Седьмого октября днем в военном городке возле села Желтухино (Рязанская область) взорвался склад с боеприпасами. Первый взрыв прогремел в 13.20. Потом грохотало больше суток. Шесть человек пострадали от взрывов, еще 10 — от пожара. Они сейчас в больницах в Ряжске и Скопине, два человека госпитализированы в Рязанскую областную клиническую больницу вертолетом санавиации. Жители военного городка рассказывают, что сирены и тревоги не было, они бежали из своих домов на машинах, попутках и рейсовых автобусах. Сейчас все жители военного городка или уехали к родным в другие деревни, или эвакуированы в пункт временного размещения.
Оперативный штаб, созданный в Желтухинском. Фото: Арден Аркман, специально для «Новой»
«Я дома с детьми была, мы даже не поняли, что это взрывы, — подумали, что это порох жгут, у нас бывает такое, — рассказывает жительница желтухинской пятиэтажки Валерия Ремизова. — Поэтому мы значения этому не придали, пока соседи не начали стучать в дверь квартиры:
«Выходите, мы взрываемся».
И вот в этот момент мы испугались, взрывы были нормальные, не тихие, а я была с грудным ребенком и девочкой восьми лет, я давай их одевать, потом выбежали и уехали. Дети испугались, заплакали, я позвонила маме, чтобы с бабушкой выходили, мол, на трассе детей ссажу и за ними поеду. Но мама потом позвонила, сказала, что на попутке приедут».
Люди рванули кто куда — в соседние города и веси, у кого там есть родственники. К вечеру были развернуты три пункта временного размещения. Людей из военного городка разместили в школе села Вослебово — это 40 минут на машине от Желтухино.
В этот же день Следственный комитет возбудил дело о нарушении правил обращения с оружием и предметами, представляющими повышенную опасность (ст. 349 УК).
«...сильная Россия». Пункт временного размещения в спортзале школы в 40 минутах езды от дома. Фото: Арден Аркман, специально для «Новой»
Вся семья Валерии Ремизовой работала в воинской части. Она — работница в третьем поколении, все вкалывали в оборонке. Валерия и ее мама — заведовали хранилищем, охраняли боеприпасы. Ее бабушка, Дорош Зинаида Максимовна, ей сейчас 85 лет, тоже проработала в части всю жизнь.
Она выскочила из дома, ничего не поняла, забыла документы и «гробовые». Вторые сутки плачет от страха.
Ремизова признается, что они никогда не думали, что снаряды, которые они охраняли, а их соседи производили, однажды взорвутся и разрушат их жизнь и их дом. «Мы такого, честно сказать, не ожидали. У нас были инструкции, нам говорили: с боеприпасами обращаться хорошо, не кидать, не бросать, а то может произойти взрыв, нас предупреждали. Но никогда взрывов не было. А вчера (в среду) тревогу не объявили — а сирена должна быть. И люди погорели у нас, бежали в крови уже, когда окна начали вылетать».
Этот военный городок в Скопинском районе Рязанской области образован в 1938 году — 97-й арсенал Главного ракетно-артиллерийского управления, в/ч 55443. Мы подъезжаем сюда днем в четверг. Взрывы по-прежнему слышны каждые 15–20 минут, в воздухе запах гари, над городком дым. Въезд в него перекрыт сотрудниками ГИБДД, они проверяют у каждого въезжающего прописку. Жителей пускают осмотреть свои дома и забрать документы только в сопровождении военных или спасателей из МЧС.
Один из погорельцев показал нам видео «собственного производства». В городке четыре панельные пятиэтажки, остальные дома — двухэтажные. Во всех разбиты окна, кое-где вышибло входные двери. Автомобили стоят тоже с выбитыми стеклами. Мелкие постройки разрушены. По улицам шастают беспризорные кошки — ищут еду.
Гриб от взрыва на складе боеприпасов, заснятый местным жителем. Фото: Арден Аркман, специально для «Новой»
Самое близкое село к военному городку — Шелемишевские Хутора. Там тоже серьезные разрушения, многие дома просто сложились, стали грудой досок и кирпичей.
В пункте временного размещения в селе Вослебово люди сидят на кроватях в классах школы. Одна из женщин кричит директору школы: «Как у вас интернет включить?! У меня дочка плачет! Она учится в 11-м классе, у нее уроки дистанционные! Дайте ей учиться!». Девочке дают компьютер. Ее мама, узнав, что мы журналисты, срывается на истерику: «Да мы знаем, что вам надо! Мы устали! Что вам сказать? Мы бомжи! Все, у нас ничего нет! Мы бомжи!»
«Мне не нравилось, что снаряды в хранилище идут, что они здесь же и хранятся, это плохо — боеприпасы хранить с нами вместе», — говорит Татьяна Борисова.
Пострадавшая в пункте временного размещения. Фото: Арден Аркман, специально для «Новой»
Она тоже всю жизнь производила снаряды. Попала на работу в в/ч в 15 лет. И осталась. Сначала выполняла мелкие поручения, потом встала к станку. Она снаряды производила, а ее муж их возил, выгружал на ленту транспортера. У мужа в паспорте так и написано: место рождения — воинская часть.
Татьяна работала до 45 лет у станка, а потом села на КПП, проверять пропуска. Квартиру они получили 30 лет назад.
Татьяна вернулась в жилище на следующий день после взрывов: три окна выломаны, осколки по всему полу.
