Выйти из дома

Часть 1. Два взрыва

39 белых птиц нарисованы на синем торце десятиэтажной панельки. Птицы улетают в небо. Напротив них, на торце соседнего здания, проливают дождь 39 облаков.

39 человек год назад, 31 декабря 2018 года, погибли между этими стенами. Взрыв в доме № 164 на проспекте Карла Маркса прогремел в 06:02 по местному времени. Седьмой и восьмой подъезды рухнули.

Следствие с самого начала заявило, что причина случившегося — взрыв бытового газа. «Вы знаете, как в целом в нашей стране обстоит дело с газовым оборудованием. Оно старое, оно часто нуждается в ремонте. С мая [2018 года] никто не заходил в квартиры в этом доме, и не все квартиры тогда исследовали», — говорил на оперативном совещании в Магнитогорске глава Следственного комитета Александр Бастрыкин.

Однако на следующий день, 1 января, на все том же проспекте Карла Маркса произошел еще один взрыв — в маршрутной «Газели». Издания 74.ru и Znak.com со ссылкой на собственные источники сообщили: взрыв в доме мог быть терактом, а в маршрутке — могли находиться террористы.

Версия о теракте подтверждалась и начавшимися обысками: сразу после взрыва в маршрутке силовики оцепили целый квартал на пересечении улиц Грязнова, Марджани и проспекта Ленина. В доме на Ленина, 93, по сообщениям издания Baza, они искали выходца из Узбекистана Алишера Каимова. Одновременно с этим оперативные мероприятия прошли в доме № 24 на Московской улице, где жила семья Махмуда Джумаева. Оба, и Каимов, и Джумаев, были водителями городских маршруток и, предположительно, погибли 1 января в «Газели». Вместе с ними в маршрутке мог находиться и еще один человек — Альмир Абитов. К его родственникам в село Кирса, что под Магнитогорском, также приезжали силовики.

Сегодня можно констатировать:

Последний день 2018 года и первые дни 2019-го стали для Магнитогорска беспрерывным кошмаром. Из 45 человек, оказавшихся под завалами дома на Карла Маркса, спасти удалось лишь шестерых.

«Новая газета» рассказывает истории жителей дома, которые уже год переживают трагедию. И задает вопросы следствию. Главный из них: какова причина взрыва?

Часть 2. Дом и вокруг него

После трагедии в Магнитогорске президент России Владимир Путин поручил расселить пострадавший от взрыва дом. Но не все жильцы захотели переезжать. В итоге власти решили: кто хочет остаться — останется, кто хочет уехать — получит новые квартиры. Людям также пообещали компенсации за погибших родственников и утерянное имущество.

Сегодня, спустя год после взрыва, некоторые жители пытаются добиться обещанных компенсаций через суд. В администрации города утверждают, что помощь людям «оказана в полном объеме».

Татьяна Писарева счастлива. Мы встречаемся с ней 23 декабря, а 24-го она получит ключи от новой квартиры.

— Квартира в районе экопарка, — рассказывает Писарева. — 33 квадратных метра. Я в ней жила полгода после взрыва (жителям дома на Карла Маркса некоторое время не разрешали возвращаться в свои квартиры, им выделялись деньги на аренду жилья). Хороший тихий район.

Татьяна получила квартиру последней из всех желавших переселиться. Для этого пришлось искать меценатов: в доме на Карла Маркса Писарева прожила десять лет, но — «на птичьих правах». Ее и двух ее дочерей заселили сюда «в качестве меры социальной поддержки для семьи с одаренными детьми, попавшей в сложную жизненную ситуацию». Своего жилья они лишились из-за действий «черных риэлторов».

— Мы жили в этой квартире, но у нас здесь не было даже прописки, — говорит Татьяна. — А после взрыва находиться в доме стало психологически невыносимо: у меня за стенкой был целый подъезд. Его жильцы погибли.

От взрыва в квартире Писаревой вылетели стекла и обрушились шкафы. Все помещение заволокло цементной пылью. Самой Татьяны с детьми, по счастью, дома не было: в шесть утра они въезжали в Магнитогорск из соседней Башкирии — гостили у друзей в Белорецке.

