Содержание конституционной реформы, предложенной президентом Путиным, предельно простое: в России будет царь. И как его зовут, всем известно. Что будет за должность у царя (президент, глава Госсовета или глава Совета безопасности) — он еще не определился.
C формой сложнее. Четкого плана в предложениях президента пока не прозвучало, многие из них можно толковать прямо противоположным образом. Например, президент сказал: «Знаю также, что в нашем обществе обсуждается конституционное положение о том, что одно и то же лицо не должно занимать должность президента Российской Федерации более двух сроков подряд. Не считаю, что этот вопрос принципиальный, но согласен с этим».
И как это толковать? Как то, что президентом России теперь можно будет быть только один срок. Так, например, эту фразу понял поначалу один из авторов ельцинской Конституции Виктор Шейнис.
А вот и нет, возражает Андрей Пионтковский: ведь если из статьи будет выброшено слово «подряд», по многочисленным просьбам общественности, то
это будет уже новая статья, а в соответствии с новой статей 81. п. 3, которая обратной силы не имеет, Путин сможет выставить свою кандидатуру снова.
«До 2020 года была другая редакция — 1993 года, по ней вы и избирали его четыре раза». А по новой — более демократической — вы сможете избрать его только два раза», — сказал Пионтковский, и он, конечно, формально абсолютно прав.
Сразу после оглашения Послания эксперты заговорили о том, что центр власти сдвигается в сторону премьера. Ничего неожиданного в таком решении не было бы. Действительно, масса коллег Путина по авторитарному президентству именно таким путем решала проблему двух сроков. Проводили референдум, переходили к парламентской республике и правили, как премьер, вечно.
Но ничего такого в Послании Путина не сказано. Если бы он твердо задумал переход в парламентскую республику, он бы так и сказал: лидер победившей на выборах партии избирается премьером и правит страной. Ничего подобного нет и близко: вместо этого предложена куча поправок (ну какая разница, что парламент будет утверждать не только премьера, но и всех министров, если в стране вместо парламента — фейк) и одна поправка загадочная: «…закрепить в Конституции роль Госсовета».
Владимир Путин принял отставку правительства и попросил комиссию «аккуратно» сформулировать роль и функционал Госсовета, только что созданную должность второго человека в котором получил Дмитрий Медведев. Фото: РИА Новости
Эта загадочная поправка, как мы увидим, может стоить всех остальных.
То, что Путин в 2024 году власть не отдаст, — секрет Полишинеля. Также было понятно, что «рокировка» в стиле той, что была в 2008–2012 гг., по нынешнему времени — дело опасное. Сейчас вам не тогда. Население стремительно нищает, элита в бешенстве и тоске, на Навального подписываются целыми школьными классами, и его расследования смотрят на порядок больше народу, чем программу «Время».
На РТР прямая трансляция того же Послания Путина собирает 46 тысяч дизлайков против 14 тысяч лайков… В такой ситуации даже самое бесхребетное ничтожество, будучи посажено на трон, может внезапно обзавестись позвоночником.
Поэтому у Путина, собственно, было четыре варианта.
1. Первый: это объединение с Белоруссией. Что позволило бы перезагрузить весь российский политический компьютер, создать новое государство и считать сроки Путина с момента образования этого государства. К этому варианту готовились всерьез и загодя (и «Северный поток — 2» прокладывали в том числе для того, чтобы, иметь возможность поставить Белоруссию на колени). Но ввиду неуступчивости Батьки он пока нереализуем.
2. Второй: парламентская республика. Но в российских условиях у него есть несколько роковых недостатков.
Во-первых, он в свое время был предложен Путину Ходорковским, и за это-то Ходорковский и сел: как, мол, смеет холоп рассуждать о трудоустройстве царя? Такие вещи имеют значение и оставляют осадок.
Во-вторых, такой переход требует референдума, а по нынешним временам референдум легко может потерять всякую легитимность в связи с документированными вбросами.
