«В полевых условиях никто никогда такого не делал»

От Мурманска минут 20: мост, кривобокие поселки Кольского района, неприметный указатель на обочине, грунтовка и шлагбаум. За ним — палатки и КамАЗы с символикой МЧС. Мобильный госпиталь «Центроспаса» для вахтовиков Белокаменки.

Развернули его в начале апреля. С 18-го числа палаточный городок принимает пациентов. Тогда в Белокаменке число заразившихся COVID-19 исчислялось сотнями. Сейчас — на утро 29 мая их 2280 только в Мурманской области. Кроме того, инфицированными оказались несколько сотен условно здоровых вахтовиков, вывезенных в другие регионы.

На стройке гигантской верфи «Новатэка» на западном берегу Кольского залива одновременно находились до 11 тысяч приезжих из разных стран, от Италии до Филиппин. Скученность, невысокий уровень санитарии, отсутствие карантина для вновь прибывавших сделали свое дело. Дошло до того, что для отделения здоровых от больных в пик эпидемии одному из подрядчиков — компании «Сарен» — пришлось фрахтовать круизный паром: в общежитиях на берегу изолировать людей оказалось невозможно.

За это время «Новатэк» ни разу не высказался о ситуации, однако на днях директор его мурманского подразделения расстался с должностью. А компания пообещала региону в ближайшие 10 лет вложить 6 миллиардов в социалку. Не знаю,

На вопросы об этом губернатор Чибис неизменно отвечал: «Нет никаких оснований». 6 миллиардов области, конечно, нужны, но и компания не в обиде: она одновременно получает скидку по налогу на прибыль 11,5 млрд рублей.

Мировая явно заключена, и Белокаменка, бывшая в фокусе внимания еще две недели назад, сейчас пропала с телеэкранов. Перестали чиновники рапортовать и о работе госпиталя МЧС, который развернули «по просьбе губернатора». А там по-прежнему наплыв пациентов и по-прежнему в условиях особого риска медики работают с утра до вечера.

Мы встречаемся со старшим врачом опергруппы — знаменитым начмедом «Центроспаса» Игорем Якиревичем в 7.30 утра, когда госпиталь еще «чистый», — после каждого рабочего дня его полностью дезинфицируют.

Якиревич в расстегнутом бушлате и маске. Сегодня тепло, мы идем по мосткам, настеленным на песок. Месяц назад тут лежал снег по колено. Медики показывают фото, на которых лагерь заметает типичная для Мурманска апрельская метель. В палатках, как бы они ни отапливались, продержаться в такую погоду непросто. Условия не то что полевые — это Арктика.

В 7.30 в лагере начинается жизнь: персонал только что приехал из города, люди заливают кипятком растворимый кофе в палатке-столовой, кто-то идет переодеваться. Для этого — отдельная палатка, разделенная на три отсека. Мужики раскладывают после дезинфекции инвентарь. Перед ними стопки противочумных костюмов в упаковках. В палатах пусто: заправленные походные койки в ряд, стойки для капельниц, заботливо укутанная тканью хирургическая лампа, аппарат ИВЛ. Палатки жилые, с подведенным электричеством, но пациенты в поле не ночуют — это не круглосуточный стационар в привычном смысле.

Реаниматолог Виктор водит меня по еще пустому городку: реанимация, хирургия, приемный покой. Из обтекаемых сообщений регионального оперативного штаба, которые распространялись в первые дни эпидемии, можно было сделать вывод, что госпиталь берет на себя лечение вахтовиков полностью, чтобы не перегружать клиники региона. На деле в палатках проводят первичные приемы пневмонийных пациентов, ставят диагнозы и принимают решение о дальнейшей госпитализации. И делают это вместе с МЧС полтора десятка медиков из Кольской ЦРБ — скромной больницы под Мурманском. Об этом чиновники не говорили вовсе.

«Без них мы просто не можем работать. Ситуация уникальная, мы раньше с таким не сталкивались», — говорит Игорь Якиревич. Он и его коллеги видели аварии, масштабные катастрофы, наводнения — стихийные бедствия, которые ликвидирует МЧС. Они эвакуировали детей Беслана, милиционеров, выживших при взрыве в назранском ОВД, несчастных, переживших пожар в «Хромой лошади»... У Якиревича есть реаниматологи, хирурги, травматологи, специалисты, готовые проводить экстренные операции в полевых условиях, и те, кто может в полете реанимировать новорожденного. Но в Белокаменке в первую очередь понадобились простые терапевты и фельдшеры.

«Вчера было 50 пациентов», — доктор рассказывает, что рискнула пойти в госпиталь просто потому, что было интересно. Хотелось большой и важной новой работы, «романтики». Никто тогда не думал, как эта романтика затянется: «Мы по сути занимаемся сортировкой и первичным лечением пневмоний. К нам привозят по направлению со стройплощадки. Есть подрядчики, у которых имеются врачи свои, тот же «Велесстрой». А есть такие, где и условия ужас и медиков нет. Если врача нет, бывает, к нам их какой-нибудь бригадир направляет. У нас делают КТ, дальше решаем. КТ-0 или КТ-1 — легкое поражение, значит, выписываем препараты и отправляем лечиться домой, в обсерватор по месту пребывания. Через 10–14 дней — повторное КТ, два мазка. КТ-2 — это поражение 50% легких. Это в больницу, договариваемся о госпитализации. Ну, а если КТ-3 или 4, дыхательная недостаточность, это, конечно, только в областную больницу. С СИЗами у нас хорошо. Это все нам дают, а после смены еще полная дезинфекция. С этим порядок».