— Я ничего не знала. Вдруг в машине у меня начал звонить телефон. Причем звонили люди, с которыми мы не общались много лет. Все спрашивали: «Таня, вы живы?» Говорили, что в Магнитогорске произошел взрыв. Но я не понимала, что это случилось в нашем доме. Потом позвонила женщина с городского номера, она сказала, что составляются списки жильцов, и попросила зайти в штаб — в школу № 14. Я спросила: «В чем дело?» И получила ответ: «Вы что, не знаете? Седьмой подъезд рухнул. Вы из какого подъезда?» Я сказала, что из шестого. «Ну у вас, в принципе, все живы», — сказала она. И от этой фразы стало страшно. «У вас все живы», значит, что у кого-то нет…

Долгое время Татьяна не могла прийти в себя. Взрыв унес жизни 39 ее соседей. Затем, когда женщина вернулась в дом, оказалось, что он почти пуст: в ее подъезде до сих пор заселены всего 7 из 36 квартир.

— В мае казалось, что наш квартал вымер. Ни бабушек у подъездов, ни детей на площадке, даже жители соседних домов, кажется, пытались обходить нас стороной, — вспоминает Писарева. — И еще эта пустота между шестым и девятым подъездом.

Татьяна попросила власти города о переселении. Но администрация ответила, что законных оснований для этого нет.

Тогда в июле 2019 года Татьяна объявила голодовку. Вместе с другими жильцами она потребовала признать аварийным шестой подъезд дома, соседний с эпицентром взрыва. Жильцы обращали внимание на трещины в стенах и «ходящие» полы.

К Писаревой даже приезжал глава города Сергей Бердников, но разговор прошел в прежней тональности: «подъезд признан пригодным для проживания», «оснований для переселения нет».

Единственным результатом голодовки стало принудительное помещение Татьяны Писаревой в психиатрическую лечебницу — на два дня. Никаких заболеваний у нее найдено не было.

Затем началась кампания в СМИ: магнитогорские издания писали, что Татьяна — мошенница, у которой не то две, не то три квартиры. Ссылались на решения судов. Правда, если изучить указанные решения, то выводы о лишних квартирах сделать не получается: речь в них идет об одной квартире, за которую Татьяна судилась со своей родственницей. В право наследования этой квартиры женщина так и не вступила.

В сентябре администрация города подала к Татьяне иск о выселении из дома на Карла Маркса. В никуда.

Писарева, боясь оказаться на улице, обратилась к губернатору области Алексею Текслеру. Притом лично: 6 декабря «выловила» главу региона в Магнитогорске. Алексей Текслер, выслушав Татьяну, заявил, что «услышал» ее проблему.

А 8 декабря Татьяне Писаревой позвонили заммэра Магнитогорска Юлий Элбакидзе, и сообщил, что администрация «намерена решить ее вопрос положительно».

— Сейчас у меня есть одно желание: скорее сдать эту квартиру городу. Мне кажется, что все случившееся — подарок к Новому году. Я знаю, что у нас в очереди на жилье — более 3000 человек. Пусть один из них до Нового года заедет сюда, — говорит Татьяна.

Однако проблемы не всех жильцов удастся решить к Новому году.

Виктор Анашкевич потерял под завалами дома родителей. За гибель близких он получил выплату, а вместо утерянной квартиры — сертификат на приобретение новой. Но вот за компенсацию за утерянное имущество, за единовременную выплату и финансовую помощь из федерального бюджета, которую получили остальные жители дома, — ему приходится судиться.

Проблема в том, что Виктор, хоть и жил в доме, не был там прописан. И собственником родительской квартиры не являлся.

Осенью этого года Анашкевич подал иск в суд, требуя признать его право на компенсацию — 510 000 рублей. Ответчиками выступили минфин Челябинской области, МЧС и правительство РФ. Суд признал право Виктора на компенсацию в 100 тысяч рублей, отметив, что выплаты за утраченную квартиру из федерального бюджета положены только собственникам жилья или людям, заключившим договор социального найма. Решение было оспорено ответчиками. Разбирательство продолжится в январе.

Продолжают судиться с властями за компенсации и родственники погибшей под завалами семьи Кремлевых.

