Война осколков империи

Четвертая неделя войны в Нагорном Карабахе продолжается с не меньшим ожесточением, чем в первые дни. Жертвами ее с обеих сторон, армянской и азербайджанской, стали уже тысячи человек. Армяне сообщают о военных потерях — по официальным данным, их число превышает 700 человек, не считая мирных жителей. Не исключено, что реальные цифры больше. В Баку о своих погибших не сообщают, это военная тайна — по некоторым данным, их количество исчисляется тысячами. Азербайджан за ценой не постоит, одних это вдохновляет, других удручает.

Баку заявляет, что его цель — возвращение под законную юрисдикцию Азербайджана территории самопровозглашенной Нагорно-Карабахской республики, оккупированной армянскими войсками. То есть речь идет о восстановлении его территориальной целостности, нарушенной армянскими сепаратистами, отстаивающими свое право на национальное самоопределение. Раз так, говорят в Баку, то война с ними идет на азербайджанской территории, а следовательно, это гражданская война.

Ведь когда ракеты падают на жилые дома Ханкенди, или, по-армянски, Степанакерта, получается, что одни граждане Азербайджана стреляют в других граждан Азербайджана, поскольку не имеет значения, какой национальности живут там люди, главное, согласно логике Баку, «это наша земля». А если эти люди — армяне и не хотят жить с нами, азербайджанцами, то это их проблема, пусть уходят оттуда, иначе пусть пеняют на себя…

Но тогда это выглядит, как у нас в России: когда государство хочет наказать своего противника, оно часто начинает с того, что наказывает сначала своих, «бомбит Воронеж», вот и у Азербайджана появился «свой Воронеж» — Ханкенди. Причем бомбы здесь уже не метафорические.

Да, это было ужасно, погибли десятки тысяч людей, русских, чеченцев, а также много боевиков-исламистов из стран Ближнего и Среднего Востока. Но все помнят, как эта страшная бойня закончилась, — когда в Кремле нашли среди чеченцев группу авторитетных боевиков, которые согласились оставить Чечню в составе России в обмен на множество предоставляемых Чечне привилегий.

Могут ли власти в Баку найти среди армян Карабаха, готовых провозгласить возможность жить бок о бок с азербайджанцами уже сегодня в составе одного государства? Вопрос кажется нынче риторическим. Для армян эта война отечественная. И они, похоже, воевать намерены соответственно…

Где в этих дефинициях Армения? Разумеется, рядом с Карабахом. Ереван требует уважать национальное самоопределение карабахских армян. Более того, недавно армянский премьер-министр Никол Пашинян заявил во всеуслышание, что «Арцах (Карабах) — это Армения». Этим неосторожным замечанием в путинском стиле («Крым — это Россия») он сильно и, пожалуй, справедливо разозлил президента Азербайджана Ильхама Алиева, постаравшегося на полную катушку отработать неполиткорректную формулировку противника в еще менее политкорректной — на грани фола — своей пропагандистской антиармянской риторике, рассчитанной на внутреннюю аудиторию.

Но можно ли назвать нынешнюю бойню войной Армении (члена Организации договора о коллективной безопасности, ОДКБ) и Азербайджана (члена СНГ)? С формальной точки зрения — ни в коем случае. Если бы это было так, то Ереван уже давно бы обратился к ОДКБ с просьбой о помощи — согласно уставным документам Организации, она обязана защищать своих членов, если они подвергаются агрессии.

Ереван постоянно напоминает об этих обязательствах ОДКБ, но не спешит обращаться с просьбами о помощи, ведь Армения, строго говоря, нападению со стороны Азербайджана не подвергается. Кроме того, в Ереване отдают себе отчет, что такие его союзники по ОДКБ, как Казахстан, Кыргызстан и Таджикистан, а также Белоруссия по разным, но очевидным причинам не дадут свое добро на военные действия против Азербайджана.

Это еще одно свидетельство изначальной неспособности патронируемой Россией ОДКБ решать вопросы безопасности стран-членов в рамках конфликтов, очерченных границей бывшего СССР, распад которого, как показывают нынешние события, все еще продолжается.

Но, с другой стороны, столь явная беспомощность ОДКБ делает Россию, правопреемницу царской и советской империй, безусловно, ответственной за приостановку войны на Южном Кавказе между осколками бывших империй.

Немного истории.

14 мая 1805 года был подписан Кюрекчайский договор, согласно которому Карабахское ханство перешло в подданство Российской империи. Произошло это во время Русско-персидской войны в русском военном лагере на берегу реки Кюрекчай, недалеко от Гянджи. Подписи под договором поставили Ибрагим Халил-хан и русский генерал Петр Цицианов.

В результате второй Русско-персидской войны, начавшейся в 1826 году, вхождение Карабахского ханства в Российскую империю было подтверждено окончательно согласно Туркманчайскому мирному договору, подписанному 10 февраля 1828 года в селении Туркманчай близ Тебриза.

Современные армянские и азербайджанские историки спорят, кто составлял в те годы большинство населения — мусульмане или христиане-армяне? Но даже если до 1828 года там проживало больше семей мусульман, после окончания войны в эти места стали массово переезжать из Персии армянские семьи, и этнический баланс стал меняться в их сторону.