Юрий Паньков, Андрей Евсеев, Юлия Короткова, Ирина Комарова, Маргарита Доброва, Петру Гуцу, Максим Павлов — семеро докторов шестую неделю тащат на себе всю Белокаменку, всю огромную стройку, цена которой много миллиардов и человеческие жизни. С ними пришла рентген-лаборант Людмила Овчинникова и шестеро фельдшеров: Галина Антипова, Ксения Самойлова, Елена Цыганкова, Анна Анисимова, Ксения Ильина, Иван Лебедев.

Главврач Якиревич просит назвать их поименно — и хоть так восстановить справедливость. Потому что это люди, которые добровольно пошли в самый страшный очаг ковида в стране. Ликвидаторы.

Посреди лагеря — фургон с томографом. Единственное помещение, где внутри всё похоже на обычный кабинет врача. Остальные «кабинеты» — как на передовой.

«Главврач» Игорь Абрамович считает ситуацию уникальной, хотя на рядовые истории его и так не вызывают:

«В полевых условиях никто никогда такого не делал. За полтора месяца у нас 2054 пациента было. Сейчас, конечно, все медики в стране на переднем крае, как говорится, но тут — самый передний край, очаг. То, что ваши врачи не побоялись и добровольно этот шаг сделали… Они тут ежедневно, с утра до вечера. Мы без них бы не смогли. Люди скромные, просто рабочие такие медики. Сидели в амбулатории, поликлинике, больнице… Им никто не сказал: не пойдешь — уволим. Но они встали и пошли. Я и по фамилиям-то их не знаю, только по именам, потому что мы тут сдружились все по-человечески. И профессионально мы единый коллектив. Для страны такой опыт — принципиальная вещь».

Уникальную ситуацию трудно вписать в рамки чиновничьих бумаг. Мобильный госпиталь — не стационар, не поликлиника, не скорая помощь и поэтому

В допсоглашениях к трудовым договорам (документы - в распоряжении «Новой» - ред.) временным местом их работы указали здание кольской же поликлиники, с пометкой «разъездной характер работы». Что сразу лишило шанса на выплаты, положенные врачам стационарных госпиталей. В итоге надбавки рассчитывали, исходя из установленных для персонала скорых, но в расчетниках за апрель эти самые надбавки указаны как почасовые. Сколько смен и часов отработал, за столько получил (хотя президент Путин, напомним, обещал надбавки за сам факт работы с больными Covid-19). Отработал три смены с ковидными — получи за 18 часов. Доктора говорят, что ждут расчетников за май, там посмотрят, изменилось ли что после обещаний чиновников.

«Вы не подумайте, мы не за деньги, не ради доплат сюда шли. Но просто обидно стало как-то, мы же в самом очаге, — объясняет доктор. — Мы считаемся клинико-диагностическим отделением — это по документам — ни туда, ни сюда, ни больница, ни поликлиника, ни скорая помощь. Хотя риск у нас иной раз и выше, чем в стационаре».

Кстати, о риске. Доктор говорит, за «легкими» пациентами, которых с назначениями отпускают восвояси, необходимо наблюдать. Но в некоторых организациях, работающих на площадке, некому: «Нужен контроль ЭКГ, биохимических анализов. Но это возможно там, где у подрядчика есть свои врачи. А они не у всех. Да и выкосило их: много их через нас прошло с положительным анализом и подтвержденным поражением легких. Пневмонию же услышать надо, контакт с пациентом близкий, так что совсем не удивительно».

Игорь Якиревич просит посмотреть на ситуацию не только с точки зрения выплат. С ними в конце-концов проще: обещания президента хочешь-не хочешь, а придется выполнить чиновникам на местах. Сложнее с нематериальным. С отношением. То, что недоплаты стали возможны — скорее, симптом проблемы: «Я бы хотел не столько о выплатах, — говорит он. — Выплаты определены президентом, и я сам слышал, как ваш губернатор обещал в ручном режиме все скорректировать, с каждой жалобой разобраться. Но только именно эта группа, пусть небольшая, она не может быть вписана куда-то, она уникальная. Ну, приписали вы их в скорую, ладно, да приписывайте куда хотите, не в этом дело. Руководитель страны говорит: вы на местах должны понимать, что вся ваша деятельность сейчас направлена на защиту медиков материальную и моральную. Вы должны, обязаны повернуться к ним лицом наконец!»

Пока верстался номер, на вопрос «Новой» о кольских медиках ответил губернатор Андрей Чибис. На брифинге он заявил, что, по его информации, доначисления им произведены, и суммы, указанные в расчетных листах, скорректированы. Однако в ответ на нашу просьбу глава региона обещал заново перепроверить начисления каждому из медиков, а также заявил, что все работавшие с коронавирусом работники системы здравоохранения будут награждены в ближайшее время.

«Новая» следит за развитием ситуации.