Дети не должны умирать. А если так случилось, что ребенок умирает прямо сейчас и будет умирать месяцы или годы, — он не должен испытывать невыносимую боль.

Обязанность взрослых — защитить ребенка, закрыть собой, спасти от боли. Для этого в детском хосписе «Дом с маяком» врачи используют наркотические препараты. И каждый укол, каждый миллилитр должен быть учтен и занесен в журнал.

28 ноября в хоспис с проверкой пришла полиция. По жалобе неназванного человека, который утверждал, что 12-летнему мальчику Коле, подопечному директора фонда Лиды Мониавы, выписывают слишком много лекарств.

Нарушений в назначении препаратов полицейские не нашли, зато нашли вот это:

• Корешки от рецептов не были учтены в журнале учета корешков.
• Сами журналы учета к моменту проверки не были пронумерованы, заверены подписью руководителя, а также их не скрепили печатью.
• В журнал регистрации операций своевременно не были внесены записи о проведенных операциях.
• Журналы хранились не в сейфе.

Был составлен протокол по ст. 6.16 КоАП РФ («Нарушение правил оборота наркотических препаратов»). Санкция статьи — вплоть до приостановки деятельности медучреждения. Правда, 8 декабря Владимир Путин утвердил поправки в КоАП, разрешив за первое административное правонарушение, если оно не повлекло вреда, выносить всего лишь предупреждение.

В самом хосписе технические ошибки признавали. Главный врач Григорий Климов в интервью «Новой газете» отмечал, что они вызваны неопытностью — на момент проверки хоспис только первый месяц работал с наркотическими препаратами. В «Доме с маяком» рассчитывали на снисхождение.

Не случилось.

***

У суда стоит женщина с самодельным плакатом. На нем красками нарисован символ хосписа — маяк на фоне синего неба. Это Ольга Зеркина, ее сын Данил умер 13 июля. Ему было 20 лет, диагноз с рождения — рак головного и спинного мозга. Вчера до позднего вечера Ольга рисовала свой плакат с девятилетней дочерью Ксенией. Она рассказывает, что

— Когда я узнала, что конец уже близок, я написала в хоспис, и они в тот же день мне перезвонили. Они помогли нам всем, начиная от медикаментов, оборудования, кровати, кислородных приборов. У нас были врач, нянечка, медсестра и даже психолог. Если бы не хоспис, мой ребенок умирал бы в больнице, и меня могли бы к нему не пустить, он же совершеннолетний.

По словам Ольги, с ее дочерью до сих пор работает психолог хосписа: «Дом с маяком» помогает семьям еще в течение пяти лет после ухода ребенка. Ольга говорит, если деятельность хосписа приостановят, будет «катастрофа». И добавляет: «Такие хосписы нужно открывать в каждом городе».

На заседание суда Ольгу не пустят. Не пустят и журналистов. Пресс-секретарь суда «кивает» на коронавирус. Поэтому никого, кроме истцов, ответчиков и адвокатов, в зале заседаний быть не должно.

Прения длятся час. Лида Мониава, наконец, узнаёт, что было написано в жалобе, из-за которой пришла полиция. Ее настрочила некая Ираида Волкова, попросила «проверить выдачу препарата фризиум подопечному хосписа «Дом с маяком» Николаю, которого взяла под опеку директор хосписа Лидия Мониава».

Более полутора часов судья Екатерина Слюзова проводит в совещательной комнате. И, наконец, выносит решение.

Штраф в 200 тысяч детский хоспис должен передать в государственную казну в ближайшие 60 дней. Наркотические вещества, которые спасают детей от боли, изымать не будут.

Лида Мониава растеряна:

— Я пока вообще не представляю, как мы будем выплачивать этот штраф. Детский хоспис получает пожертвования, и для каждого пожертвования указано, на что эти деньги: на такого-то ребенка, на лекарства, на питание. Мы даже юридически не можем эти деньги отправить в госказну на оплату штрафа. Из тех денег, которые мы получаем от государства в качестве гранта и субсидии, оплатить штраф тоже нельзя — тогда на нас, наверное, вообще заведут уголовное дело за растрату.

— Мы надеялись, что нас освободят от штрафа из-за несоизмеримости между содеянным и наказанием. Справедливо было бы ограничиться предупреждением. Я считаю, что полиция не должна контролировать, как медики ведут журналы.

Я попросила Мониаву рассказать, что это значит, что якобы другие дети не получили обезболивание и инвалидную коляску из-за того, что их получил Коля.

Но суд решил, что эти деньги гораздо больше нужны государственной казне, чем умирающим детям. Судья сказала, что именно так будет восстановлена социальная справедливость.

***

Проблемы у детского хосписа начались весной, когда Лида Мониава забрала домой под опеку сироту Колю. С началом пандемии коронавируса сотрудники хосписа разобрали подопечных, у которых нет родителей. Лида взяла Колю, который 12 лет неподвижно лежал в интернате.

Приютила его, купила красивую одежду, стала ходить с ребенком в кафе и в парк. И даже устроила в школу. И писала об этой жизни на своей странице в фейсбуке. И тысячам людей это очень не понравилось. Они стали защищать Колю и нападать на Лиду: мол, если бы она не была директором хосписа и жила не в Москве, то у Коли бы не было удобной коляски, няни и прочих удобств.

Недоброжелатели накатали на Лиду и хоспис несколько жалоб — просили проверить, «не залечивает ли» она мальчика, «не дает ли ему привилегий» перед другими детьми.

До ноябрьской полицейской проверки от жалоб серьезных неприятностей у «Дома с маяком» не было. Это — первый успех доносчиков, на чью сторону встали правоохранительные органы и суд.