Ко времени большевистского переворота в 1917 году в Нагорном Карабахе большинством были уже армяне. После похода Красной армии в Закавказье в 1920 году и падения Армянской Демократической Республики, а следом за ней и Республики Армения, после установления там советской власти с последующим их вхождением в Закавказскую федерацию (ЗСФСР) со столицей в Тифлисе начался драматический процесс административного деления границ между республиками.

Выбор территориальной принадлежности Нагорного Карабаха при этом вовсе не в первую очередь определялся этническим составом и тем более религиозной принадлежностью проживавшего там населения — большевики считали это пережитком прошлого и активно с ним боролись. Хотя, конечно, большевики-армяне и большевики-азербайджанцы стремились уговорить Москву и ЦК РКП(б), где у них были свои лоббисты, передать Нагорный Карабах под административное управление своих республик.

Тем не менее уже тогда эти вопросы решались с учетом геополитики. Вот, к примеру, строки из письма наркома по внешним делам Георгия Чичерина в Политбюро ЦК РКП(б): «При обсуждении армяно-азербайджанских споров я все время указывал, что в случае поворота турецкой политики на путь завоевательных тенденций на Кавказе Армения будет против нее барьером и будет нас защищать».

То, что решение вопроса принадлежности Нагорного Карабаха висело на волоске, видно из того факта, что еще 4 июля 1921 года на заседании Кавказского бюро ЦК РКП(б) в Тифлисе было решено передать его в состав Армении, но после протеста члена Кавбюро Н. Нариманова, рассмотрение вопроса было перенесено на следующий день.

Точно так же, волюнтаристски, советская власть в 1920-е годы проводила административно-территориальное деление в Средней Азии. Границы вычерчивались в зависимости от того, большевики какой этнической принадлежности доминировали в Среднеазиатском бюро ВКП(б). Это «топорное разделение» региона, как писал позже таджикский историк Рахим Масов, громко отозвалось на самом высоком уровне в спорах между Узбекистаном и Таджикистаном о территориальной принадлежности Самарканда и Бухары.

Но благодаря выдержке и терпению властителей в Ташкенте и Душанбе удалось обойтись без внешнего вмешательства, и сегодня эти проблемы стали частью истории отношений двух стран.

Совет Безопасности ООН, собравшийся 19 октября на закрытое заседание для обсуждения механизма контроля за режимом прекращения огня, в итоге ограничился лишь консенсусным пожеланием отправки в регион наблюдательной миссии ООН, которой понадобился бы специальный мандат Совбеза. А поскольку это «не быстрый процесс», как меланхолически заметил председательствующий в октябре постпред России в Совбезе г-н Небензя, то хорошо бы, мол, чтобы наблюдением занялась та же ОБСЕ, чья Минская группа (МГ) по Нагорному Карабаху с 1992 года безуспешно пытается мирно разрешить конфликт.

Так, может быть, вспомнить, как выглядел первоначальный мандат, выданный МГ при ее формировании 28 лет назад, — созвать Международную конференцию по Нагорному Карабаху? Ее инициаторами могли бы стать сопредседатели МГ Россия, Франция и США.

23 октября в Вашингтоне госсекретарь США Майк Помпео встретится с министрами иностранных дел Армении и Азербайджана. Трудно сказать, готов ли он будет поддержать обещанную готовность Алиева и Пашиняна приехать в Москву по приглашению Путина — американцам за полторы недели до президентских выборов не до Карабаха.

Если вспомнить Кюрекчайский договор 215-летней давности и предложить уже не имперский формат военно-политического покровительства над Нагорным Карабахом, а международный, под эгидой трех держав: России, США и Франции? В основе его могут лежать следующие принципы: регион остается в составе Азербайджана, безопасность Нагорного Карабаха обеспечивается державами-гарантами, и оккупированные Арменией районы возвращаются Азербайджану, а дальше начинается постепенный переход к новому юридическому статусу региона, создание международных фондов по восстановлению Карабаха, что позволит начать возвращение беженцев, выплату компенсаций потерявшим кормильцев, жилища, недвижимость, а также тем, кто не желает возвращаться.

Но сначала необходимо обеспечить устойчивое прекращение огня в регионе, а пока даже невозможно достичь дважды объявленного гуманитарного перемирия, чтобы вывезти сотни трупов, разлагающихся на поле боя. Кто мешает этому, уж не тот ли, кто стремится любой ценой сломать существовавший ранее статус-кво в регионе? Ну что ж, предположим, Азербайджан добился этого, сломал статус-кво, часть районов, оккупированных Арменией, вернул.

Но тогда Нагорный Карабах все равно останется территорией, где еще многие поколения армян и азербайджанцев, особенно после травм и потрясений нынешней войны, не смогут жить вместе. Даже если представить невозможное — армянские военные покинут Нагорный Карабах. Армянское население придется выселять после этого насильно?

Заявление Ильхама Алиева от 19 октября с условиями, на которых он готов ехать в Москву на переговоры с Николом Пашиняном, должно быть, предполагает именно такой сценарий, но это тупик. Тысячи жизней, отданных за опустошенные горные селения, — не слишком ли высокая плата за амбиции лидеров и развязанные ими милитаристскую истерию, разгул шовинизма и ксенофобии?