14 июня 1995 года группа террористов под руководством полевого командира Шамиля Басаева въехала в небольшой городок Буденновск Ставропольского края, захватила здание больницы, в котором, по разным данным, находилось от 1200 до 2000 заложников. Президент Борис Ельцин улетел в Канаду на саммит G7. Журналисты поймали его в аэропорту; Борис Николаевич сказал, что ему постоянно докладывают о ситуации. Добавил, что сомневался, ехать ли ему, но решил, что поднимет там вопрос о борьбе с терроризмом на международном уровне. Из отпуска вызвали премьер-министра Черномырдина...

Добиваясь выполнения своих требований («прекратить боевые действия в Чечне и вывести федеральные войска»), Басаев начал расстреливать людей. Никаких инструкций для таких ситуаций не было: страна еще не сталкивалась с чем-либо подобным.

Черномырдин выступил с официальным заявлением по радио: «Правительство гарантирует немедленное прекращение огня в Чечне. После освобождения (заложников) Басаеву и его людям будет непременно предоставлен транспорт и сопровождение».

Это был беспрецедентный шаг — гарантии террористам. Силовой блок критиковал Черномырдина, считая, что действовать нужно только штурмом, чтобы пресечь возможные теракты в будущем.

Тем не менее силовики настояли на операции, которая привела к одному — крови: потери понесли и террористы, и заложники, и бойцы «Альфы». Тогда-то Черномырдин и позвонил Басаеву. Содержание большей части этого разговора засекречено (в экспозиции Музея Черномырдина демонстрируется 20-минутный фрагмент). Широко известен только диалог в прямом эфире, запомнившийся фразой: «Шамиль Басаев, говори громче».

До сих пор без ответа остаются многие вопросы. Как 160 вооруженным до зубов боевикам удалось беспрепятственно проехать 50 постов и оказаться в городе? Как бандитам, которых планировали уничтожить по дороге, удалось исчезнуть? Ведь предоставленные им «Икарусы» снабдили жучками и минами, всю дорогу колонну сопровождали вертолеты...

Вскоре после операции Ельцин отправил в отставку «силовой блок»: главу МВД Виктора Ерина, директора ФСБ Сергея Степашина, министра по делам национальностей и региональной политики Николая Егорова.

В Буденновске погибли 129 человек, 415 получили ранения. Да, удалось предотвратить тысячные жертвы. Но цифры потерь отзывались болью. До конца жизни Виктор Черномырдин переживал те дни — 14–19 июня — как личную трагедию. В нескольких интервью с горечью говорил: «Не смогли...»

— Это очень решительный и яркий поступок со стороны Виктора Степановича Черномырдина. Он был премьер-министром, разговаривать с террористами, в общем-то, было не его функцией. Он — хозяйственник. А тут переговоры с террористом. По телефону. Черт его знает, как с ним разговаривать. С самого начала было ясно: дело это неблагодарное. Так что это был очень решительный шаг. Надо отдать должное Борису Николаевичу Ельцину — он не боялся сильных и ярких людей в своем окружении, он позволял им проявлять себя. Есть руководители, которые стараются, чтобы их окружение было сереньким. А Ельцина окружали яркие люди. Виктор Степанович — талантливый, незаурядный, разносторонний. Этот его разговор с Басаевым, который сразу стал легендарным, это знаменитое «Слушай, Шамиль Басаев» просто поражали воображение. Черномырдин же был опытным начальником, который привык руководить, был очень уверенным в себе. Фактически он с Басаевым разговаривал как со своим подчиненным: тон твердый, жесткий, в то же время вежливый и корректный. Черномырдин публично всегда очень корректно разговаривал с людьми. В этом разговоре тон был особенно спокойным и выдержанным, чтобы не раздражать, поскольку Шамиль Басаев был страшным человеком: разозлится — начнет людей убивать. Черномырдин отдавал себе отчет в ответственности этого разговора. Причем нужно учитывать, что все происходило с ходу. Это же не съемка в студии, не интервью для передачи, здесь не отрепетируешь и не подправишь — это разговор в режиме реального времени с отъявленным террористом. И Виктор Степанович взял трубку и стал говорить, не боясь присутствия людей, — там были журналисты, в том числе я. Это ведь дополнительная сложность. Сразу, вживую, в прямом эфире, вести разговор, от которого зависят жизни людей. И твоя жизнь, твоя судьба, твоя карьера тоже. Представляете, если бы случилось что-то страшное, какие бы обвинения посыпались в его адрес? Тогда ведь была реальная свобода слова. Что бы про него сказали, если бы что-то пошло не так? А после этого разговора авторитет Виктора Степановича сразу взлетел — прибавились уважение и любовь. Я помню это как сегодня. Это произвело сильное впечатление.

— Власть, несомненно, должна разговаривать с бандитами. Есть разные мнения, как вести себя с террористами. Есть позиция, что ни за что нельзя вступать с ними в диалог. Есть противоположная — что нужно спасать людей. Я считаю, что нужно спасать людей.

Абстрактно, в общем и целом, с террористами нежелательно вступать в диалог, но если речь идет о конкретных людях — людей надо спасать. В этом смысле Черномырдин проявил себя как ответственный государственный деятель. А по-человечески — как гуманист.

А куда деваться, если они взяли в заложники людей? Как ты с ними не будешь разговаривать? Позволишь убить? Черномырдин это прекрасно понимал.

— Во время переговоров я стоял на расстоянии метра от Черномырдина. Все было очень демократично. И конечно, все были потрясены тем, что он вступил в переговоры и что это происходило при публике. Стоят журналисты, которые будут писать и показывать все это; результат совершенно непредсказуем, потому что ты не с куклой разговариваешь, а с монстром, который может среагировать как угодно, и последствия тоже абсолютно неизвестны. Выдержка у Виктора Степановича феноменальная.

«Осторожность превыше всего». «Семь раз отмерь, потом отрежь». А Черномырдин на это пошел. Фантастическое действие!

Фантастическое само по себе и по позитивному результату. Я думаю, это и на самого Басаева произвело впечатление. Что премьер-министр, немолодой человек, который всю жизнь газом и трубами занимался, пошел на такой шаг. Это его убедило не убивать людей.

— К сожалению, нет. Сейчас у нашей власти другая философия — жизненная, политическая, — чем была тогда. И люди не на первом месте, как мне кажется.

Беседовал Владислав Наумов, специально для «Новой»