С английского так и переводится — предвидение. История его начинается примерно 70 лет назад. Еще в шестидесятых американская корпорация RAND использовала опросы ученых по методу Дельфи (анализ заочных экспертных анонимных оценок) для определения направлений развития науки и технологий. Ситуация была схожа с нынешней — денег и времени мало, а с приоритетами срочно надо определяться.

На их опыте японцы начали регулярно делать свой технологический форсайт. Согласно одному из результатов, к 2000 году мир должен был быть заполнен роботами. Пока наблюдаем вокруг себя людей, как видите. Зато Япония стала на длительное время страной номер один в робототехнике.

В системном анализе долгое время трендмейкером, как сегодня выражаются, был СССР. Можно вспомнить, например, теорию ТРИЗ Альтшуллера, которую активно использовали за рубежом. В семидесятые была весьма интересная комплексная программа развития научно-технического прогресса. Сегодня мы, как страна, скорее восстанавливаем уровень стратегического видения после перестроечного и постперестроечного периода, когда не имели возможности заниматься будущим. Не только в государственных, но и в частных наших компаниях стратегия и инновационный план кажутся не терминами из фантастики, а уже совершенно обязательными атрибутами «хорошего тона». Другой вопрос — что написано в этих документах, как задаются приоритеты, какой целевой облик будущего закладывается, насколько он научно обоснован.

Современный форсайт как научное направление насчитывает более восьмидесяти различных инструментов, которые он взял от математического и межотраслевого моделирования, известного еще с советских времен, вплоть до психологии и социологии, анализа больших данных и маркетинга. Но если главное, что ждут от прогноза, — точность, сбываемость, то задача форсайта — объединить в процессе определения перспектив все заинтересованные стороны, которым предстоит жить в этом будущем, — науку, общество, государство, бизнес, вузы.

Например, разрабатывая прогноз научно-технологического развития агропромышленного комплекса на период до 2030 года, мы привлекли более четырехсот экспертов — все крупнейшие отраслевые ассоциации, ведущие научные институты, агровузы, экспертное сообщество, зарубежных специалистов. Сегодня это единственный, созданный по всем правилам международных форсайт-исследований научный прогноз для АПК в России, одобренный Минсельхозом. В некоторой степени его можно признать образцом. Скажу, что коллеги из Канады, Германии, Бразилии читали его с большим интересом. Полагаю, в этой части мы входим в число мировых лидеров.

На современный агропром необходимо смотреть уже другими глазами, тут не подходит прямая экстраполяция. И в мире, и в России АПК стал демонстрационной площадкой современных технологий новой промышленной революции, Индустрии 4.0. Он показывает нам их эффекты, риски и преимущества.

В первую очередь — это цифровизация, интернет вещей, промышленный интернет, умное сельское хозяйство. Оцифровка больших массивов данных привела к колоссальным прорывам, например, в растениеводстве. Датчик, измеряющий состояние почвы под растением и его самочувствие, в итоге порождает возможность контролировать график роста, управлять поливом и внесением удобрений, всеми работами цикла роста и созревания строго индивидуально.

Во время пандемии страны с развитым АПК столкнулись с нехваткой рабочих рук, это связано с прекращением трудовой миграции. Сегодня в секторе производства машин для автоматической уборки, роботизации сельского хозяйства настоящий бум спроса. Поставщики не справляются с запросами.

Есть интересные примеры такого производства и в России — Аврора Роботикс или COGNITIVE PILOT, но они далеко не единственные. В международной конкуренции мы тут себя пока вполне комфортно чувствуем. Будучи сведенной в единую систему, вся эта техника в дальнейшем может привести к дистанционному управлению АПК по всей производственной цепочке.

А в отдаленной перспективе с помощью когнитивных технологий, интерфейсов «мозг–компьютер» связь человека и АПК может быть еще крепче. Кто-то скажет — «это не в России, у нас вилы, лопаты и сапоги в навозе». Да, во многих регионах это так. Но это не значит, что, обув кирзовые сапоги, фермер не прихватит с собой смартфон, чтобы проконтролировать дрон или запустить сеялку. Российский АПК очень многоукладен, в своем технологическом статусе совмещая несколько веков.

