«Там Сечин, Вася. Нас арестуют»

…Весна 2006 года для ЮКОСа выдалась наиболее тяжелой. Компания еще существовала, но она уже была «Титаником» в стадии полупогружения в океан. Арбитражный суд ввел в ЮКОСе процедуру банкротства и назначил там близкого «Роснефти» временного управляющего Эдуарда Ребгуна. Основное руководство сидело, сотрудников среднего звена арестовывали, люди увольнялись, кто мог себе позволить — уезжали из страны. Некоторые сотрудники в компании еще оставались, но основное рабочее время проводили не в офисах, а на допросах в Генпрокуратуре. Да и в сами офисы ЮКОСа, как к себе на работу, с обысками то и дело наведывались сотрудники Генпрокуратуры во главе со следователем Татьяной Русановой, любившей изучать таблички на кабинетах со словами: «О, а ктой-то здесь у нас такой сидит?»

Давно не сидевший ни в одном кабинете ЮКОСа Алексанян, ведая или не ведая, в тот момент сам добровольно лез в петлю. В начале 2006 года ему пришла в голову идея, которая привела всех его знакомых и друзей в крайнее замешательство. Он решил занять пост исполнительного вице-президента ЮКОСа и тем самым, как он распланировал, попытаться грамотными шагами юриста все же спасти компанию от уничтожения. Не то чтобы кто-то из друзей и коллег сомневался в его профессионализме, энергии и таланте.

Но оппоненты были с какими-то неприлично бандитскими повадками, а суд постепенно переставал существовать. И вроде бы всем это уже было очевидно. Кроме почему-то Василия.

— Вася, да ты офигел, — прямо говорил ему Антон Дрель и советовал уезжать из страны.

Но Алексанян никуда уезжать не собирался, жизнь в эмиграции он для себя не представлял. Он уже ненадолго, в 2003-м, после ареста руководства, уезжал в Лондон, когда ему сказали, что лично над ним тоже нависла угроза. Но через два месяца вернулся, сказав друзьям, что «это не мое» и «там скучно». Еще бы — без привычного окружения, без родителей и интересной работы. Но окружение и работа на родине стремительными темпами подвергались судьбоносным изменениям. Что оставалось неизменным, так это характер Алексаняна: если он что-то вбивал себе в голову, переубедить его было нереально. Нарастающие как снежный ком проблемы у компании, аресты, эмиграции, «Байкалфинансгрупп» (этот шулерский аукцион, устроенный «Роснефтью» с целью отъема основной нефтедобывающей компании ЮКОСа — «Юганскнефтегаза»), вызовы на допросы его самого — все это Алексаняна ни разу вплоть до ареста не отрезвляло. Им двигало желание ввязаться в борьбу, отстоять ЮКОС и его сотрудников. Еще в 2003-м, вернувшись из той вынужденной «скучной» ссылки, он первым делом попросит взять его в команду защитников Платона Лебедева, затем положит адвокатский ордер и в дело МБХ. И когда ему говорили «уезжай», он не понимал: как — все взять и бросить? Как можно позволить шпане все растащить? Как можно загубить лучший корпоративный юридический департамент? Дрель говорит, что Василий был тогда настроен по-боевому. Ему хотелось воевать и побеждать. Ну и чего лукавить — Алексаняну одновременно хотелось и поруководить ЮКОСом. Корону к тому времени поправлять на его голове было уже некому.

В тот период он с энтузиазмом рассказывал друзьям про Олега Дерипаску, с которым встретился и который вроде как выразил интерес поучаствовать в банкротстве ЮКОСа, что, по мнению Алексаняна, как-то могло помочь спасти компанию. У Алексаняна была в голове своя конспирологическая версия: Дерипаска — член семьи Ельцина (на тот момент), а если Семья вписывается, то все сложится благополучно.

«Не то чтобы Вася на это сильно надеялся, — отмечает Дрель. — Для него был важен сам факт того, что он пришел к человеку такого ранга, как Дерипаска, и что этот человек сказал: «Мне интересно, давайте обговорим условия сотрудничества». Вася считал, что если Дерипаска сразу его не отверг, значит, он подписался на то, чтобы как-то облегчить участь ЮКОСа.Я уверен, он Васе ничего не обещал. Дерипаске, видимо, было просто любопытно посмотреть, что из этого выйдет».

Из этого ничего не вышло.

«Поскольку Вася сам парень честный, то он верит, что и другие — люди порядочные. Он просил гарантии, Дерипаска ему подтвердил, что гарантии на самом верху взяты. Я априори не поверил бы Дерипаске, — говорит Леонид Невзлин. — А Вася был другой человек. Он реально считал людей изначально хорошими. А тут были реально плохие люди. И они его подставили. Я не говорю, что Дерипаска хотел, чтобы Алексанян в тюрьму попал. Думаю, он просто хотел ЮКОС, и ему было, по большому счету, пофигу, с кем он ведет переговоры, — Алексанян, не Алексанян. Ничего личного».

