Президент Владимир Путин озаботился медленным ростом доходов россиян. «Такое положение дел не может не вызывать беспокойства», — заявил глава государства на совещании с министрами. Согласно майскому указу до 2024 года в стране должно случиться «прорывное социально-экономическое развитие». Долю бедных жителей обещано снизить вдвое: с нынешних 14 до 6,6 процента. Оценить усилия чиновников, твердящих о повышении уровня жизни граждан, можно на саратовской барахолке. За последние 10 лет, по наблюдениям завсегдатаев, блошиный рынок вырос в 10 раз. За прилавками (вернее, над картонками с товаром, разложенными на улице) стоят разорившиеся мелкие предприниматели, пенсионеры и предпенсионеры. От покупателей нет отбоя. Самой ходовой здесь считается монета в 10 рублей — цена большинства товаров. Средний чек не превышает 500 рублей.
«Камасутра»: просмотр 10 рублей
«Блоха» начинается за автозаправкой на Большой Садовой. Хмурые бабушки сидят на обочине с картонками. На картонках — чугунные сковородки с чапельниками, формы для пирожного «орешек», тяжелые хрустальные вазы. Советский шик и сегодня находит покупателя: черноволосые женщины в косынках и бархатных платьях прицениваются к остаткам блестящих сервизов.
Молодые люди с модными бородками и рюкзаками задерживаются у другой обочины. Здесь стоят коллекционеры. На клеенках — рыжие купюры с Ильичом, пожелтевший альбом с коллекцией этикеток, пластмассовые пупсики, блестящие подстаканники, связанные в пучок.
Много патриотических товаров — армейские фляжки, бинокли, сапоги и плащи от костюмов химзащиты. Цены в этом торговом ряду сильно отличаются от остальных точек барахолки. «Саперные лопатки — по 500 рублей, настоящего 1985 года производства. Ваши внуки смогут ими копать! Это вам не современный китайский ширпотреб», — объясняет лысый мужчина, сидя в открытом багажнике своей «семерки». «А вот эта — почти музейный экспонат, — продавец указывает на самую потертую лопатку с очень острой кромкой. — Она 1945 года. За 700». Спрашиваю, не придут ли ко мне после удачной покупки? «Разве я на такого похож? — широко улыбается мужчина. — Это все списано со складов».
Дорога идет под уклон. Глядя с пригорка, понимаю, насколько огромна барахолка. Торговцы копошатся по обеим сторонам улицы на протяжении двух-трех кварталов. Впереди — выстеленная картонками и клеенками площадь перед бывшим корпусом лакокрасочного завода. Ответвления базара уходят в каждый переулок.
Микрорайон, где находится блошиный рынок, называется 2-й Шанхай. Серые дощатые заборы наваливаются друг на друга. На заборах развешаны пуховики, плиссированные юбки, рюкзаки с портретом юного Децла. Цены — от пяти рублей. Детское, как везде, дороже: любой предмет гардероба — 100 рублей. Тут же — объявления, выведенные маркером: «Камера хранения, 70 рублей неделя». Барахолка работает только по субботам и воскресениям. Не все торговцы хотят и могут утащить домой нераспроданный товар.
Фото: Матвей Фляжников — специально для «Новой»
Сворачиваю в закоулок направо. Тесная, всего пару метров шириной, утоптанная улочка изогнута под странными углами. Покупатели бредут, выстроившись в затылок, между наземными «прилавками». Четкого разделения по группам товаров на барахолке нет. В этот закоулок, кажется, прибило книголюбов. Жюль Верн и Фенимор Купер — как будто только что из типографии, даже страницы поскрипывают. «Макулатурные» издания. С тех времен, — хозяйка в панаме кивает куда-то назад, — к ним никто не прикасался». Толстые тома идут по 30 рублей, книжки-малышки в мягких обложках — по пять. Иллюстрированная «Камасутра» завернута в прозрачный фасовочный пакет с запиской: «Просмотр — 10 рублей».
«Пусть у каждого будет покушать»
Александр оказался на блошке полгода назад, когда пришлось закрыть официальные торговые точки с хозяйственными товарами. «В шести магазинах мы стояли. О собственных помещениях не думали, деньги вкладывали в товар. Потом народ перестал покупать, аренду платить стало нечем». По субботам и воскресениям Александр распродает здесь магазинные остатки и разнообразную «некондицию» от знакомых.
