Подопечная «Дома с маяком». Фото: Светлана Виданова / «Новая газета»
Дети не должны умирать. А если так случилось, что ребенок умирает прямо сейчас и будет умирать месяцы или годы, — он не должен испытывать невыносимую боль.
Обязанность взрослых — защитить ребенка, закрыть собой, спасти от боли. Для этого в детском хосписе «Дом с маяком» врачи используют наркотические препараты. И каждый укол, каждый миллилитр должен быть учтен и занесен в журнал.
28 ноября в хоспис с проверкой пришла полиция. По жалобе неназванного человека, который утверждал, что 12-летнему мальчику Коле, подопечному директора фонда Лиды Мониавы, выписывают слишком много лекарств.
Нарушений в назначении препаратов полицейские не нашли, зато нашли вот это:
- Корешки от рецептов не были учтены в журнале учета корешков.
- Сами журналы учета к моменту проверки не были пронумерованы, заверены подписью руководителя, а также их не скрепили печатью.
- В журнал регистрации операций своевременно не были внесены записи о проведенных операциях.
- Журналы хранились не в сейфе.
Был составлен протокол по ст. 6.16 КоАП РФ («Нарушение правил оборота наркотических препаратов»). Санкция статьи — вплоть до приостановки деятельности медучреждения. Правда, 8 декабря Владимир Путин утвердил поправки в КоАП, разрешив за первое административное правонарушение, если оно не повлекло вреда, выносить всего лишь предупреждение.
В самом хосписе технические ошибки признавали. Главный врач Григорий Климов в интервью «Новой газете» отмечал, что они вызваны неопытностью — на момент проверки хоспис только первый месяц работал с наркотическими препаратами. В «Доме с маяком» рассчитывали на снисхождение.
У суда стоит женщина с самодельным плакатом. На нем красками нарисован символ хосписа — маяк на фоне синего неба. Это Ольга Зеркина, ее сын Данил умер 13 июля. Ему было 20 лет, диагноз с рождения — рак головного и спинного мозга. Вчера до позднего вечера Ольга рисовала свой плакат с девятилетней дочерью Ксенией. Она рассказывает, что
только благодаря детскому хоспису ее сын умирал дома и без боли.
— Когда я узнала, что конец уже близок, я написала в хоспис, и они в тот же день мне перезвонили. Они помогли нам всем, начиная от медикаментов, оборудования, кровати, кислородных приборов. У нас были врач, нянечка, медсестра и даже психолог. Если бы не хоспис, мой ребенок умирал бы в больнице, и меня могли бы к нему не пустить, он же совершеннолетний.
По словам Ольги, с ее дочерью до сих пор работает психолог хосписа: «Дом с маяком» помогает семьям еще в течение пяти лет после ухода ребенка. Ольга говорит, если деятельность хосписа приостановят, будет «катастрофа». И добавляет: «Такие хосписы нужно открывать в каждом городе».
На заседание суда Ольгу не пустят. Не пустят и журналистов. Пресс-секретарь суда «кивает» на коронавирус. Поэтому никого, кроме истцов, ответчиков и адвокатов, в зале заседаний быть не должно.
Прения длятся час. Лида Мониава, наконец, узнаёт, что было написано в жалобе, из-за которой пришла полиция. Ее настрочила некая Ираида Волкова, попросила «проверить выдачу препарата фризиум подопечному хосписа «Дом с маяком» Николаю, которого взяла под опеку директор хосписа Лидия Мониава».
из жалобы ираиды волковой<br>
«Коля для госпожи Мониавы служит неким знаменем и тараном, — пишет Волкова в жалобе. — Она его таскает по кафе, тату-салонам, на митинги, прогулки, отдала в общеобразовательную школу. Ничего не боится, мотивируя тем, что у нее есть покровители. <…> Лишив других детей, она получает то, что необходимо им: коляску, няню, лекарства, размахивает им как брошкой».
В палате «Дома с маяком». Фото: Светлана Виданова / «Новая газета»
Более полутора часов судья Екатерина Слюзова проводит в совещательной комнате. И, наконец, выносит решение.
