно сотрудники оперативного отдела разговаривали, и просили, чтобы я не встречался с адвокатом, чтобы он ко мне приезжал как можно реже».
Не очень понятно, зачем в колонии построили все эти аттракционы вроде библиотеки и клуба — у зэков на них просто нет времени. Вот как выглядит день в ИК-2, по словам Котова:
### Котов — о быте в ИК-2:
«Подъем у всех в 6 утра, раздается звонок, все быстро встают, одеваются и сразу бегут на локальный сектор. Это такое открытое пространство рядом с помещением, где находится отряд, где все встают, слушают гимн и делают зарядку в течение пяти минут. После этого все умываются, идут на завтрак всем отрядом, а потом стоят где-то час на улице и ждут, пока их пересчитает сотрудник. Дальше начинаются различные режимные мероприятия. Те, кто работает, идут в промышленную зону. В этом лагере таких зон две. Там есть швейное производство, деревообработка, покрасочное производство.
Те, кто не работает, целый день смотрят телевизор. Когда я был в шестом отряде, там в основном были люди с проблемами со здоровьем, которые не работают. Мы целый день смотрели телевизор, либо различные лекции по правилам внутреннего распорядка, по нормам законодательства, либо федеральные телеканалы.
Спать нельзя — будят. Отбой в 10 вечера, перед отбоем дается час личного времени_. _И только в это личное время можно почитать, ответить на письма, в любое другое время это запрещено».
Отдельно стоит сказать про «молитвенную комнату для мусульман» в ИК-2. По словам Котова, в колонии «достаточно много мусульман из Дагестана, из Ингушетии», и им «фактически запрещают проводить свои религиозные обряды»:
### Котов — о религии в ИК-2:
«Мусульманам запрещают делать намаз, запрещается молиться. В молельной комнате при мне складировали мусор. А православным при этом разрешено ходить в церковь, туда приезжает священник».
Спасибо, теперь на почту вам будут приходить письма лично от редакторов «Новой»