Цифровизация и роботизация меняют АПК извне. Их действия усиливают другие междисциплинарные тренды, например, активное применение технологий дистанционного зондирования Земли из космоса, открывающее возможности наблюдения за множеством параметров с высоким разрешением. Последствия цифровизации для АПК нам еще предстоит осознать. В прошлом году вместе с Россельхозбанком Высшая школа экономики инициировала комплекс отраслевых исследований с применением самых современных инструментов аналитики, в том числе на основе больших данных, чтобы взглянуть на АПК по-иному. Первые результаты мы получили по масложировому и зерновому комплексам России. Цифровизация может сократить там издержки на 10–15%, и это еще консервативная оценка.

Но для чего существует АПК? Конечно, в первую очередь — для людей. Изменения и тут большие — здоровый образ жизни, укрепление иммунитета, персонализированные схемы питания. Это вторая группа трендов после роботизации и цифровизации. Важная особенность — старение населения. До коронавируса ООН полагала, что до 2050 года количество людей старше 80 лет увеличится втрое против нынешнего. Потребительская корзина населения будет все более отражать стремление к так называемому функциональному питанию, сбережению здоровья, активному старению.

Это уже не совсем диета в советском понимании, скорее образ жизни. Интеллектуальный анализ больших данных позволит вам изменить его, опираясь на учет характеристик окружающего климата, включая микроэлементный состав, стиля жизни, индивидуальных особенностей внутреннего мира. В России для этого уже сегодня можно регулярно делать анализ микробиоты. Персонально разработанный режим дня тоже сегодня уже не экзотика.

Для агропромышленного комплекса это огромный вызов во всех смыслах: знакомые рыночные ниши могут сократиться, новые еще предстоит завоевать. Например, от традиционных сортов хлеба спрос людей дрейфует к выпечке из твердых сортов, и таких изменений множество. Но взглянем на это через призму экономики.

Мировой рынок так называемого функционального (у нас чаще говорят — здорового) питания в 2025 году оценивается в 300–350 миллиардов долларов. И Россия могла бы участвовать в разделе этого пирога. Но это задает новые требования к нашему АПК на всех этапах процессов, прямо от внесения удобрений. Например, их производители стремятся в сектора переработки — там маржа самая высокая.

Такая ситуация характерна пока для всей экономики. Маржинальность добычи и продажи сырой нефти невысокая. А глубокая переработка дает существенно больше. То же самое и с экспортом зерна. Разумеется, есть спрос — надо зарабатывать. И все же мы должны выращивать на своей территории компании, занимающиеся глубоким переделом сельхозпродукции. В этих нишах я вижу возможность настоящих прорывов. По нашим оценкам,

Нужна умная промышленная политика, умная специализация регионов, грамотная инновационная стратегия.

Рассмотрим другую группу трендов, непосредственно влияющих на АПК, — энергетических. Несмотря на падение цен на нефть в ходе пандемии, мир все равно будет переходить на низкоуглеродную, «зеленую» энергетику. Помимо ветра и солнца в ее источники включают и биотопливо.

Объем рынков, связанных с биоэкономикой, включая биотехнологии в АПК, биотопливо, рациональное природопользование, оценивается в восемь триллионов долларов к 2025–2026 годам. Будет ли Россия высокомаржинальной частью этой системы, например, занявшись глубокой переработкой и производством биотоплива? Оно считается более щадящим, дружественным к окружающей среде по сравнению с традиционными углеродными ископаемыми. А для российских регионов в сочетании с технологиями умных энергетических сетей — может помочь решить проблему с автономностью удаленных населенных пунктов. Конечно, не очень хочется менять структуру отраслевой торговли сырьем, когда все налажено и деньги текут. Однако такая незамысловатая стратегия может привести к проигрышу на долгосрочном горизонте, и причина тому — низкий уровень диверсификации.

