В 2018 году «Новая газета» рассказала об экологической катастрофе, начавшейся близ небольших свердловских городов Ивделя и Североуральска. Реки в этих краях позеленели, из них исчезла рыба. Лес по берегам Ольховки, Банной, Тальтии, Черной — умер. Отравленная вода потекла к людям.

Виновником ЧП местные жители назвали «Святогор» — структуру могучей Уральской горно-металлургической компании (УГМК). «Святогор» разрабатывает на севере Свердловской области Ново-Шемурское месторождение медно-цинковых руд. Оттуда и выходят отравленные реки.

УГМК ответственности с себя не складывала. Директор «Святогора» Дмитрий Тропников объяснял: проблема в проекте, по которому разрабатывается месторождение, — очистные сооружения оказались рассчитаны на меньший объем воды, чем нужно. Конструкции обещали модернизировать.

Спустя два года проблема с очистными не устранена. Зато активно ведется «работа» с недовольными людьми. В первую очередь с работниками местного заповедника.

Как устроена травля природы и травля людей на уральском севере? Корреспондент «Новой» передает с места экологической катастрофы.

Часть 1. На мертвой реке

1 июня «Европейско-Азиатские новости» опубликовали молнию: «Денежкин Камень» не ловит нарушителей. Безопасность заповедника — под вопросом». В заметке говорилось, что за последние полтора года суд Североуральска ни разу не рассматривал дела о незаконном посещении заповедника «Денежкин Камень». «Фактически это означает, что все нарушители границ <...> ушли от ответственности», — писали журналисты.

«Егерь», рыча, пробирается по лесной дороге. 20–30 километров в час. Быстрее по ветровалу и глубоким лужам не поедешь. В кабине шестеро: директор заповедника Анна Квашнина, промышленный эколог Ирина Зайцева, инспекторы Германович и Герасимович, водитель Олег и я.

— Суд не рассматривает дела о посещении заповедника, потому что штрафы за нарушение его границ назначает государственный инспектор в области охраны окружающей среды и его заместители, — объясняет Квашнина. — В суде решение инспектора можно оспорить, но это бывает нечасто: если человек был пойман в заповеднике, как он будет это отрицать? Мы отлавливаем нарушителей и во время патрулирования, и с помощью установленных на территории камер. А еще через соцсети: сейчас же модно все фотографировать и выкладывать. Подписывают: «Сходили на “Денежкин Камень”». Мы ведем поиск таких публикаций. И тоже штрафуем.

Квашнина говорит, что нарушителей, проникающих на территорию заповедника, не больше 6–7 в год. Туристам он неинтересен, потому что не приспособлен для них: ни троп, ни турбаз.

…Замечаем идущих по дороге мужчин. Когда подъезжаем ближе, они резко бросаются в лес.

— Тормози-тормози.

Германович и Герасимович расходятся по лесу вилкой. «Мужики, хватит дурить, — кричит Германович. — Выходите».

Лес непроглядный: двое с дороги где-то залегли, и пока не подберешься к ним вплотную, не заметишь.

Через 15 минут поисков директор предлагает вернуться к машине.

— Вы, — говорит она водителю, — сейчас уедете. А мы останемся — спрячемся, подождем. Выйдут.

Прятаться приходится недолго. Через 10 минут сбежавшие в лес возвращаются на дорогу. Доходят до засады, и их тут же обступают Германович и Герасимович.

— Киприянов Олег Сергеевич, — представляется один из беглецов.

— Зачем в лес-то сбежали?

— Ну, чтобы с вами не встречаться. Не хотелось разговаривать. Знакомы уже.

Штрафовать мужчин повода нет. Сотрудники ограничиваются разъяснительной беседой. Германович и Герасимович отправляются в заповедник на обход.

— Киприянов… знакомая фамилия, — пытается вспомнить Квашина. Вызывает по рации базу: «Есть у нас сведения о Киприянове?» Через две минуты — ответ: «На него был протокол в прошлом году».

— Есть у нас упорные нарушители, — говорит директор.

Подъезжаем к берегу Шегультана. Река чистая. Ее каменистое дно просматривается от берега до берега. Вода вкусная. Но это — до впадения небольшой Ольховки. Ниже Шегультан становится мутным, а его дно покрыто слизким желтым осадком. Сама Ольховка впивается в Шегультан серо-зеленой змеей.

