Антропология покрышек

В 1648 году закончилась изнурительная Тридцатилетняя война, после которой Голландия осталась разоренной. В 1669 году городской совет Миделлхарниса — одного из городов Голландской республики — решил выделить из городской казны (денег в которой после войны было немного) средства на посадку аллеи, которая должна была обрамить въезд в город.

Поступок труднообъяснимый с рациональной точки зрения. Если денег в казне немного, то, казалось бы, городской совет мог найти им более разумное применение.

В 2000-х годах в России множество не просто небогатых, а откровенно бедных муниципалитетов выделяли средства на клумбы, лавочки, приведение в порядок городских парков и даже на стрижку или вырубку разросшихся деревьев.

У российских муниципалитетов, как когда-то у городского совета Миделлхарниса, — множество проблем, которые им необходимо решать (от качества дорог до состояния ливневой канализации), и средств едва хватает на самое необходимое.

У большинства муниципалитетов нет средств даже на то, чтобы сделать благоустройство комплексным (например, превратить заросший пустырь, который когда-то был парком, в современное, стильное и удобное место), но они продолжают заниматься нелепыми, на сторонний взгляд, мелочами: высаживать цветы, мастерить из подручных материалов символы города и красить покосившиеся заборы.

Они делают это не потому, что их заставляют: конечно, они отчитываются за свою работу, но выполнение майских указов президента не требует новых лавочек. И не потому, что не видят других проблем. И даже не потому, что на большее у них нет финансов. Их возможности действительно очень малы, но за эти же деньги можно, к примеру, заасфальтировать подъезды к школе, мэрии или почте. О нашем обществе принято говорить, что оно совершенно не готово к заботе об общем благе.

Но и жители городов — в меру своих возможностей и руководствуясь своими вкусами — тоже заняты благоустройством города.

То, что делают жители и администрации небольших российских городов, на «столичный взгляд», выглядит жутко и абсурдно. Но они продолжают приводить в порядок свои дворы и детские площадки. Лебеди из шин, странные фигуры сказочных зверей из подручных материалов и клумбы из покрышек продолжают появляться, давая всем желающим прекрасную возможность попрактиковаться в остроумии, продемонстрировать отличный художественный вкус и порассуждать об убогости российской провинциальной жизни. Почему же именно «благоустройство» — такое нерациональное и нелепое — так волнует местные власти и жителей — как голландского города XVII века, так и тех, кто сегодня живет в небольших российских городах? Чтобы попытаться ответить на этот вопрос, нужно сделать две вещи, которые всегда делает исследователь (антрополог, социолог или историк), если он хочет получить ответ на свой вопрос. То есть понять, что скрывается за социальной реальностью, которая стороннему взгляду кажется абсурдной.

Во-первых, нужно забыть об оценочных критериях. Вряд ли жители, которые создавали лебедя из шин, думали, что они конкурируют с Роденом или Генри Муром. Боюсь, даже мысль о том, что плоды их труда будут оценены как искусство, не приходила им в голову (что, конечно, не мешает такой оценке в дальнейшем, но не должно приниматься в расчет, когда мы хотим понять, зачем люди совершают те или иные действия). То же касается муниципальных властей, которые разбивают свои маленькие клумбы или выкладывают из разноцветной гальки название города и не предполагают, что эти объекты и их работу в целом будут сравнивать с парком «Зарядье». Во-вторых, нужно попытаться реконструировать социальный контекст, в котором живут эти люди. 1990-е годы были для России временем открытий и свобод. Но одновременно они были временем развала и разрухи. Малые города за этот сравнительно недолгий период пришли в запустение. Если у местных властей еще хватало сил хоть как-то поддерживать жизнеобеспечивающую инфраструктуру, то возможностей следить за внешним обликом города, за общим пространством, в котором мы все живем, просто не было. Однако города — это не просто здания. Город — это место, которое формирует сообщество и формируется им.

Именно в пространстве города проявлены те знаки, которые сигнализируют его жителям о том, что они не просто отдельные люди, а часть определенного целого.

Эти знаки могут быть любыми: памятники и скверы, цветы и ухоженные аллеи. И именно эти знаки были практически стерты. Когда местные власти сейчас пытаются привести в порядок парк, а жители — украсить свой двор, они эти знаки восстанавливают. Возрождают ту сигнальную систему, которая позволяет им самим увидеть, что они как сообщество еще существуют.

Благодаря этому пространство снова становится городом, а жители — сообществом. Все эти нелепости говорят им: «Это пространство — мы, это пространство — наше». Практичность и рациональность в данном случае не имеют значения.

Смысл благоустройства другой: социальное пространство становится таковым только в случае, если оно размечено. Эта разметка носит знаковый смысл — для нее достаточно цветника, нестандартной скамейки или небольшого памятника. Важно, что эти объекты есть, что установить их может любой и что делать это можно совместно.

Дороги и канализационная система необходимы для физического существования города или поселка, но недостаточны для социального. Для него необходимы иные точки сборки. В заключение вернемся к деревьям и аллеям. Практически все, кто живет в крупных российских городах, возможно, удивились бы, узнав, что кто-то может не рассматривать буйные кустарники и разросшиеся деревья как благо. Но стремление, в котором граждане и власть множества небольших российских городов едины, — это борьба с заполонившей все растительностью. Такое отношение показалось бы нам менее странным, если бы мы увидели эти города, городки и поселки в 1990-е, когда кусты и деревья захватили город, буквально стерев некоторые его части. Борьба с растениями, конечно, связана с тем, что кажется людям красивым, а что нет.

В случае маленьких городов речь идет о борьбе «культурного» и «природного». Победа над деревьями — это победа сообщества над разрухой и хаосом. Жители российских городов XXI века, как и жители голландского города XVII века, хотят видеть аллеи, потому что именно они — символ того, что они являются сообществом, которое выжило и смогло победить. Голландскую аллею запечатлел на своей картине один из великих пейзажистов той эпохи М. Хаббема по заказу городского совета.

Не знаю, найдется ли художник, который сделает то же самое с лебедями из шин, но, как кажется, у них на это гораздо больше шансов, чем у роскошных, но достаточно типовых московских парков.