Тройка судей Приволжского окружного военного суда на выездном заседании в Пензе допросила обвиняемых по делу «Сети» (организация признана террористической и запрещена в РФ). Они подробно рассказали, как их задерживали, выбивали признательные показания, обещали отрезать пальцы и угрожали жизнью близких. Судьи слушали, закатывали глаза и старались не смотреть в сторону клетки. Рассказ подсудимых о пытках и выбитых признательных показаниях их не впечатлил.

На скамье подсудимых семеро: Василий Куксов, Михаил Кульков, Максим Иванкин, Дмитрий Пчелинцев, Арман Сагынбаев, Андрей Чернов и Илья Шакурский. Им вменяют организацию и участие в террористическом сообществе (ч. 1 и ч. 2 ст. 205.4 УК). Отдельно Шакурского, Пчелинцева и Куксова обвиняют в незаконном обороте оружия (ч. 1 ст. 222 УК). А Кулькову, Иванкину и Чернову еще инкриминируют покушение на производство и сбыт наркотиков (ч. 3 ст. 30, ч. 1 ст. 228.1 УК).

В начале июня в суде уже были допрошены Пчелинцев и Шакурский. Остальные подсудимые согласились давать показания в конце процесса. 19 сентября перед судом выступил Василий Куксов. Он рассказал о себе: родом из Сердобска Пензенской области, учился в местной музыкальной школе по классу фортепиано, окончил сельскохозяйственную академию, работал инженером-конструктором на заводе. В студенческие годы продолжал заниматься музыкой, играл на гитаре, увлекался панк-роком, был волонтером в приюте для животных, интересовался вегетарианством.

«Помню, поймал карасей, разделывал их на рыбалке — ​мне так их жалко стало. Потом вовсе перестал ходить на рыбалку», — ​признался Куксов, добавив, что сейчас в СИЗО ему сложно быть вегетарианцем.

Он был одним из первых задержанных по делу «Сети», его взяли 18 октября 2017 года. Следствие считает, что Куксов (по прозвищу Кокс) выступал в роли связиста, снабжал участников движения средствами связи, следил за соблюдением конспирации и учил шифрованию.

«Когда в академии играл в ансамбле, я получил кличку Кокс из-за своей фамилии, так меня называли почти все однокурсники. После окончания академии меня также называли Коксом», — ​объяснил он свое прозвище. Куксов отрицает, что обладал навыками конспирации, и заверил, что и шифровать-то было нечего, даже «на телефоне пароля не было».

До задержания он дружил с Шакурским, из остальных подсудимых один раз видел Сагынбаева. Они вместе с Шакурским ходили в секцию по рукопашному бою и тогда познакомились с Егором Зориным (написал явку с повинной и дал показания на других фигурантов, проходит по делу свидетелем обвинения). В начале 2016 года Куксов с Шакурским решили весной ходить в походы, пару раз в месяц. К ним присоединился Зорин и еще один друг Ильи, состав участников периодически менялся.

По его словам, о существовании «Сети» он узнал в кабинете следователя во время допроса. Куксова задержали в октябре 2017 года, когда он возвращался с работы домой. В тот день он заметил у подъезда мужчину, который постоянно смотрел на часы и, как только увидел Куксова, махнул рукой. «Ко мне подбежали трое в масках с автоматами, сбили с ног, ударили в живот и в нос. Сразу пошла кровь. Спрашиваю: за что бьете? Но мне так ничего не ответили. Я кричал, звал на помощь. Думал, что это какой-то розыгрыш», — ​вспоминал Куксов.

Доехали, завели в какое-то помещение, «я попытался поднять голову и внезапно получил удар в грудь. Все лицо было в ссадинах, а одежда — ​в крови. Начал задыхаться, меня положили на пол. Слышу, кто-то говорит: «Тихо, кажется, переборщили». Потом начали допрос», — ​рассказал Куксов. Только тогда ему сообщили, что обвиняют в терроризме.

Ему задавали вопросы про участников «Сети», если он не отвечал или задавал вопросы, то получал сильные удары по спине. Потом начали психологически давить: ударяли металлическим предметом около уха, держали руку и угрожали отрезать палец.

Куксову приказали сменить одежду, он снял свитер, и его повели умываться. Затем повезли на обыск, к ним в машину подсели понятые. К квартире Куксова силовики приехали поздно вечером, дома была жена. Увидев через дверной глазок, что муж в синяках и крови, она стала звонить в полицию. Также в глазок ей показали корочки ФСБ — ​стало понятно, что помощи не будет, и открыла дверь.

В ходе обыска изъяли компьютер, телефон и пару флешек. Потом обыскали машину Куксова, ВАЗ‑2107. Как утверждает подсудимый, замок авто был «как-то странно повернут», машина была открыта. Куксов сказал об этом сотрудникам ФСБ, они в ответ засмеялись.

