К началу октября о коронавирусе вновь заговорили громко. Число заболеваний растет. Врачи готовятся ко второй волне эпидемии и предупреждают: лучше всего защитят от второй волны ношение СИЗ, соблюдение социальной дистанции и минимизация контактов.

Коронавирус опасен! Сегодня мы публикуем монологи медработников, которые переболели ковидом. Мы делаем это для людей, чтобы помнили: врачам трудно, не стоит прибавлять им работы. И государству мы напоминаем: оно медикам кое-что задолжало.

— 30 июня я ушла на больничный с почкой. Были плохие анализы мочи — лейкоцитоз, сильное воспаление. Через пару дней начала кашлять. Из поликлиники пришли, взяли мазки. Я уже понимала. У нас пачками начало косить на подстанции.

Мазки положительные. Через несколько дней потеря обоняния и вкусовых ощущений примерно на шесть дней. Компьютерную томографию (КТ) сделать мне никто не предлагал. Я могла настоять, но боялась попасть в больницу. Ждала отрицательных мазков.

С 30 июня по 21 июля была на больничном с ковидом и с почкой. Лечилась дома. 22-го числа вышла на смену, отработала сутки. У нас были экстренные пациенты: инфаркт, тяжелый мужчина с сахарным диабетом. Бегали, искали, кто его понесет. Я нашла людей, едем в лифте, меня спрашивают: «Чего так дышите?» «Да так! Запыхалась». А сама понимаю, что мне тяжело дышать, воздуха не хватает.

В первую неделю вообще не было температуры. Но состояние — настолько ужасное… я практически не могла подняться с кровати до туалета дойти. На вторую неделю температура 38–39° и ужасная слабость.

Делала ингаляции, симптоматическую терапию. Потом все стало потихонечку проходить. На больничном была до 7 августа. Заразилась то ли на вызове, то ли от кого-то на подстанции.

Обещанную страховую выплату за перенесенный коронавирус Дарья Жучкова получила спустя полтора месяца после болезни. 68 811 рублей.

— Мы постоянно контактируем с больными, а на наших подстанциях недостаточные профилактические меры. Проблемы с масками: они как бы есть, но в то же время их надо экономить. Если скажешь: «Дайте мне маску». Тебе ответят: «Их мало».

Водителю одну маску могут дать, максимум две.

Где и как я заразился — бог знает. Вроде и руки мою регулярно, и дезинфицируюсь. Но все равно недостаточно. На всю подстанцию у нас одна единственная лампа, которая как бы стерилизует воздух. На четыре подстанции — один дезинфектор. Неудивительно, что люди заражаются. Десять человек спасли с коронавирусной инфекцией, а сам врач заболел.

Мне 7 июля позвонили из Роспотребнадзора и поинтересовались: «Игорь Алексеевич, а вы в курсе, что у вас положительный ответ на коронавирус?» Я говорю: «Откуда быть в курсе? У нас каждую неделю мазки берут, а об ответе мы понятия не имеем». У меня был положительный мазок от 30 июня, а позвонили мне только 7 июля.

Я сказал: «Ну и что теперь, мне на работу не ходить? Постановление есть?» Они говорят: «Постановление мы сейчас выпишем и отошлем в поликлинику. Ждите звонка». Получается, официального отстранения от работы я не получил. Как я могу на работу не выйти без больничного или постановления на изоляцию?

Я сидел на больничном до 31 июля. Болел бессимптомно: без температуры, кашля, явных признаков заболевания. 10% поражения легких.

КТ сделать практически невозможно, поликлиника не дает направление из-за очередей. Просидел без обследования дней восемь. Потом позвонил в скорую. И мне томографию сделали. Затем — взяли анализы, сделали флюорографию, и когда пришли хорошие результаты, выписали на работу.

Поскольку я сделал КТ, у меня есть доказательство последствий этого заболевания (имеется в виду поражение легких. — Ред.), я мог бы рассчитывать на страховку. А то у нас двое водителей переболели: один дома, другой в больнице, но без КТ. Они ничего не получили.

За апрель у нас больше половины работников — врачи, фельдшеры, санитары и водители — не получили надбавки, ковидные выплаты. Ни копейки. Многие получили половину. Многие в недостаточном объеме. Но поскольку подняли шум, в мае получили все. А в июне опять: кто получил, кто нет. Создали специализированные бригады скорой, которые получают выплаты в полном объеме. Неспециализированным доплачивают только за каждый отдельный вызов к коронавирусным пациентам.