Она говорит, как страшно испугалась в тот день. «Я шла к детям, выхожу из ихнего дома, смотрю, с правой стороны взрывы, я поднялась к детям — говорю, собирайтесь быстрей, взрывается все! Я сразу поняла, что взрываются наши снаряды».
Татьяна говорит, что очень не хочет возвращаться домой. «Если бы было что-то, я бы уехала отсюда, я не хочу больше такого страха. Я даже не представляла, что они могут так взорвать нашу жизнь. Вот разрушили все, с чего начинать?»
«Тревогу не объявили, сирены не было, люди выбегали в крови, когда стекла уже выбило...» Фото: Арден Аркман, специально для «Новой»
С ощущением, что они могут потерять свой дом, жители военного городка живут уже несколько лет.
В 2011 году воинскую часть исключили из списка закрытых территориальных образований. Но люди узнали об этом только в 2013-м, когда обратились в Министерство обороны с просьбой передать жилье в муниципальную собственность и заключить договоры социального найма. Пришел ответ: ваша воинская часть давно открыта, а жилье передано на баланс Скопинского районного поселения. Но это была неправда.
Так жизнь жителей превратилась в постоянную борьбу за свое жилье, за квартиры, которые они получили еще в Советском Союзе. Сопротивление возглавила Жанна Сергеевна Лабутина.
Она живет в военном городке с 1972 года. Работала машинисткой — печатала секретные документы, потом — инспектором по кадрам, потом ушла в военторг кассиром. «Тогда были времена, когда кусок колбасы не купишь, а у меня семья — три сына и муж. После работы иду в продмаг, подходит моя очередь, а колбасы уже нет, а у меня семья дома голодная. Я плачу: за это время могла бы картошки нажарить. Поэтому и ушла в военторг — из-за куска колбасы, потому что его я могла купить без очереди. И отпахала там 20 лет, ни рубля недостачи.
Лабутина отдала воинской части 40 лет. Первые восемь лет жила в коммуналке, когда очередь подошла, дали квартиру, сначала однокомнатную, а когда родились сыновья — трехкомнатную. Сейчас она получает пенсию 11 тысяч, за квартиру отдает семь.
Жанна Лабутина. Фото: Арден Аркман, специально для «Новой»
Жанна Лабутина всю жизнь гордилась, что работает именно в воинской части.
Многие, с кем мы поговорили в пункте временного размещения, все, у кого сейчас только спальное место в ряду кроватей в классе школы, говорили нам: жить в закрытом военном городке было для них «огромным счастьем».
«Все, кто родился в части и вырос, — это любимое их место, потому что там все было хорошо, хорошее обеспечение, дети в безопасности и под присмотром, — рассказывает Галина Быкова, учительница алгебры и геометрии в школе села Желтухино. — У меня есть подруга, она здесь родилась, это самое любимое ее место. Школа и детский сад, раньше был клуб. Когда в деревне была работа только дояркой, наши женщины радовались, что могут стоять у станка».
Но в 2013 году закончилось спокойное благополучное время, и началась борьба. Люди начали получать судебные иски с требованием освободить служебное жилье, которое им не принадлежит. «Лично мне прокуратура рязанская и московская
написали такую формулировку: «Вы потеряли связь с Министерством обороны». То есть я 40 лет проработала, ушла на пенсию и потеряла связь?»
Получилось, что квартиры не принадлежат никому. Жители не могут в них прописать родственников, у их детей нет никаких прав на это жилье. Уехать из военного городка тоже невозможно, потому что на переезд и покупку жилья в другом месте нет денег. Чтобы они появились, нужно продать это жилье. А как его продашь, если оно никому не принадлежит?
Жители военного городка писали письма в Минобороны и муниципальным властям, пытаясь выяснить, кому принадлежат их квартиры. «Муниципалитет отвечал, что не отдают нас. Они требовали у Минобороны вместе с нашими квартирами 50 миллионов на их содержание. А министерство нам отвечало, что они обращались к главе администрации, а он не реагирует, — рассказывает Жанна Лабутина. — Друг на друга валили, и все».
Пока шли переговоры и переписка, людям приходили требования освободить жилье. И несколько семей выселили в никуда. По суду. В ноябре 2019 года в Скопинском районном суде лежало 175 исковых заявлений от Минобороны РФ о выселении людей, которые на него работали, без предоставления им «иных жилых помещений». В ответ граждане перекрыли федеральную трассу «Каспий».
«Мы боролись за то, чтобы нас передали муниципалитету и выдали договоры социального найма с последующей бесплатной приватизацией. И в конце этого лета, кажется, к нам пришел глава администрации Шелимишевского сельского поселения Захаров Роман Анатольевич, собрал нас, сказал, что взял нас на баланс, и через две-три недели мы получим договора социального найма», — говорит Жанна Лабутина.
Но получить договоры жители не успели. На квартиры, которые теперь стоят с выбитыми окнами и дверями, они по-прежнему не имеют никаких прав.
Лабутина говорит, что теперь их требования изменятся: «Мы требуем, чтобы или нам дали компенсацию на покупку квартиры, или предоставили новое жилье — имеем право! За все отработанные годы!»
Возвращаться в свой дом она тоже не хочет: «Страшно вернуться. Считай, мы через войну прошли, через взрывы. Это перечеркивание всей жизни нашего городка. Нас свои же разбомбили…»
Рязанская область
Спасибо, теперь на почту вам будут приходить письма лично от редакторов «Новой»