И, в-третьих, такой ход требует, хотя бы формально, существования партии, от имени которой избирается Путин. Эта партия должна победить на парламентских выборах, а сам Путин должен быть лидером этой партии. В России такой партии нет. Есть «Единая Россия», но имидж этой партии цапков и воров непоправимо испорчен. ПЖИВ создавалась в тучные годы, когда туда за мзду малую стремилось всякое жулье, а теперь за это приходится расплачиваться. На последних московских выборах власть стремилась дистанцироваться от «ЕдРа» — даже главный московский едрос Метельский шел как «независимый кандидат», и все равно его прокатили.
И как связываться с партией, с которой постеснялся связываться даже Метельский?
Вы представляете, во что превратятся эти выборы? Даже в 2011-м травоядном году народ вышел на улицы с лозунгами: «Я не голосовал за этих сволочей. Я голосовал за других сволочей». А что будет сейчас, то есть после того, как отошел крымский наркоз, после ежегодного (чтобы там ни говорил Росстат) обнищания, после разорения бизнесов, после тоски отлученных от Запада и ввергнутых в нестабильность элит?
Выйдут, проголосуют за кого угодно — за барана, за попугая, за «Справедливую Россию», за КПРФ. И получит «ЕдРо» с пригнанными бюджетниками и дворниками и Чечней 40%. Вот как после этого формировать правительство? А если нарисуют 70%, так снова выйдут на улицы.
Переход на парламентскую форму правления в нынешних российских условиях создает почву для того, чего Кремль больше всего боится — для Майдана. Для той самой «оранжевой революции», которая возникает при прямой и наглядной подтасовке выборов.
Остается еще два варианта.
3. Третий: это та самая отмена п. 3 ст. 81 о том, что одно лицо не может занимать пост президента больше двух сроков подряд, — и занимай его, как и пишет Илларионов, хоть до тепловой смерти Вселенной. Этот вариант приятен своей надежностью, хотя для его осуществления придется пройти через неприятный референдум.
Трансляция послания президента Путина на здание в районе Тропарево-Никулино. Москва, 15 января 2019 года. Фото: РИА Новости
4. И, наконец, вариант четвертый. Он самый простой, и, пойдя по нему, Владимир Путин повторит путь Иосифа Сталина. Сталин никогда не был ни президентом, ни царем, ни императором. Он был всего лишь скромным секретарем, точнее, генеральным секретарем. И когда Сталин занял должность генсека РКП(б) в 1922 году, это был, конечно, весомый пост, но точно уж не первый в партийной и государственной иерархии. Сталин прекрасно понимал (это, кстати, отлично описано в книге его секретаря Бажанова): кадры гораздо важнее идей. Пока Троцкий или Зиновьев спорили о принципах, Сталин расставлял кадры. И это создание сети верных ему людей (параллельной, строго говоря, государству) позволило Сталину стать абсолютным властителем на скромном посту секретаря. Не все даже вспомнят, что формальным главой советского правительства в 30-е годы был дедушка Калинин.
Гораздо проще провести референдум не по поводу всем понятного и вызывающего отторжение изменения (поменять два срока на вечность), а по поводу темному и незаметному, спрятанному. Например, ввести в Конституцию понятие главы Госсовета или главы Совета безопасности. Замкнуть на этот орган персональные потоки власти и править как глава Госсовета или Совета безопасности, аминь.
Такой вариант имеет для Путина два положительных момента.
Во-первых, он вовсе исключает такую вредную и неприятную процедуру, как выборы. Глава Госсовета — должность невыборная. Он как есть, так и есть. Президенты приходят и уходят, а глава Госсовета остается.
Во-вторых, Путин давно дал понять, что безопасностью ему заниматься куда интереснее, чем экономикой. Причина этого в том, что экономика — вещь упрямая, и холодильник в телевизор не включается.
Напротив, в том, что касается безопасности, можно всегда наговорить с три короба, показать Федеральному собранию мультики про ракеты, рассказать фантастические истории о том, что Россия всех в мире опередила в сфере оружия, — и даже самому в это поверить.
Словом, Путин остается. Как именно будет называться должность Нерушимого Утеса — президент, глава Госсовета или глава Совета безопасности, — сам Утес, похоже, еще не решил.
В этом смысле его послание — прежде всего сигнал элитам: прекратить разброд и шатание и оставить несбыточные надежды.