В тот период у друзей Василия в мыслях (и не в мыслях тоже) крутилось много непарламентской лексики, когда они слушали одну за другой его идеи. Только вот сам он никого не слушал, хотя зачем-то советовался.

Главная идея Алексаняна заключалась в изменении структуры управления ЮКОСом. Менять эту структуру было необходимо. К тому моменту руководство «дочки» ЮКОСа — ЗАО «ЮКОС-РМ» — (которая, напомню, управляла производственными активами всего холдинга) отказалось подчиняться лондонскому офису и не скрывало своей лояльности к «Роснефти», де-факто и инициировавшей банкротство компании. Алексанян хотел упростить структуру ЮКОСа так, чтобы это позволило исполнять решения лондонского офиса, минуя вышедших из-под контроля и перешедших на сторону «Роснефти» «дочек».

«Я не знаю, честно говоря, как можно было быть уверенным в том, что тебе удастся это сделать в ситуации, когда ЮКОС уже прибрали к рукам и заранее поделили? Неужели он не понимал? — задается вопросом Павел Ивлев. — Ну очевидно было, что ареста при таком раскладе не избежишь. Ну как? Тебя хотят посадить в течение двух лет, но ты все соскальзываешь, тебе удается аккуратно обходить углы, ты остаешься на свободе… К моменту его ареста все, кто хотел и успел, уехали, Свету Бахмину, которая была гораздо ниже рангом Васи в юридической службе, посадили. И тут он, который ушел из ЮКОСа раньше всех, решил вернуться и спасти компанию… Не знаю, может быть, Вася считал, что ему удастся что-то такое немыслимое сделать, как-то разрулить ситуацию. Хотя было очевидно, что шансов у него нет. Но это такой характер — Васин. Он был морально очень сильный человек. Я мало таких встречал — решительных, смелых, которые знают, что они делают. Все, что он делал, он делал осознанно. Он мог при этом ошибаться, безусловно, но если что-то решил — все, точка, это невозможно изменить. Вася — человек, который всегда рисковал. Всю свою жизнь брал на себя риски, которые многие люди, включая меня, не готовы были брать».

Всю зиму и весну 2006 года, вплоть до самого ареста, Алексанян проводил вечера дома у Рудольфа Мхитаряна (однокурсника и бывшего подчиненного по юридическому управлению ЮКОСа. — Ред.), и каждый раз там велись одни и те же диалоги.

— Да нет, мы найдем ходы, выходы… — куря, запальчиво отвечал Алексанян, которого походы в Генпрокуратуру, казалось, только раззадоривали.

— Там Сечин, Вася. У тебя есть ходы-выходы ближе, чем у Сечина к Путину?

— Да нет… Но ты не понимаешь. Вот сейчас мы им покажем…

— Вася, дело пахнет керосином. Я чувствую.

Но Алексанян, казалось бы, опасности не ощущал абсолютно. И его однокурсник Мхитарян только вздыхал. Вздыхает теперь в разговоре со мной и Армен Микаэлян (директор армянской структуры ЮКОСа — компании Yukos CIS Investment. — Ред.): «Он в тот момент готов был чуть ли не в драку лезть. У него такая натура была всегда — и когда он учился на юрфаке, и когда были золотые годы в ЮКОСе, и когда у него не было никаких проблем, и когда проблемы наступили. Он был такой боевой дворовый парень, который чувствует ответственность за весь двор. И когда чужаки приходят, то этот парень отстаивает интересы своего двора. Вот и Вася. Когда чужаки ворвались в его компанию, он стал ее защищать. Для него было неважно, кто перед ним. Против Сечина и силовиков Вася пошел с таким же напором, как дворовый мальчишка против шпаны».

Решительность оппонентов и риск вступать с ними в открытую и демонстративную конфронтацию тогда отчетливо сознавали не только друзья Алексаняна. Абсурд, но относительно здраво в тот предарестный его период вели себя даже следователи. На одном из допросов в марте 2006-го Русанова посоветует Алексаняну «держаться подальше» от ЮКОСа. Когда тот ответит, что от должности вице-президента отказываться не намерен, она произнесет: «Впервые вижу человека, который добровольно идет в тюрьму».

Антон молчал. Действительно, что на это еще ответишь.

Короче, Алексаняна было не остановить. По драматургии укоренившейся на тот момент российской действительности он уже должен был находиться в СИЗО. На плаву его какое-то время держал статус адвоката. Но недолго. Этот статус никому никогда в нашей стране еще не помогал. Адвокатов как сажали, так и сажают, и часто — тех, кто представляет крупный бизнес и мешает его грабить.

<…>

Алексаняну было уже не 18 и даже не 25. Ему было 34. Но им по-прежнему двигали юношеский максимализм и тщеславие. Не каждому дано. Он чувствовал себя бойцом в ситуации, когда одни сотрудники испугались и уехали (их он считал предателями, о чем рассказ позже), а другие оказались в заложниках в тюрьме. Друзья говорят, что донкихотства в нем было хоть отбавляй. И этим он их порой просто бесил. Из каких таких недр он черпал этот дичайший максимализм, никому было неведомо.