— 4 января я лично встречался с губернатором Челябинской области Борисом Дубровским (в марте этого года он ушел в отставку — И.Ж.). И он мне сказал: все компенсации: и за погибших, и за утерянное имущество, — будут выплачены, — рассказывает брат погибшей Елены Кремлевой Александр. — А 10 января вышло постановление правительства Челябинской области, из которого следовало, что компенсаций за утерянное имущество нам не положено. Но и этим дело не ограничилось.

А, значит, не можем претендовать и на сертификат на другую квартиру. Сейчас 80-летние бабушки, мама Лены и мама Андрея, судятся за эти компенсации в Челябинске.

Всего добиваться компенсаций через суд сегодня вынуждены 11 жителей пострадавшего от взрыва дома.

Среди кошмара конца декабря — начала января было светлое пятно. 1 января 2019 года спасатели извлекли из-под завалов десятимесячного Ваню Фокина. Живого.

Мама мальчика Ольга вечером накануне трагедии закутала его в теплое одеяло. Оно помогло ребенку пережить почти 30 часов под обломками на 27-градусном морозе. Папа Вани, Евгений, узнав о взрыве, сорвался с работы прямо в заводской спецовке. Его приняли за волонтера и пропустили на место ЧП, где он смог показать спасателям предполагаемое местонахождение сына.

Сегодня Ваня Фокин — бегает и говорит. Мы встречаемся с его семьей в их новой квартире, она находится в десяти минутах ходьбы от дома на Карла Маркса. Родители Вани принципиально хотели остаться в этом районе: старший сын, Дима, ходит здесь в детский сад.

— Мы заселились сюда в конце февраля, то есть через два месяца после трагедии. К июню получили все компенсации, — говорит Ольга Фокина.

Попасть на прием в мэрию для семьи не было проблемой. Правда, вызывали Фокиных туда не для обсуждения компенсаций.

— В администрации думали сделать мемориал рядом с домом. Композиция такая: детская кроватка с младенцем внутри, дом пополам, и вылетающие оттуда птицы — 39, по числу погибших людей. Замысел был такой, что это Ваня в кроватке стоит. Мы обсудили [в семье] и сказали, что нет — нежелательно.

Ваня садится верхом на большую зеленую машинку и едет, толкаясь ногами. В феврале-марте следующего года ему предстоит курс реабилитации: под завалами мальчик отморозил правую голень, незначительные последствия все еще имеются. Но прогноз — положительный.

Трагедию на Карла Маркса семья Фокиных, по их собственным словам, уже отпустила.

Магнитогорск, кажется, трагедию отпустил тоже. О ней не говорят на улицах и почти не вспоминают в местных пабликах. Но это — кажущееся.

Осенью этого года в дом на Карла Маркса администрация захотела переселить несколько семей из аварийного жилья. Часть людей переехать согласилась, а часть — принципиально ушла в отказ.

Пенсионерка Санья Мавликаева живет в бараке на улице Московской. Здание давно признано аварийным. Износ — 91%.

— Меня водили туда в октябре. В шестой и девятый подъезды: те, что были рядом с эпицентром взрыва. Показали три квартиры: все с торца здания. Я говорю: вы зачем мне эти квартиры показываете? Здесь трещина пойдет, и что я буду делать? Я не уверена, что в этих подъездах безопасно жить.

Мавликаева, по ее словам, просила сопровождавшую ее сотрудницу администрации показать квартиры в других подъездах — тех, что находятся дальше от места взрыва. «Но мне их не показали. Другим людям — да. Я знаю, что кто-то из аварийного жилья согласился переехать в пятый и одиннадцатый подъезды», — говорит она.

При этом жить в бараке — также небезопасно: здесь холодно, проваливается пол и изношены стены.

— Но квартиры, которые я смотрела, были не лучше: пол ходуном, вместо пластиковых окон — старые деревянные. Даже если согласишься — на ремонт полмиллиона рублей уйдет, — говорит пенсионерка.

Из семи семей в бараке, по словам Саньи Мавликаевой, две согласились переехать в дом на Карла Маркса, две — отказались. Решение остальных пока неизвестно.

В октябре ГТРК «Южный Урал» выпустило 16-минутный документальный фильм «Дом», посвященный трагедии. Фильм моментально разошелся по магнитогорским пабликам и собрал сотни откликов от горожан. Их общий посыл — боль, которая не прошла.

Магнитогорск как-будто отпустил трагедию, но стоит о ней только напомнить...

