«Власть столкнулась с форс-мажором более сильным, чем она сама»

Власти с удовольствием встроили коронавирусную повестку в тщательно культивируемое пропагандой антизападничество. Достаточно послушать спикера Госдумы Вячеслава Володина, который заявил, что «вмешательство во внутренние дела государства (России. — Ред.) вызвано пошатнувшимся положением США в мире». «Для того чтобы сохранить господствующее положение, США идут на крайности», — лексика в духе конспирологических теорий холодной войны, разве что «вашингтонского обкома» не хватает.

Тем временем внутри страны растет другая, более ветвистая, конспирология. Значительная часть людей по-прежнему не верит в коронавирус либо считает его поводом для массового чипирования (возможно, через вакцинацию) населения страны.

Для Кремля такие настроения совсем некстати, и власть начала с ними бороться при помощи доступных ей инструментов — обысков и задержаний у тех, кто распространяет такие измышления.

Политолог Глеб Павловский считает, что в эту ловушку — когда взращенное государственной конспирологией общество начинает верить в совсем уж фантастические теории и обвинять в этом руководителей, — власть попала, сама того не осознавая. Спецкор «Новой» поговорил с Павловским о том, как конспирологическая власть пытается бороться с конспирологами.

— Зачем представители российской власти на все публикации зарубежной прессы реагируют в духе «это Америка хочет нам напакостить»? Это попытка скинуть ответственность с себя или уже естественный образ мыслей властей?

— Это методология, это принцип. Представители федеральной власти должны все время демонстрировать отражение атак на Россию. Эти атаки могут быть крупными или мелкими, как совсем свежий случай, когда российские власти обвинили в том, что они в Гознаке отпечатали денег на миллиард долларов для маршала Хафтара в Ливии. Казалось бы, в этом нет ничего такого — ну, заплатил Хафтар, и ему их напечатали, — но мы тут же видим гневные заявления МИДа об американских фальсификаторах, [которые об этом пишут]. Такое поведение власти — это норма.

— Норма в смысле того, что технология уже отработана, или норма в смысле, что власти сами уже верят во всемирный заговор против России и конкретно них?

— В политических заявлениях вера вообще не присутствует. Это принцип действия: если в США будут заявлять, что российские хакеры подделывают американскую таблицу умножения, наши власти будут говорить, что дважды два — пять. Это метод, он называется отзеркаливанием. Мы должны все время показывать, что американцы или европейцы поступают так же, как мы. И

— В какой степени этот «технологический» антиамериканизм превратился в скрепу для российского общества — наряду с Победой или «народом-богоносцем»? Это тот третий кит, на котором стоит российское общество?

— Конечно, в России существует определенный слой людей, чьи мозги сдвинуты набекрень постоянной отзеркаливающей пропагандой. Но оценить этот слой количественно очень трудно, да и потом — он не всегда является опорой власти. Конспирология может быть вывернута наоборот, и тогда человек начинает думать: а, так это сама власть пытается меня извести! Настаивая на параде Победы 24 июня, а затем на всероссийском голосовании, власть дает повод воспитанному российской пропагандой человеку сказать: они задумали меня убить, чтобы сэкономить на мне деньги! Это часто можно услышать в фокус-группах.

— Высшая школа экономики сейчас как раз провела исследование о том, что четверть россиян не верит в существование вируса, а некоторые считают, что это как раз происки Запада, попытка чипировать население и все в таком духе. Такие масштабы — это следствие наложения транслируемой повестки и обычного уровня конспирологии в каждом человеке?

— Человеку не присуща никакая конспирология, но работа по систематическому оглуплению в последние годы в России идет совершенно сознательная — в открытой форме Кремлем она ведется примерно с 2012 года. Конечно, это ведет к определенным последствиям для общества, но, повторюсь, успешный результат для власти тут совсем не очевиден. Эти же тысячи «темных людей», которых долго превращали в быдло и которые сейчас работают в том числе в медиа и телеграм-каналах, могут так же слепо развернуться и против самой власти.

— В какой момент происходит трансформация, при которой сами люди во власти начинают верить в климатическое оружие и чипирование? Мы видим примеры, когда адекватные в обычное время люди начинают на полном серьезе говорить о происках Билла Гейтса.

— У этого явления есть термин «компульсия». Вы не можете непрерывно и нагло врать так, чтобы это не действовало на вас. Запустив машину лганья, Кремль сам в каком-то смысле стал ее жертвой. Он получает обратный сигнал в виде бесконечных вымышленных сюжетов, и президент, находясь внутри этой сферы (нельзя же сказать ему, что все это ложь — это же транслируется по официальным каналам), тоже попадает под влияние.

— Сделать так, чтобы люди все больше и больше верили в технологичное с точки зрения методов, но примитивное с точки зрения смысла вранье, трудная задача для технологов?