Статус исполнительного вице-президента ЮКОСа давал широкие полномочия: Алексанян в свои 34 мог чисто теоретически заменить самого Ходорковского. Сам МБХ считает, что поход Алексаняна в ЮКОС был обречен.

«Думаю, для Василия с точки зрения его личных, внутренних амбиций было, конечно, важно в какой-то момент стать председателем или президентом компании. Это вот ну просто «песец» как круто для него было, — говорит МБХ. — Стать пусть даже на тонущем корабле, но капитаном. Это вот именно такая затмевающая опасность мальчишеская амбиция… По поводу того, занимать ему или не занимать должность исполнительного вице-президента ЮКОСа, он со мной советовался. Я уже сидел. Ко мне в СИЗО приходил адвокат Антон Дрель, его давний знакомый, сказал, что вот Василий спрашивает: становиться или нет? Я вообще как последовательный либерал обычно людям однозначных рекомендаций о том, что им делать со своей собственной жизнью, не даю. Делюсь какими-то своими размышлениями, а выбор они делают сами. Каждый человек — хозяин своей судьбы. Но в данном конкретном случае я был настолько убежден, что этого делать ни в коем случае не надо, что очень четко это озвучил для передачи Василию.

Мне казалось, это всем было очевидно. Искренне ли Василий этого не понимал? Не знаю. Он с кем-то вел какие-то переговоры, и ему пообещали поддержку. Я в эту поддержку не верил, потому что уже понимал соотношение сил на арене. А он поверил. Хотя процесс принятия решений уже прошел. Началось раздербанивание ЮКОСа. И я убежден, что его арест — это исключительно сечинская инициатива. Путин к тому моменту уже передал «дело ЮКОСа» Сечину. И тот уже дальше наверху отмашки не спрашивал».

К весне 2006-го работа московского офиса ЮКОСа была парализована.

В конце марта начался арбитражный процесс по банкротству компании. К тому моменту Алексанян уже принял решение занять должность исполнительного вице-президента ЮКОСа. Юруправление подготовило бумаги для подписания. У Мхитаряна до сих пор хранятся оригиналы о назначении…

1 апреля кандидатуру Алексаняна одобрил совет директоров. Через несколько дней он соберет пресс-конференцию, на которой сообщит о планах по спасению компании. Говорят, это окончательно взбесило Сечина.

«Надо просто знать Васин нрав, образ и стиль, — вспоминает те дни Антон Дрель. — Он, заняв должность, сразу пришел к тогдашним менеджерам в ЮКОСе, кто сотрудничал с «Роснефтью», к тому же Ребгуну, и прямо заявил: «Значит, так. Я не против банкротства, но оно должно проходить в интересах всех акционеров ЮКОСа. Будете воровать — ответите». Еще Вася сел в кабинете Ходорковского. Имидж-то надо поддерживать! Говорят, что когда все это передали в Кремль, там рявкнули: «Да вы охренели вообще?! Пресечь». Закрыть Васю — это была, конечно же, прямая команда Сечина. Уверен на 200%».

Незадолго до задержания Алексанян встречался с Дрелем в кафе и как бы между делом обмолвился: «Меня на допрос вызывают, че-то все это стремно». «Давай, вали», — привычно ответил Антон. «Никуда не поеду, — привычно ответил Василий, — они меня пугают. Если бы захотели арестовать, уже давно бы это сделали».

Дрель: «Я слушал его и думал: ну, с другой стороны, меня тоже вроде как вызывали на допрос, и обошлось. Может, правда, они его пугают. Ведь мы же с ним проскочили через аресты в 2003–2004 годах. Может, и сейчас проскочим. Вспоминаю свой 2003–2004 год: мне тогда девушки в самолетах, с которыми я знакомился, комплименты делали: «Какой вы смелый, Антон, что не уезжаете». Сейчас понимаю: я был не смелый, а глупый. Совсем глупый. Мне просто повезло. И Васе повезло в 2003-м. А в 2006-м уже не повезло».

…Антон Дрель сидел вечером 5 апреля в кафе с французской журналисткой Дельфин Тувено. Она писала для «Франс-Пресс» заметку про Краснокаменск и Харп, куда этапировали Ходорковского и Лебедева. Антон рассказывал о быте и нравах этих мест, когда на мобильный раздался звонок от Алексаняна: «У меня дома обыск. Что ты думаешь об этом?» Антону очень хотелось обрушиться на друга матом, но при даме пришлось сдержаться: «Вась, ну мы вчера с тобой встречались и говорили. Что я думаю, ты знаешь, — вали!» — «Ну ладно, ладно…»

До его задержания оставались сутки. Ему в течение этих часов позвонит председатель совета директоров ЮКОСа Виктор Геращенко и скажет: «Парень, держись, мы должны победить».

Они не победят.