У нас до недавнего времени каждую неделю брали анализ на коронавирус. А в последнее время количество [заболевших врачей и медработников] решили подсократить. Просто перестали брать мазки. Если их не брать, то и заболевших не определить. Значит, постепенно у нас коронавирус исчезнет, я так думаю. Если исчезнет вместе с людьми, это будет незаметно. Но болезнь мы победим.

Страховую выплату из-за перенесенного коронавируса Игорь Чижов не получил: не смог доказать, что заразился непосредственно на работе.

— К нам в поликлинику приходят вообще все. В том числе родители детей, которые просто не знают, куда бежать. Подразделение, в котором я работаю, нековидное. Мы лечим травмы. Про ковид у нас и речи не шло. Но, как показала практика, никого он не обходит стороной.

Поток пациентов в самоизоляцию сильно упал: с 60–70 до 20 человек в день. Плюс-минус. Но у нас до сих пор есть родители, которые не верят в ковид. Приходят без масок. От этого прямо трясет. Но мы не можем в помощи отказать.

Меня взбесило! Потому что я-то знаю, сколько погибло врачей и сестер. И вообще, как тяжело этим болеть.

Сколько времени прошло, а до сих пор: чуть-чуть переберу с нагрузкой и все, лежу пластом с одышкой. Здоровая женщина, которая не пьет, не курит. Мне 42 года, двумя видами спорта занимаюсь. И когда мне говорят, что это «просто неприятно», мне хочется убить, честно скажу.

Ковид очень коварный. Перед тем как у меня поднялась температура, я просто два дня не могла себя заставить встать с кровати, не могла понять, что происходит: ты просто не можешь подняться, чтобы даже пойти попить кофе.

2 мая я поехала на работу. Мне плохо, плохо, плохо, плохо. Работаю через силу. Уже ближе к вечеру моя медсестра говорит: «Померь температуру, ты похожа на труп». Я взяла ртутный градусник: температура 38.

Поехала домой. Вызвала врача. Пришел молодой прекрасный доктор в масочке, в перчаточках. Посмотрел на меня, послушал, сказал: «Да что вы переживаете, ничего страшного. Просто бронхит у вас». Я сразу сказала: «Ребят, какой бронхит, я привита от гриппа, в мае месяце какой бронхит вообще?» В ответ снова: «Нет-нет, это просто бронхит». Прописал лечение. Выписал электронный больничный и ушел.

Ну, я тревогу стала бить. На пятые или шестые сутки мне позвонила моя руководительница. А вы знаете, теряется уже критическое мышление, интоксикация сумасшедшая. Просто лежишь и не понимаешь уже ничего, настолько все плохо. И когда она мне позвонила и услышала мой голос, она сказала: «Ты что, до сих пор лежишь дома с температурой?» Я говорю: «Да, до 39». Ее сбиваешь, а через три часа она опять поднимается.

И тогда тревогу начала бить уже она. Мне сделали КТ. 35% поражения легких. Отвезли в больницу. Я считаю, мне очень повезло: я в очень хорошие руки попала, к хорошим докторам. Дней 10–12 в отделении пролежала. Антибиотики прокапали. Я начала их пить сразу, но в таблетированной форме это бесполезно. Пока мне не начали внутривенно вливать, лучше не становилось. Легчать стало где-то на третьи-четвертые сутки.

Для меня, человека, который крайне редко болеет, это было тяжелым испытанием. Я понимаю, что для пациентов, которые пережили кислород, дыхательную недостаточность, наверное, это смешно. Но для меня это просто ужас.

А потом, когда лихорадка сошла, стала возвращаться жизнь, аппетит вернулся, я очень захотела еды. Потому что я потеряла килограммов, не знаю, десять. Улетают моментально, потому что есть невозможно.

Сложно сказать, где я заразилась, но мне кажется, на работе, потому что все-таки ты сидишь на потоке. Даже когда поток небольшой, у тебя контактов много. Помимо работы я никуда не ходила. Я даже продукты домой заказывала. Ни с кем не контактировала, кроме ребенка и бывшего мужа. Единственный альтернативный вариант — метро. На метро я ездила на работу.

Но, вы знаете, эта система «смешная». Почему я должна кому-то доказывать [что заразилась на рабочем месте]? И как доказать? В стационары пациенты поступают, у них берут мазки, можно отследить историю заражения. Где я буду кого искать? Нереально.

Специалистов в непрофильных поликлиниках — много, и, я думаю, все контактировали с больными.

Я хочу вот что сказать. Я прошла через больницу. Все этапы. И очень тяжело медикам нашим. Очень тяжело. Многие выходят из строя, болеют. Особенно те, кто непосредственно с больными в стационарах работает.