из решения суда<br>
«Суд находит вину в совершении административного преступления установленной и доказанной. <…> Доказательства свидетельствуют, что организацией детский хоспис не были приняты все зависящие от него меры по выполнению <…> условий хранения документации учета, отпуска наркотических средств. <…> Мерой государственного принуждения, которое с наибольшим эффектом достигает цели восстановления социальной справедливости, исправления правонарушителя, считает штраф».
Штраф в 200 тысяч детский хоспис должен передать в государственную казну в ближайшие 60 дней. Наркотические вещества, которые спасают детей от боли, изымать не будут.
Лида Мониава растеряна:
— Я пока вообще не представляю, как мы будем выплачивать этот штраф. Детский хоспис получает пожертвования, и для каждого пожертвования указано, на что эти деньги: на такого-то ребенка, на лекарства, на питание. Мы даже юридически не можем эти деньги отправить в госказну на оплату штрафа. Из тех денег, которые мы получаем от государства в качестве гранта и субсидии, оплатить штраф тоже нельзя — тогда на нас, наверное, вообще заведут уголовное дело за растрату.
Лида говорит, что не знает, кто такая Ираида Волкова. И что хоспис будет подавать апелляцию.
— Мы надеялись, что нас освободят от штрафа из-за несоизмеримости между содеянным и наказанием. Справедливо было бы ограничиться предупреждением. Я считаю, что полиция не должна контролировать, как медики ведут журналы.
Я попросила Мониаву рассказать, что это значит, что якобы другие дети не получили обезболивание и инвалидную коляску из-за того, что их получил Коля.
говорит Лидия Мониава<br>
«Коляску Коле купили из его собственных денег, потому что, пока он жил в интернате, у него копилась пенсия, — объясняет Лида. — Насчет фризиума — это обязанность государства обеспечить всех нуждающихся препаратом. Закупка фризиума на этот год была только в ноябре, а должна была быть в январе. Поэтому так получилось, что у некоторых детей были перебои с препаратами. Даже если бы Коля вообще не получил фризиум, все равно было бы много детей, которые остались без лекарства на несколько месяцев. Причина в том, что закупили поздно, а не в том, что Коля получил. Закупили поздно потому, что сначала региональные минздравы с опозданием присылали данные, потом поздно правительство подписало. Много инстанций, на каждой инстанции все долго.
200 тысяч рублей для хосписа, объясняет Лида, — это, например, два кислородных концентратора для детей. Или четыре респиратора, чтобы ребенок не задохнулся от мокроты и откашлялся. Или несколько зарплат врачей, которые составят схему обезболивания».
Фото: Иван Жилин / «Новая газета»
Но суд решил, что эти деньги гораздо больше нужны государственной казне, чем умирающим детям. Судья сказала, что именно так будет восстановлена социальная справедливость.
«Новая» объясняет
Что стоит за проверками детского хосписа «Дом с Маяком»?
***
Проблемы у детского хосписа начались весной, когда Лида Мониава забрала домой под опеку сироту Колю. С началом пандемии коронавируса сотрудники хосписа разобрали подопечных, у которых нет родителей. Лида взяла Колю, который 12 лет неподвижно лежал в интернате.
Приютила его, купила красивую одежду, стала ходить с ребенком в кафе и в парк. И даже устроила в школу. И писала об этой жизни на своей странице в фейсбуке. И тысячам людей это очень не понравилось. Они стали защищать Колю и нападать на Лиду: мол, если бы она не была директором хосписа и жила не в Москве, то у Коли бы не было удобной коляски, няни и прочих удобств.
Недоброжелатели накатали на Лиду и хоспис несколько жалоб — просили проверить, «не залечивает ли» она мальчика, «не дает ли ему привилегий» перед другими детьми.
До ноябрьской полицейской проверки от жалоб серьезных неприятностей у «Дома с маяком» не было. Это — первый успех доносчиков, на чью сторону встали правоохранительные органы и суд.
Спасибо, теперь на почту вам будут приходить письма лично от редакторов «Новой»