Эту рабочую неделю уже прозвали «неделей Шрёдингера»: она одновременно рабочая и нерабочая. Пока органы власти бомбили школы противоречащими друг другу распоряжениями, учителя, дети и родители пытались разобраться: так учатся дети в «нерабочую» неделю или не учатся?
Московская школьница на дистанционном обучении. Фото: Владимир Федоренко / РИА Новости
18 марта министр просвещения Сергей Кравцов успел основательно запутать школы, сообщив, что весенние каникулы в них продлятся три недели — с 23 марта по 12 апреля, но при этом дистанционное обучение должно продолжаться.
Те школы, которые учатся по четвертям, только что отгуляли каникулы — с 21 по 28 марта. А те, которые учатся по триместрам, еще только собираются на каникулы с 6 по 12 апреля. Все они должны были добавить к каникулам еще по две недели, но при этом обучать детей дистанционно.
На мой простой учительский взгляд, каникулы — это когда нет уроков. Ни очных, ни дистанционных. А дистанционное обучение — это рабочее время: подготовка к урокам, уроки, проверка заданий. Но вот
каникулы с сохранением дистанционного обучения — это как голодание с сохранением усиленного питания.
Никто из представителей власти до сих пор не может выговорить слово «карантин» применительно к происходящему и придумывают какой-то новояз: самоизоляция, каникулы, нерабочая неделя. А это порождает хаос в нормативных документах: каникулы — это обучение, рабочие дни — это нерабочие дни.
25 марта президент России объявил грядущую неделю нерабочей.
26 марта Департамент образования Москвы издал приказ о том, что следующая неделя будет для школ нерабочей, но с сохранением заработной платы — как и приказал президент. В пятницу, 27 марта, я спокойно попрощалась со своими классами на две недели.
Но не успела я отойти от компьютера, как пресс-секретарь президента Дмитрий Песков выступил с разъяснением речи президента: «Мы поняли, что нужно разъяснить ситуацию работы на следующей неделе в одном очень важном аспекте: мы исходим из того, что те, кто работал до сих пор на удаленке, будут продолжать работать, как и работали, на следующей неделе».
То есть — стоп — на самом деле для школ неделя будет рабочей? Да, подтвердил Песков: «Дистанционное обучение в школах и вузах, дистанционная работа — они не только не запрещаются на следующей неделе, но они приветствуются». Не «требуются», не «должны сохраняться в обязательном порядке» — но «приветствуются». Но ведь у нас уже есть приказ Департамента образования о нерабочей неделе?
Школьные чаты вскипели. Родители забросали учителей вопросами. Учителя забросали вопросами директоров. Директора стали ждать разъяснений.
И Департамент принял соломоново решение: разослал по школам письмо № 01-50/02-478/20 от 27.03.2020 за подписью заместителя руководителя А.В. Гаврилова:
«Уважаемые коллеги! Направляем вам разъяснения пресс-секретаря президента Российской Федерации Дмитрия Пескова по особенностям работы в период с 28 марта по 5 апреля 2020 года. Приложение: на 1 л. в 1 экз.». А в качестве приложения — та самая цитата из интервью Пескова «Интерфаксу»: «дистанционное обучение приветствуется». Догадайся, мол, сама.
Но ведь цитата из интервью — это не приказ работодателя, ее не предъявишь бухгалтерии и не покажешь в суде. Для того чтобы выходить или не выходить на работу, нужно более серьезное основание.
И только 29 марта Департамент образования столицы разместил на сайте «Школа большого города» и сайтах московских школ окончательное решение (без подписи): «В объявленную нерабочей неделю все уроки как в очном, так и в дистанционном формате для московских школьников отменены, домашнего задания не будет». Волки сыты, овцы целы, кошка Шрёдингера жива и мертва одновременно. А что учителя уже успели подготовиться к урокам на понедельник и известить школьников, что все учатся, — ну так сообщат, что не учатся, не впервой.
«Сейчас остается множество нерешенных вопросов с заработной платой работников образования, — говорит сопредседатель профсоюза «Учитель» Всеволод Луховицкий. — Скажем, учителя не знают, будут ли им выплачивать полную зарплату или только базовую ее часть. Есть проблема с платными кружками, с дополнительным образованием: они служат для школ источником финансирования, из этих денег учителям платят зарплату. Но сейчас родители не оплачивают кружки, потому что дети туда не ходят — а где школа возьмет деньги?
Остается серьезным вопрос с теми школьными сотрудниками, которые не могут работать удаленно: с сотрудниками столовых, ночными воспитателями в интернатах — из каких средств им выплачивать зарплату?»
Мы зависли в состоянии неопределенности — и даже долгожданный перенос ЕГЭ и ОГЭ на две недели вперед, на 8–9 июня, уже кажется разумным, суровым, оправданным, смелым решением — как будто не вопила вся страна целый месяц «ну решите же вы уже что-нибудь с ЕГЭ».
А вот что будет со вступительными экзаменами, ясности нет.
Спасибо, теперь на почту вам будут приходить письма лично от редакторов «Новой»