— Нетрудная. Пропагандистская сфера стала одной из ветвей власти, сопоставимой по мощности с ФСБ и прокуратурой. Она бомбардирует показами вранья: в пропаганде важно число повторов, их масса, а не правдоподобие каждого сообщения отдельно. Эти тысячи и миллионы трансляций делают свое дело. Другой вопрос, что трудно потом этот поток остановить и развернуть в другую сторону.

— А это вообще возможно?

— Думаю, это произойдет в тот момент, когда лопнет пузырь информационного вранья, — он уже сильно перенапряжен. Только учтите: лопнет пузырь пропаганды, а не система — она-то не рухнет. Будет примерно как во времена Николая I, которого так любит Путин: после незначительной для Империи Крымской войны в один момент лопнул такой же пузырь, случились потрясение и шок, а вчерашние герои дискурса превратились в злодеев. При этом все то, что они говорили, будет восприниматься как ложь. Это тоже не совсем справедливо, но именно так меняются подобные системы. Так, похоже, будет и сейчас.

— Судя по тому, что власть уже начинает преследование людей за излишнюю конспирологию, кажется, даже она понимает: палка перегибается.

— С коронакризисом ситуация чуть более сложная: власть столкнулась с форс-мажором более сильным, чем она сама.

страшно, что вирус может пробудить другие силы в обществе, других лидеров, другие репутации, обнулив предыдущие. Так-то совсем нетрудно запустить в массовый оборот историю про коварных Ротшильдов и Билла Гейтса, и она на российском телевидении хорошо пойдет, потому что управляют им совсем уж холодные люди. Но у власти есть опасение, что, перегибая палку, можно потерять «линию фронта». В 41-м году сталинское Совинформбюро, конечно, врало про темпы отступления Красной армии, но оно себе все же не позволяло говорить, что армия уже побеждает и движется к Берлину. Такое вранье деморализовало бы солдат. В данном случае власть не может себе позволить такими историями [про чипирование и конспирологию в области вируса] деморализовать медиков и руководителей на региональном уровне, которые впрямую работают с эпидемией.

— Есть версия, что неверие в коронавирус — это неверие власти вообще, отсюда и падающий рейтинг Путина например. Озлобление, помноженное на конспирологию. Насколько точна такая гипотеза?

— «Народный гнев» растет, но в нем много компонентов. Когда те же социологи говорят, что в обществе заметно растет агрессия по отношению к власти, речь в первую очередь идет о словесной агрессии. Люди все же не бросаются на полицейских и не атакуют правительственные резиденции. Агрессия как раз выражается в яростном отрицании авторитета власти. Человек никогда не бывает — за исключением наркотического опьянения — в совершенно оторванном от реальности состоянии, и та личная мифология, которую он себе сейчас начинает придумывать в связи с коронавирусом, ситуативно ему может быть даже полезна, она помогает ему выжить в этом хаосе. Просто раньше в центре этой мифологии ключевым элементом безопасности был Путин. Сейчас этого, похоже, уже нет.

— Может, поэтому Кремль так раздражают сообщения — а особенно от западных СМИ — о том, что у президента валится рейтинг? Потому что он уже не в центре?

— Это, конечно, никому не нравится. Но дело в том, что накануне голосования, которое должно заполировать место Путина в этой системе, сообщения о том, что этого места уже нет, становятся особенно опасными. Нынешнее состояние — хаос, но он возник не только из коронавируса. Оказалось, что несокрушимые опоры власти на самом деле ничтожны. Властям очень страшно представить, что они на самом деле никто, и люди рано или поздно это поймут. Чтобы оттянуть этот момент, нужно постоянно парировать все болезненные выпады в свою сторону с упоминанием всей этой ничтожности. Хотя делается это так, что лучше бы стоило помолчать. Условно говоря, чем сообщение Bloomberg о падающем рейтинге Путина так опасно для российского населения и почему нужно было всех так убеждать в том, что они говорят неправду?

— Кстати, да, странная реакция: ваши цифры официальные, но неправильные, вот вам другие цифры от того же социологического центра, извинитесь. Выглядит смешно.

— Думаю, это следствие нервной реплики самого Путина, которая заставила его окружение судорожно что-то придумывать и проявлять патриотическую тревогу. Есть ощущение, что это единственное влияние реплик Путина в наши дни.

Вообще, на наших глазах этой весной происходит тотальная депутинизация России. Система в целом не рухнула, но в каком-то смысле идущие процессы можно сравнить со стихийной десталинизацией в начале войны: тогда армия победила во многом потому, что перестала ощущать себя «сталинской». Так и сейчас спасение для нас, возможно, в том, что мы перестанем быть чисто путинской Россией.