Чем дальше по Ольховке в сторону Ново-Шемурского месторождения, тем прозрачней она становится. И тем кислотней.

По берегам реки стоит мертвый лес. Березы — без листьев, кедры — без хвои. Умирает и берег: почвы выравниваются, появляются провалы, в которых выступает зеленая и бледно-серая вода. В мертвой реке заводится другая жизнь: сине-зеленые и нитчатые водоросли. Слизкие, обволакивающие, покрывающие собой поверхность воды. В чистых водоемах таких водорослей нет, а вот кислая вода — их стихия.

— Рыбы ни здесь, ни в Шегультане теперь быть не может. Частично загрязнение добралось уже и до Сосьвы (в нее впадает Шегультан). Там в части реки рыба еще есть, но местами — похожая картина: даже купаться нельзя, — говорит Анна Квашнина. — А ведь на Сосьве много населенных пунктов. Ситуация, увы, будет ухудшаться: и лес продолжит умирать, и рыба будет уходить. Пока не прекратится загрязнение.

Напоследок мы набираем в Ольховке пятилитровую бутыль воды — на анализы.

В УГМК загрязнение североуральских рек признают. Начальник управления общественных связей Алексей Свалов прислал в редакцию письмо, в котором рассказал, что к августу планируется завершить разработку проектной и рабочей документации на реконструкцию очистных сооружений Шемурского и Ново-Шемурского месторождений.

По его словам, уже проведена нейтрализация фильтрационных вод от карьеров и отвалов Шемурского месторождения. «Начаты работы по обустройству основания для укладки трубопровода для перекачки карьерных и подотвальных вод с Шемурского на Ново-Шемурское месторождение».

В 2020–2021 годы планируется обустройство водосборных канав, прудов-накопителей и насосных станций.

Производятся работы «для исключения вредного влияния кислых вод на окружающую среду».

Часть 2. Травля

Но едва ли не активней, чем возведение очистных сооружений, ведется другая работа — по нейтрализации недовольных. Сейчас против сотрудников заповедника и их родственников развернут настоящий медийный фронт: с участием не только СМИ, но и профессиональных троллей.

Пример атаки. 18-летнему сыну директора заповедника Фоме Возьмителю начали писать неизвестные: они интересовались, какие здания видны из его окна. Так и говорили: нам нужно узнать твой адрес. Одна из отправивших сообщение пояснила: задание — с конференции полиграфологов, от эксперта Василия Ющука.

Ющук позиционирует себя как специалист по «борьбе с черным PR». Сам он впоследствии объяснял, что писать Фоме его ученики не должны были: нужно было, мол, только покопаться в его соцсетях. Выбор парня в качестве мишени эксперт объяснил просто: «Я изучал ситуацию с «Денежкиным Камнем».

Активнее Василия Ющука в противостоянии с заповедником его отец — профессор Уральского государственного экономического университета Евгений Ющук.

— Сначала он просто присылал запросы от своего СМИ «Интермонитор». Спрашивал: «А какая у вас зарплата?» «А с каким средним баллом вы закончили университет?» — говорит Анна Квашнина. — Вопросы бессмысленные, но всегда изложенные в форме наезда. И отнимающие время. Затем он перешел к жалобам в надзорные органы.

По жалобам Ющука проверки в заповеднике проводили природоохранная прокуратура, Министерство природных ресурсов, СЭС, Североуральское городское управление образования. Прокуроры и чиновники от образования даже нашли нарушение: заповедник проводил для детей экологическую школу (рассказы об экологии леса, болотах, насекомых), не будучи образовательным учреждением. Мероприятие предписали не проводить. Директор заповедника с запретом не согласна.

— Это не учебная, а эколого-просветительская деятельность, которая у нас в уставе прописана. Но да — жалобы имеют реальный разрушительный эффект. Причем я не считаю, что мы пострадали: пострадали дети, которых лишили возможности узнать о природе.