«Тихо, тихо, все назад!» — ​неожиданно закричал один из следователей. Он позвал к себе понятых и попросил зафиксировать, что из сиденья машины торчал пистолет. Куксов стал кричать, что это не его оружие, на него надели наручники и увезли в УФСБ по Пензенской области. «Следователь предложил дать пояснения, но попросил не спешить и сначала поговорить с адвокатом» — ​удивился такому поведению Куксов. Когда его потом увезли в изолятор, ему настоятельно рекомендовали придумать вымышленную версию, как он получил травмы. «Скажи, что гопники избили или на тренировке ударился. Иначе снова к жене поедем», — ​пригрозили ему. На этом Куксов закончил свое выступление и отказался отвечать на вопросы гособвинения.

Следующим, 20 сентября, допросили Михаила Кулькова. Он выпускник Пензенского торгово-экономического техникума, учился на повара-технолога, после армии вернулся в Пензу, работал в заведениях общепита и собирался открыть свой небольшой бизнес.

Изначально Кулькова задержали по подозрению в распространении наркотиков. Он рассказал, что в 2017 году работал поваром, получал около 15 тысяч и ему не хватало на жизнь, искал подработку через соцсеть «ВКонтакте». Кульков ответил на объявление, где ему предложили установить мессенджер Xabber. Ему давали указания, куда нужно было делать закладки, за каждое выполненное задание давали 200 рублей.

Согласно обвинению, общий вес наркотиков, которые Кульков успел распространить, составил 17 граммов. Его задержали и отправили под домашний арест 30 марта 2017 года. Однако он сбежал вместе с Иванкиным. «Нервы сдали, решил убежать. Потом опомнился, но поздно было», — ​с досадой сказал Кульков.

4 июля 2018 года его повторно задержали и отправили под арест, уже по обвинению в участии в террористическом сообществе. Кулькову вменяют, что в «Сети» он якобы был медиком, отвечал за оказание помощи при ранениях и эвакуацию с поля боя. Кульков раскаялся на допросе в суде, что напрасно сбежал из-под домашнего ареста, признал вину в распространении наркотиков, но участие в каком-либо террористическом сообществе полностью отрицает.

Он говорил, что о деле «Сети» узнал из интернета, когда находился в бегах. Кульков утверждает, что не обладает никакими медицинскими навыками, а про способы эвакуации и оказании первой медицинской помощи тем более не знает.

Из всех фигурантов дела, продолжает Кульков, он был близко знаком только с Иванкиным: вместе учились в техникуме. С Шакурским, Пчелинцевым и Черновым виделся только на совместных встречах в походах. Как отметил Кульков, он был далек от анархизма и политики, оружием не интересовался, несколько раз ходил в походы летом 2016 года. «Наслаждались природой, жгли костры и отдыхали. Революционных и террористических целей не обсуждали», — ​уверял Кульков.

24 сентября перед судом выступил Арман Сагынбаев. Он родился в Новосибирске, одно время проживал в Петербурге, у него неполное высшее образование, до задержания работал программистом и был владельцем вегетарианского кафе. В 2010 году познакомился с Пчелинцевым в Москве. В мае 2015 года на игре в страйкбол стал общаться с Шакурским, тогда же на одной из игр увидел Зорина. С Черновым и Куксовым в 2017 году участвовали в квесте в лагере под Пензой, а с Иванкиным в 2016 году его познакомил Пчелинцев. «С Зориным и Куксовым ничего не объединяло. Я как-то над Куксовым пошутил, я придерживаюсь более строго направления вегетарианства, троллил его, откуда он берет белок, и прочие глупости», — ​говорит Сагынбаев.

Он рассказал, что три раза приезжал в Пензу, чтобы повидаться с Шакурским и Пчелинцевым. В мае 2015 года и в январе 2017-го вместе выезжали в лес, играли в страйкбол. «Для игры распределяли роли между собой через [считалочку] «камень-ножницы-бумага». Были роли: «медик», «инженер», «тактик» и другие. «Медик», например, нужен был для того, чтобы он подбегал к участнику, в которого попали, и помогал воскресать», — ​объяснил Сагынбаев, добавляя, что эти роли имели игровой и чисто формальный характер и не имели никакого отношения к террористической деятельности, как утверждает обвинение.

— Какие темы обсуждались? — ​спросил адвокат Тимур Мифтахутдинов.

— В 2015 году с Пчелинцевым общался в основном на бытовые темы.

— Как вас называли?