Следующая группа факторов, влияющих на наш АПК, связана с так называемой экономикой совместного потребления. Это в том числе совместный лизинг сельхозтехники и мощностей переработки, землепользование. Ее объемы оценивались в 335 млрд долл. к 2025 году, по крайне мере, до пандемии.

— Современный российский АПК многоукладный. Он отражает в целом институциональную и технологическую структуру всей нашей экономики. Есть у нас и суперсовременные агрохолдинги. Они экспортируют в высококонкурентной среде и применять передовые инновации буквально вынуждены.

Бывает, бегут впереди всех. В молочном производстве, например, новшества очень интенсивно внедряются — с конкретной буренки снимается одновременно до двадцати различных показателей. Использовали даже самую последнюю новинку, очки виртуальной реальности для коров, демонстрируя им зеленые поля и сочный клевер.

Это не значит, что мы уже избавились от вил, грабель и кирзовых сапог. Сделать предстоит еще очень много.По данным статистики, уровень инновационной активности в сельском хозяйстве не превышает 5–-6%, а по экономике в целом — 10–12%. В развитых странах этот уровень по всей экономике доходит до 60%.

Отечественная сельскохозяйственная наука представлена в мировом ландшафте крайне слабо, хотя и есть отдельные достойные кейсы. В ведущих журналах наши публикации исчисляются буквально долями процента. То же самое можно сказать о патентовании.

По данным свежей статистики, затраты на технологические инновации в сельском хозяйстве России в текущем годувсего 22 миллиарда рублей (в основном государственные). А в промышленном производстве — более 886,8 миллиарда. Разрыв с лидирующими в отрасли Нидерландами по различным показателям достигает 50–60 раз.

Не только Германия, США или быстрорастущий Китай, а множество среднеразвитых стран делают сегодня ставку на эту индустрию, переход к АПК 4.0. Для них это уже не просто животноводство, растениеводство и сельхозтехника. В гармонии со старыми сферами у них развиваются медицинские и биотехнологии, национальные ресурсы в IT.

И так повсюду. Страны, сумевшие в свое время сделать существенный рывок, например Бразилия или Аргентина, оказались сегодня не в самой хорошей ситуации. Коллеги не смогли вписаться в быстро меняющиеся тренды, рассматривали порознь технологии, среду применения и компетенции человека. Им не удалось осуществить переток компетенций и технологий среди работников в АПК. А в Германии, Великобритании с детского сада учат адаптивному мышлению с внедрением элементов современных технологий. Мы постоянно выигрываем вместе с Китаем и США мировые конкурсы WorldSkills, мировые олимпиады и конкурсы по физике, математике, программированию. Но как дальше эти компетенции, приобретенные нашими ребятами, коммерциализируются в нашей экономике?

В нашем АПК есть проблемы не только с базовыми направлениями развития, такими как генетика и селекция, но и с междисциплинарными. Они точечно поддерживаются образовательными программами и научными исследованиями — это хорошо заметно по ландшафту, профилю публикаций. И все же я уверен, что отечественный АПК может стать драйвером восстановления экономики. Есть компетенции, позволяющие смотреть в будущее с оптимизмом. Например, умение хорошо моделировать процессы. Все, что связано с системным анализом, у нас получается на мировом уровне.

Замечательно, конечно, что наши ребята на мировых олимпиадах получают первые места. Важно, чтобы они применили и капитализировали свои таланты в России. Кадры — важнейшее ограничение технологического бума, идущего по миру.

Крупные компании только-только начали открывать новые кафедры и помогать студентам осваивать новые технологии. Но требуется время на обучение, его не купишь на рынке в готовом виде. Современному российскому АПК срочно нужен ребрендинг, новый образ.

