17 апреля в Балтийском флотском военном суде вынесут приговор по делу об умысле на насильственное вычленение западного эксклава из состава РФ и призывах к убийству Владимира Путина. Правозащитный центр «Мемориал» признал фигурантов политзаключенными.
Александр Оршулевич, обвиненный в организации сообщества. Фото: из личного архива
Процесс над националистической монархической организацией «Балтийский авангард русского сопротивления» (БАРС) с декабря ведет коллегия из трех судей 2-го Западного окружного военного суда (Москва).
Само дело возбуждено ФСБ 27 мая 2017 года, на следующий день прошли первые задержания: Александра Оршулевича — ему вменена организация сообщества, Игоря Иванова, Александра Мамаева (о. Николая, священника РПЦЗ); они уже почти три года в тюремных одиночках. На четыре месяца позже арестовали Николая Сенцова, привязав его к делу как «оружейника» заговорщиков — это требовалось для переквалификации экстремистского сообщества на террористическое.
Однако в ходе процесса эти белые нитки вылезли наружу и сгнили у всех на глазах.
Прокурор Анна Ефремова отказалась поддерживать выводы следствия ФСБ и сама ходатайствовала о повторной смене обвинения — теперь обратно с терроризма на экстремизм. И запросила в итоге шесть лет колонии Сенцову (за хранение оружия и взрывчатки), Иванову и Мамаеву — по семь (как участникам организации), Оршулевичу (как ее создателю) — десять. Еще вчера последнему грозило пожизненное.
Отпустят ли Сенцова из зала суда (если считать день в СИЗО за два, ему светит колония-поселение), отправятся ли по этапу остальные (у них день за полтора, им запрошена колония общего режима), — при любом исходе уже очевидно, что претендовавшее на значительность, резонанс, новые звездочки на погонах дело о нацистском подполье и захвате власти в регионе с последующим присоединением его к Евросоюзу, сдулось до преследования инакомыслящих. До суда над идеалистами и романтиками с не совсем подходящими для внутренней эмиграции темпераментами, что выводили их на уличные акции (в рамках закона). Пулеметы оказались глиняными.
А фразеры и позеры, книжники и философы оказались стальными, друг друга не оговорили, вину категорически отрицали (военный реконструктор Сенцов признавал хранение семи патронов времен Великой Отечественной изначально, остальное отвергал).
И тюрьма их не сломила. Только что они произносили последнее слово (запись всех четверых — в редакции). Они — все те же. Вспоминали Рахманинова, Мандельштама, Гумилева, Бердяева, Солженицына, говорили о любви и справедливости, о России будущего. Произносили извечное «Не в силе Бог, а в правде» и «Слава Богу за все».
И сюжет выглядел бы мистификацией, «бредом сивой кобылы в лунную ночь», если б не жестокость:
«Новая» публиковала переданные нам тюремные записки «барсовцев». И их заявления на региональное УФСБ об избиениях, пытках, подбросах вещдоков, принуждении взять на себя несуществующую вину проверяло ВСУ СК РФ по Балтийскому флоту.
Дело на чекистов возбуждать отказались (дескать, телесные повреждения получены до задержания), позже отказ отменили и проводилась дополнительная проверка (на запрос «Новой» о ее итогах нам не ответили).
Годами провокаторы (возможно, и платные, и идейные) — все эти Красновы, Жегловы, Власовы, Рюриковичи (реальные псевдонимы, данные осведомителям) — записывали разговоры за чаепитиями у священника, подслушивали разговоры через вентиляционные отверстия в камерах. Для чего?
Помните у Шолохова про дутую цыганскую кобылу? «…ей перед продажей встромляют в задний проход продырявленную камышину и дуют по очереди всем кагалом до тех пор, покеда бока ей разнесет, и станет она видом круглая и пузатая. А потом, как надуют ее наподобие бычиного пузыря, — зараз же камышину выдернут и на место ее встромляют обмазанную смолой тряпку».
Дорóгой — на суде — затычка выпала. Лошадь сдулась. «…из-под мочалистого кобыльего хвоста, откинутого черт знает как бессовестно — на сторону и вверх, — со свистом, с шипением вырывались спертый воздух и жидкие брызги помета».
Один только штрих — о надувавших кобылу. Из переданных нам тюремных записок Оршулевича следует, что 28 мая 2017-го в РУФСБ, когда его привели на допрос к следователю, первое, что он увидел «после восьми часов пребывания с обвязанной головой», — был огромный масляный портрет Дзержинского. Тот же следователь допрашивал Иванова или нет — не знаю, но он, помимо огромного портрета Дзержинского, заметил у него еще магнитик с фотографией царской семьи Романовых.
«Как мне откровенно признался один чекист, они считают себя современной элитой».
Спасибо, теперь на почту вам будут приходить письма лично от редакторов «Новой»