Часть 3. Официально

С мэром Магнитогорска Сергеем Бердниковым мы встречаемся второй раз за год. В первый раз, в мае, вопросов к нему было критически много: люди жаловались, что не могут получить компенсации, а те, кто получил, говорили, что на эти деньги невозможно купить новое жилье.

Сегодня так или иначе проблемы большинстважителей дома решены. Глава города, правда, настаивает, что всех.

— [Виктор] Анашкевич-то чего судится? — переспрашивает он. — Мы по нему решили даже такие вопросы, которые законодательством напрямую не предусмотрены. Он получил возможность унаследовать [разрушенную] квартиру [родителей], и на этом основании получить за нее компенсацию. Хотя у нас по закону наследовать можно то, что существует. А квартира исчезла. Ее формально нельзя получить в наследство. Но мы с ним этот вопрос решили. Потому что понятно, что если бы не трагедия — он бы эту квартиру когда-нибудь в наследство получил.

Если он судится с минсоцполитики области и МЧС за компенсации, которые тоже не должен был получать, — да. Здесь он, наверное, еще в судах. Но за квартиру все получил.

— Все, у кого был хоть малейший вопрос, приходили ко мне, и мы по всем вопросы решили. На сегодня никто ни письменно, ни устно, ни по телефону мне не сказал, что вот — [нерешенная проблема]. А я встречаюсь с жителями Карла Маркса, 164 по первой их просьбе. Весь год. До сих пор.

— 176. Семнадцать из них действительно отозвали свои заявления о переезде. Передумали. Причем многие, кто решил переезжать, приходили и говорили: «Можно мы еще в этом доме останемся? Ну, на время ремонта в новой квартире».

А у большинства была одна просьба: «Дайте нам спокойно жить. Не делайте из нашего дома памятник, а из нашей территории кладбище. Дайте забыть».

Мы, кстати, специально совещались с жителями, и решили, что 31 декабря проведем литургию в храме, но у дома — никаких памятных событий и никаких возложений. У дома людям хочется жить.

Последний и, возможно, главный неотвеченный вопрос о трагедии в Магнитогорске — причина взрыва. «Вспышка газа» или теракт?

27 декабря пресс-секретарь президента Дмитрий Песков заявил: «Причиной этой трагедии стал взрыв газа, здесь нет никаких новых элементов, темы для обсуждения». При этом он сослался на данные Следственного комитета, полученные сразу после взрыва.

СКР действительно с самого начала настаивал на версии с газом. А 18 января в ведомстве даже заявили, что не обнаружили следов взрывчатых веществ на обломках дома.

Однако затем журналисты нашли доказательства того, что произошедшее — могло быть терактом. Назвали имена возможных исполнителей, привели показания их родственников и соседей, которые заявляли: да, сразу после взрыва в доме эти люди исчезли, да их искали силовики.

Впоследствии в СКР сообщали, что «изучают разные версии произошедшего». Значит, версия о теракте — как минимум, не «слух»?

За месяц до публикации этого материала «Новая газета» направила запрос в СКР. Мы просили рассказать о ходе расследования. Ответа не последовало. Неделю назад мы продублировали запрос, но следователи продолжили молчать.

Публикуем список вопросов, ответы на которые могут пролить свет на случившееся в Магнитогорске:

1. Имеются ли в распоряжении Следственного комитета хотя бы предварительные данные о причинах взрыва в доме № 164 по улице Карла Маркса? Возможно ли их озвучить? 2. Имеются ли в распоряжении Следственного комитета хотя бы предварительные данные о причинах взрыва в маршрутной газели 1 января 2019 года в районе дома № 96 по ул. Карла Маркса? Возможно ли их озвучить? 3. Соответствует ли действительности информация о том, что по «Газели» до момента взрыва велась стрельба? 4. Соответствует ли действительности информация о том, что в «Газели» погибли люди, которых зовут Махмуд Джумаев, Алишер Каримов и Альмир Абитов? 5. Известно ли Следственному комитету что-либо о причинах массовых проверок и задержаний работающих в Магнитогорске мигрантов после взрыва в доме № 164 по ул. Карла Маркса 31 декабря 2018 года и взрыва в маршрутном такси 1 января 2019 года?

Получить ответы на эти вопросы, как представляется, заинтересована отнюдь не только наша редакция.