Это очень тяжелый труд, офигенное терпение. За это стоит благодарить людей. Они делают невозможное. Я знаю, о чем говорю. Знаю, как им тяжело. Девочкам-медсестрам и докторам. Их труд ничем не оплатить. Никакими деньгами. Они реально большой подвиг совершают.

— Мы спокойно работали, у нас была защита. Не сказать, что она была стопроцентная, как в кино, но были двойные халаты, маски, очки, двойные перчатки. Вроде бы все красиво. Но мы не знали, что за вирус. Думали — китайцы справились, а мы что, хуже?

И вот началось. Первый пациент появился у нас [в 52-й больнице], по-моему, в марте. Числа 16–17-го. Он поступил, и мы 21 марта получили первое письмо то ли из Роспотребнадзора, то ли из санэпидслужбы.

Официальное письмо, что в нашей больнице впервые зафиксирован положительный мазок на коронавирус. Начали поднимать, кто работал в этот день. Получилось, что работали пять сестер и четыре врача. Как только узнали об этом, все по распоряжению администрации сдали анализы. В ночь с субботы на воскресенье, 22 марта, у меня поднялась температура.

Компьютерная томография показала два очага. Но КТ-1 — поражение менее 25% легочной ткани, это абсолютно не страшно. Это значит только, что я заразный, плюс мои контакты заразные. Соответственно, меня нужно изолировать. Хотели положить в больницу, но я официально отказался — слишком хорошо себя чувствовал. Ну и плюс я реаниматолог (смеется). Набрал кучу таблеток и поехал домой.

Три дня думал, что всех обманываю, потому что чувствовал себя просто великолепно! Я сидел, ничего не делал. На улицу ходить нельзя — нас всех напугали, что будут мониторить.

Причем дождался, когда клиническая картина создалась совсем хорошая.

Появился кашель. Как врач оценивал себя на троечку — средней тяжести был, наверное. Чуть-чуть еще — и стал бы тяжелым.

Я приезжаю в свою больницу. На частном автомобиле, все корректно. И тут случается странное. Я со страху начинаю себя чувствовать хорошо. У меня нормальная температура. У меня нормальные лейкоциты. Но у меня были признаки вторичного инфицирования: возможно, внебольничная пневмония.

Когда меня осмотрели в приемнике, оказалось, что я — фактически здоровый человек, у которого в легких что-то есть. Ну раз такое дело, мы поболеем еще 14 дней — по протоколу — и выйдем на работу официально, когда получим отрицательный посев. Так и случилось.

Потом приходит информация, что деньги дают (имеется в виду указ президента, согласно которому медикам, переболевшим ковидом, выплачивается компенсация в размере 68 811 рублей. — Ред.). Я такой: «Ого! И тут деньги дают, и тут дают». Нам платит Путин, нам платит Собянин. У нас зарплата увеличилась в два с небольшим раза. Все такие счастливые. И тут мне еще денег дадут за то, что я переболел.

Мне сказали, что по правилам я должен доказать, что был на официальном больничном. У меня доказательства есть. Второе, что нужно доказать, — у меня был именно коронавирус. У меня был положительный ПЦР (потом — два отрицательных). У меня есть два КТ. И у меня есть антитела.

Пишется запрос — некое заявление, в котором написано, что товарищ Павлов болел коронавирусом. И поликлиника, где я был на учете и где мне выдавали больничный, должна подтвердить, что это правда.

В заявлении меня попросили написать: «Я, Павлов Денис Петрович, такого-то года рождения, сотрудник такой-то больницы, переболел новой коронавирусной инфекцией. Идентифицированной». Второй диагноз — пневмония. Далее — при каких обстоятельствах получено данное заболевание? Формулировка была такая: «Непосредственная работа с больными коронавирусной инфекцией и с пациентами с подозрением на коронавирусную инфекцию». Дальше идут три фамилии: руководитель клинико-экспертной работы нашей больницы, руководитель клинико-экспертной работы поликлиники и третья подпись представителя Фонда социального страхования. Это и есть врачебная комиссия.

Потом, где-то через 3–5 дней, мне говорят, что я ошибся в дате. Все затянулось на месяцок, но в итоге пришли мне эти 68 811 рублей. С момента заболевания прошло месяца три, с момента объявления, что будут выплаты — два.

Нет уже разговоров, коронавирусная инфекция с другими заболеваниями или другое заболевание на фоне коронавирусной инфекции. Это неважно.

В Москве есть внутреннее распоряжение: даже если заболевание не подтверждено лабораторно, все равно ставим коронавирусную инфекцию, а вторым пунктом — «неидентифицированный вирус».