На моих лекциях студенты опускают глаза в пол, когда их спрашивают, хотят ли они работать в АПК. Как только я завожу речь о работе на международные цифровые компании, делающие мир лучше (а это важный мотивационный фактор для современной молодежи) с помощью биотехнологий и искусственного интеллекта, у них прилив энтузиазма. Приходится разъяснять, что это и есть современные агропромышленные компании — никто давно уже коров вручную не доит!

Еще одна группа компетенций, в которых мы чувствуем себя комфортно, — умение находить решения в сложных, неопределенных обстоятельствах. Мы вместе с Ассоциацией менеджеров только закончилиопрос более 230 ведущих российских управленцев — и более 70% респондентов отметили этот навык как ключевой в эпоху пандемии. И если для зарубежных компаний с их корпоративной культурой и бизнес-моделями такие непредвиденные события могут стать фатальными, то наши соотечественники могут найти в них даже возможности.

Важнейший джокер для мирового АПК — генномодифицированные продукты. Я не касаюсь этической стороны вопроса. Но с точки зрения мировой экономики — это устойчивый глобальный тренд. Мы в России как минимум должны быть в курсе. Но наши исследования в этом направлении находятся на очень низком уровне.

У соседей эти технологии развиваются весьма активно. Несколько лет назад американская компания AquaBounty предложила на рынок генетически модифицированного лосося.

Ряд стран его сертифицировали, он вполне может оказаться и на наших полках рядом с обычным лососем.

То, что ГМО будут резко повышать производительность, — очевидно, и мир от них уже не откажется. А почему бы не модифицировать водоросли для эффективного производства биотоплива? Но в ряде стран, например в Канаде, недавно началось массовое вымирание пчел (а это, в первую очередь, опыление!). Одной из причин эксперты называют высадку генномодифицированной кукурузы. Так что последствия могут быть разные, и мы должны быть готовы ко всему.

Вторым джокером для России может стать развитие технологий вертикальных урбанизированных ферм, объединяющих современные достижения науки и техники. В России уже есть примеры их строительства, начиная с Петропавловска-Камчатского и заканчивая Екатеринбургом.

Значительную часть затрат в АПК мы несем из-за транспортировки — Россия страна огромных территорий. И все наши продукты имеют немалую транспортную наценку. А за рубежом уже в планы городского строительства стали закладывать дома с вертикальными фермами: вышел на крышу — и ешь свою клубнику или помидоры.

И наши расстояния могут сыграть с нами злую шутку. Мы всегда считали, что избыточные посевные площади дают возможность масштабировать производство почти неограниченно. Но какова экономика такого масштабирования? Получается, что базовое конкурентное преимущество — большие площади с хорошей экологией и в разных агроклиматических зонах — утрачивается.

Еще один джокер — болезни растений и животных. Китай вырезает миллионы голов, зараженных африканской свиной чумой. И какие напасти придут ей на смену, что поразит наши посевы и фермы, предсказать невозможно — микроорганизмы в сельском хозяйстве мутируют и мигрируют, завоевывая все новые рубежи. Это мировая, не наша конкретно, угроза.

Наконец, непонятно, как изменится мир, когда человек будет жить 120 лет. Правительство Японии такую цель себе ставит уже сегодня в концепции Общество 5.0. Упорство японцев известно, вполне возможно, они добьются этого. А если такой опыт получится масштабировать на большую часть мира?

В таких условиях, возможно, придется переходить на еду в тюбиках и таблетках. Такая еда есть уже сегодня — у компании Сойлент, например. Они утверждают, что ущерба организму она не наносит. Ну а традиционная кухня останется дорогим удовольствием, уделом гедонистов.

Таким образом, в потребительской корзине наших правнуков мы неизбежно нашли бы альтернативные белки, вроде печенья из сверчков или водорослей, синтетическое мясо или его заменитель, смеси в тюбиках, имеющие в том числе и свойства лекарств. Но мне все же очень хотелось бы, чтобы там присутствовал хороший стейк средней прожарки и качественное российское вино. А почему бы и нет, если оно уже сегодня показывает на международных конкурсах достойные результаты?