В УрГЭУ Евгений Ющук преподает конкурентную разведку: учит студентов искать информацию для повышения конкурентоспособности компаний. Однако на официальном сайте профессора можно найти и другие услуги, которые он предоставляет на заказ:

- троллинг и антитроллинг, - информационные войны «под ключ».

Например, инспектора Олега Неприна вызывали в Следственный комитет и допрашивали в рамках проверки по уголовному делу о «Воспрепятствовании законной деятельности журналиста»: поводом стало письмо Неприна Ющуку, в котором он обвинял профессора в публикации недостоверных сведений о загрязнении рек.

Ющук в жалобе назвал это «попыткой психологического давления».

— Иного человека, конечно, все эти проверки, нападки на близких, вызовы в органы и поливание грязью доведут до истерики, — говорит Квашнина.

Сам Евгений Ющук в разговоре с корреспондентом «Новой» заявил, что работа в отношении заповедника «Денежкин Камень» — его личная инициатива.

Например, письмо директора по горному производству УГМК Григория Рудого, в котором тот сообщает Квашниной: «В соответствии с достигнутыми договоренностями с завтрашнего дня должна прекратиться информационная работа в отношении Вас. В случае продолжения действий со стороны Ющука Е. Л. прошу немедленно сообщить мне».

Или разговор директора заповедника с экологом УГМК Алексеем Бахтеревым, в котором тот говорит, что критические публикации о компании «радуют человека, который затевает информационный войны». «Мы пытаемся его сдерживать, но эти статьи — они его просто воодушевляют», — говорит он.

В начале 2020 года в Североуральском краеведческом музее появился новый заместитель директора — 58-летний Геннадий Веденин, который до этого трудился кочегаром в заповеднике.

На работу, по словам сотрудников музея, его взяли по настойчивой просьбе главы города Василия Матюшенко.

Первым же делом на новой должности Веденин выступил с заявлением, в котором предложил лишить «Денежкин Камень» статуса заповедника и придать ему статус национального парка. Этот статус позволяет вести на территории предпринимательскую деятельность. Речь обычно идет о туризме, но известны случаи, когда лицензии на разработку месторождений в нацпарках получали, например, золотодобывающие компании.

Предложение Веденина было встречено горожанами по-разному. В соцсетях люди писали, что сотрудники заповедника — последние, кто бьется за экологию города. Звучали предложения собрать митинг в защиту «Денежкиного Камня». В то же время нашлись и сторонники идеи нацпарка, притом довольно влиятельные — например советник главы Североуральска Вадим Аверьянов, являющийся по совместительству заместителем главы экологического совета при мэре Екатеринбурга.

С Геннадием Ведениным встречаемся в селе Всеволодо-Благодатское в часе езды от Североуральска.

— «Денежкин Камень» нужно открыть для людей, чтобы дать развитие северным территориям. Я вижу, что люди уезжают отсюда. Уезжают, потому что здесь нет работы. Хотя в 1985 году Ельцин, будучи первым секретарем свердловского обкома КПСС, говорил: «Все богатства севера надо разрабатывать». Он говорил, что здесь должен быть промышленный край. А в 1991-м издал указ о создании заповедника. И закрыл для людей территорию. На мой взгляд, такие советы ему давали американские наставники.

Самих сотрудников заповедника Веденин называет агентами Сороса.

— Директор заповедника родилась в Африке, училась в Америке, а теперь не дает нам ходить в наш же собственный лес, на наши горы, — говорит он.

— Но ведь ее к этому обязывает должностная инструкция. У нее задание такое от Министерства природы.

— У нас в правительстве много либералов, которые не хотят развития страны, — отрезает Веденин.

Мысли замдиректора музея могли бы показаться смешными, но его дело далеко пошло: идею создания нацпарка на месте заповедника уже обсуждали у губернатора Свердловской области. И правительство даже поддержало эту инициативу. Против выступило Министерство природы. Пикировку чиновников прервал коронавирус, но после панденмии, по словам Веденина, вопрос будет поставлен снова.

И пока на севере Урала решают, как избавиться от экологов, местные реки продолжают умирать. Анализы воды, которую мы забрали из Ольховки, неутешительны: концентрация меди превышена в 22 000 раз, цинка — в 3100 раз, алюминия — в 402 раза, железа — в 12,3 раза.