Лида Мониава — моя ровесница, мы вместе учились в университете. Она создавала московский детский хоспис «Дом с маяком». Когда началась пандемия, Лида и другие сотрудницы хосписа забрали шестерых самых тяжелых детей из детских интернатов — чтобы сохранить их жизнь в условиях эпидемии. Лида взяла Колю. Коля не ходит, не говорит, почти не видит, его ноги застыли с вывернутыми суставами, у него карие глубокие глаза и улыбка Джоконды. Оказалось, он любит вкус манго и удивляется дождю. У него тяжелая эпилепсия, много диагнозов, он может умереть в любой момент.
12-летний, он никогда, с самого своего рождения не оказывался вне палаты для лежачих.
Лида знает, что это неправильно. Поэтому у Коли появилась коляска. Коля пошел в настоящую школу. Лида и Коля много гуляют, вместе ходят на концерты и в кафе, путешествуют. Однажды хоспису предложили покатать детей на вертолете, и Лида вместе с Колей взлетали в небо.
Лида Мониава с Колей. Фото: facebook/lida.moniava
Все это Лида [описывает](https://www.facebook.com/lida.moniava) на своей фейсбучной странице. Описывает подробно — в том числе как для Коли невозможно попасть почти в любой туалет, что на целый поезд полагается всего одно «инвалидное» купе, что право на образование — безусловно, что Коле нужна не жалость, а уважение к его человеческим правам.
И вот. На Лиду Мониаву и Колю написали донос, третий по счету. С проверкой собирается опека. Этот донос написала моя знакомая — адвокат Сталина Гуревич. Сталина перечисляет опасности, которым подвергается Коля вне четырех стен, а затем прямо требует от опеки, чтобы та запретила Лиде рассказывать о Коле. У себя на страничке она объясняет мотивы. А мотивы таковы. Сталина пишет: «Идеи Мониавы о всеобщем равенстве невзирая на физические и ментальные недостатки не только утопические, но и откровенно опасны для людей с ограниченными возможностями». Инвалидов нужно именно жалеть, ведь только из жалости и милосердия государство обеспечивает им минимальный набор потребностей, включая пенсию, туалеты, пандусы. Говорить о равноправии — опасно. Требование сделать общую среду общей, например, переоборудовать туалеты в кафе — это «кидаться в крайности», это же деньги, деньги-деньги, а деньги зарабатывают здоровые. Там еще есть про «экономическую модель государства» (вдруг разрушится?), «баланс справедливости» (он исчезнет, как только инвалиды станут равными) и дополнительную финансовую нагрузку на граждан (гражданами Сталина называет тех, кто здоров и работает).
Мне очень больно писать этот текст.
Знаете, Сталина, я бы сейчас могла разбить вас обычной логикой. Вы знали и защищали журналиста Михаила Бекетова, который до покушения был здоровым мужиком, а потом превратился в неговорящего и не ходящего человека. На суд его возили в реанимобиле. Почему возили? Потому что, несмотря на потерю речи, ноги, возможности подтереть себе задницу, у него сохранилось чувство справедливости и гражданская ответственность. Его все уговаривали выйти из процесса (мэр Химок Стрельченко обвинял его в клевете), но он не хотел, он хотел иного.
Я была рядом в те дни, это очень многому меня научило и держит в каких-то пограничных ситуациях.
То есть вы, Сталина, видели своими глазами, как легко оказаться в коляске и в ситуации, когда ты вынужден носить памперс, потому что туалетов для тебя, убогого, не предусмотрено. И этот памперс приходится менять у людей на виду — потому что зачем же в суде помещение, где человек с инвалидностью может позаботиться о себе?
Но Коля — иной случай, да? Он иной от рождения. Так пусть же иные от рождения довольствуются тем, что мы, нормальные, из жалости им даем.
Пусть они ведут скромную жизнь, возможно — в другом пространстве. В комментариях, да и в посте, вы допускаете, что Коля может отправиться в интернат по итогам вашего письма. Дома лучше, кто бы спорил, но иным — иное.
Вот по этому поводу я и хотела поговорить.
Я тоже иная от рождения; я лесбиянка. У меня меньше прав, чем у вас. Я не имею права на брак, права не свидетельствовать против супруги, права навещать ее в больнице и в тюрьме, я не могу оформить совместное имущество, подарить свое и наследовать ее имущество без уплаты налога. Я не могу вписать ее в свидетельство о рождении наших детей. Знаете, зачем нужны два родителя в свидетельстве о рождении? Знаете, конечно, вы юрист.
Я, разумеется, пролетаю мимо всех программ господдержки вроде «молодая семья» и «ипотека на особых условиях». Пусть.
Коля. Фото: facebook/lida.moniava
Но все это, конечно, требует каких-то объяснений. И вот. В 2013 году наша страна приняла поправки, по которым я считаюсь «социально неравноценной». Точнее, статья 6.21 КоАП карает за «искаженное представление о социальной равноценности». А этим летом соответствующая поправка была внесена в Конституцию.
И вот теперь попробуем применить вашу логику.
Сколько миллиардов денег будет стоить моей родине признать мою социальную равноценность со всеми вытекающими?
Да нисколько. Оплата бюрократической работы, возможно, новые формы свидетельства о браке и свидетельства о рождении.
Чьи это деньги?
Наши. Мы тоже работаем и платим налоги.
Тогда почему этого не происходит?
Потому что в государстве, исповедующем коричневые ценности, обязательно должна быть группа исключенных, желательно — несколько. ЛГБТ, инвалиды, свидетели Иеговы (_организация, запрещенная в РФ_), далее по списку.
Чтобы те, кого не коснулось, знали, что есть те, кому хуже, чем им, и чуть счастливее проживали свои дни.
Вы считаете себя счастливой? Почему? Вызывает ли у вас удовлетворение, что Коля не может сходить в туалет в кафе, где вы обедаете? Или что я не смогу зарегистрировать свой брак — а вы сможете? Что к кому-то приходят в 4 утра за неправильную трактовку Библии — но с вами этого не случится?
А ведь случится. Вот прямо сейчас создается абсолютно новая группа исключения — иностранные агенты. Одна из первых обозначенных — [учительница](https://novayagazeta.ru/articles/2021/01/13/88682-tut-zhe-mne-nachali-pisat-strannye-lyudi-chto-ya-shpionka-chto-rodinu-prodavala), преподававшая русский мигрантам.
Случится. Потому что ваша дочь может оказаться лесбиянкой. Ваша мама возьмет религиозный журнал у метро и принесет его домой. И надо будет маму защищать. Случится, потому что мы все стареем, и если не сдохнем на бегу, проблема пандусов и туалетов станет нашей ежедневной реальностью.
Случится. Потому что такие режимы, как наш, разламываются тектоническими плитами. И все оказываются под этими плитами, и то, что якобы грело и защищало, вдруг окажется дымом. И единственное, что останется реальным, — люди вокруг. Разные люди. Иноверцы, инвалиды, инакочувствующие и инакодумающие. От того, насколько мы крепко держим друг друга, зависит сама жизнь и то, какая она есть. И если нас держит вместе не жалость, а уважение, наши руки не разомкнутся.
Вы скажете — это общие слова, а я говорила про расходы на инвалидов и «крайности повсеместного устройства туалетов». Поверьте, Сталина, обустройство туалетов — это малая цена за то, чтобы сохранить в себе человеческое в темные времена, которые становятся все темней.
_На момент публикации пост Сталины Гуревич был удален._
Спасибо, теперь на почту вам будут приходить письма лично от редакторов «Новой»