— Меня называли Андрей, потому что мне мое имя не очень нравилось. Когда представлялся Арманом, мне почти всегда отказывали в работе или в аренде жилья. <…> У меня было разрешение на один звонок из СИЗО бабушке и дедушке. Они по телефону меня назвали Андрюшей. Потом пришлось сотрудникам изолятора объяснять, почему они ко мне так обращались. Имя Андрей использовалось вовсе не для конспирации.

— Вас когда-то называли «Андрей Безопасность» (прозвище Сагынбаева по материалам дела)?

— Это звучит так же абсурдно, как и «Андрей Опасность», — ​усмехнулся Сагынбаев.

Рано утром 5 ноября 2017 года ему настойчиво стучали в квартиру. За дверью сказали, что это участковый. Сагынбаев открыл дверь, к нему ворвались трое автоматчиков и понятые. «Мордой в пол, сука! Это ФСБ!» Повалили на пол, заковали в наручники, на голову надели мешок с прорезями, потом затолкали в машину. «Гражданин, которого все называли Роман Александрович, с заостренным носом и голубыми глазами, достал коробку коричневого цвета, там были переменные резисторы.

​продолжал свой рассказ Сагынбаев.

От него требовали дать показания против участников «Сети», называли имена, спрашивали, кто руководитель, как делать бомбы. Ответы Сагынбаева их не устраивали — ​тогда они стали инструктировать, что нужно будет сказать следователю.

«Они говорили, если я буду все отрицать, они напоят меня водой, так ток будет лучше проходить. Провода привяжут к половым органам. Все эти угрозы сопровождались ударами по голове, матами и оскорблениями, — ​продолжил Сагынбаев. — ​Следователь мне сказал, если я не признаю вину, то мою девушку пустят по кругу всем оперативным отделом. Они также знали адрес моей бывшей жены и дочери. Тогда я посчитал единственным возможным все подписать. Они давили на самое больное — ​на близких людей».

Позже Сагынбаева перевезли из Петербурга в Пензу. «Все время, пока везли, я не спал. На пути автоматчики заехали в магазин, чтобы купить коньяк и пепси, им было весело, а мне — ​страшно», — ​добавил подсудимый.

Уже в Пензе Сагынбаев отказался от признательных показаний. За такой поступок силовики ему отомстили.

— Сотрудник, который принимал меня в СИЗО, досмотрев последним, обнаружил у меня лезвие, которого у меня никогда не было, — ​рассказал Сагынбаев. — ​Посадили в карцер на трое суток. Я спросил у сотрудника потом: мол, вы же понимаете, что я ничего не хотел проносить запрещенного? Он ответил: «Ну что я, дурак? Конечно, понимаю. Ты же осознаешь, что нужно было так сделать?»

— Какие условия содержания были в карцере? — ​спросил Пчелинцев у Сагын­баева.

Прокурор Сергей Семеренко интересовался, почему Сагынбаев поменял показания не в начале следствия, а только в конце. «Опасался за родных. Я постоянно получал угрозы от сотрудников ФСБ. У моей мамы была вскрыта машина. Я уверен, что это сделали не злоумышленники, из машины ничего не пропало. Это сделали люди, которые должны защищать закон», — ​заметил Сагынбаев.

Обвинитель зачитал протоколы с признательными показаниями Сагын­баева. Подсудимый отказался их подтвердить.

— Почему вы подписали эти протоколы? — ​усомнился судья.

— Потому что после пыток у вас нет возможности их не подписать, — ​ответил Сагынбаев.

Допрос остальных обвиняемых состоится на следующей неделе.

На одном из последних заседаний выступил прокурор с требованием о продлении стражи всем обвиняемым. Уже как два года звучат одни и те же основания для ареста, обвинитель снова повторил свою «мантру»: «могут скрыться, продолжат заниматься преступной деятельностью».

«Два года под стражей — ​это уже срок. Все это время я испытал моральное и физическое давление со стороны ФСБ. Я нахожусь на особом режиме в СИЗО, на прогулки выхожу в другую камеру и не вижу небо, не чувствую чистого воздуха, — ​сказал Шакурский. — ​Убеждения и мнения не могут быть преступлением. Какую угрозу мы представляем для общества? Если нас обвиняют, что хотели свергнуть власть, то что мы сделали? Сходили в поход и у костра посидели. Это мерзко, что нас ставят в один ряд с боевиками».

Обвиняемые обратили внимание на то, что они постоянно болеют, условия содержания приближены к пыточным, в их камерах низкая температура, приходится спать в зимних вещах. Куксова на заседание привезли с подозрением на пневмонию, а у Пчелинцева обнаружили фиброму. «Сейчас в груди у меня растет опухоль.

​обратился к суду Пчелинцев.

Судьи не прислушались к этим жалобам, согласились с прокурором и продлили арест всем фигурантам до 3 января 2020 года.