«Вот кран-тройник из старых запасов. Отдаю за 100 рублей, в рознице дешевле 350 не найдете», — продавец поднимает со своей «поляны» то одну, то другую железку. «Переноски — тоже по стольнику. Понятия не имею, работают они или нет, мне легче так продать, чем проверять. Газовая плитка — за 500! В три раза дешевле, чем в магазине, из дефектов — только ручка отломлена».
Над «витриной» с гаечными ключами то и дело присаживаются покупатели — аккуратно и недорого одетые мужчины средних лет. «Красный топорик за сто отдашь?» — спрашивают ребята в рабочих комбинезонах. «Уважаемый, он 350 стоит», — разводит руками Александр. Сторговываются на 250. Клиент смеется: «А магнитик в подарок?» «Лучше отвертку возьми», — предлагает торговец.
Фото: Матвей Фляжников — специально для «Новой»
«Выносить сюда товар дороже 500 рублей бесполезно», — машет рукой Александр. Хмыкает:
«Знаете, почему здесь нет наркотиков? Народ не в состоянии купить. Даже паленую водку за сотку не берут».
Раньше барахолка занимала две аллейки перед Сенным рынком. В 2009 году, когда в Москве разогнали Черкизон, саратовская мэрия тоже решила побороться с чем-нибудь торговым. Старушек с фарфоровыми слониками вытеснили на место бывшей заводской свалки. Загончик, огороженный бетонными плитами, назвали «Народной ярмаркой». Успехи городских менеджеров по развитию экономики оказались настолько впечатляющими, что блошка разрослась раз в десять — благо есть спрос.
Фото: Матвей Фляжников — специально для «Новой»
Первые покупатели появляются здесь около семи утра. Торговцы со всего города приезжают к 4:00, иначе не достанется места.
«Барахолка выполняет общественную функцию поддержки штанов», — объясняет Александр, расположившись на запыленном офисном стуле без спинки. Подумав, добавляет:
«А еще это профилактика правонарушений. Деклассированный элемент, таких здесь половина, выгребает старье и не бандитствует».
Нынешним летом «блоху» опять начали гонять. Как перешептываются торговцы, поводом стали участившиеся приезды в Саратов спикера ГД Вячеслава Володина и краткосрочный визит президента Владимира Путина. Глава государства прилетел на открытие нового аэропорта Гагарин и вряд ли бы увидел 2-й Шанхай даже в иллюминатор, но в воскресенье, перед визитом, по барахолке прошли люди в форме.
«Сказали: если не смотаете удочки, протокол составим, ОМОН вызовем», — вспоминают торговцы.
Через неделю базар вернулся. Свободным остается только асфальтированный кусок улицы перед зданием районного следственного отдела.
Фото: Матвей Фляжников — специально для «Новой»
Александр надеется, что власти поймут государственное значение блошки. «Если человек заработает здесь 500 рублей, он уже не пойдет на баррикады. Чтобы поддерживать социальную стабильность, лучше не придумаешь: пусть все здесь стоят, и у каждого будет покушать.
Таких центров роста нужно больше. Главное, у государства мы ничего не просим. Только отвали».
«Всё для простого обывателя»
«Даже в доступном супермаркете дешевле 50 рублей ничего нет. Здесь самая ходовая денежка — монетка в 10 рублей, — говорит Светлана в черной бейсболке. — У нас нет бумажных ценников. Человек подходит, и я стараюсь понять, сколько он готов заплатить за вещь. Вот медицинские банки. В аптеке набор стоит рублей 300. Я отдаю за 80».
Света рассказывает, что продает здесь запасы из родительского гаража. «Всё для простого обывателя», — гордо улыбается женщина, оглядывая ассортимент. Металлическая щеколда, которую ее отец когда-то сделал для дачной бани. Утюг, купленный родителями еще до появления Светланы. Электробритвы. Мотки мулине, «сколько дождей пережили и не линяют».
Фото: Матвей Фляжников — специально для «Новой»
Светлана работает помощником повара в ресторане. Зарплата — 15 тысяч рублей. «На работу добираюсь двумя транспортами. Это 46 рублей в один конец. За квартиру уходит 8 тысяч в месяц. Выкручиваюсь за счет базара и дачи. Но там свои расходы: 7 тысяч рублей за сезон на воду и свет. Билет на электричку — 60 рублей в одну сторону».
В отличие от официальных рынков, на блошке доброжелательно относятся к посетителям, которые не столько покупают, сколько «точат лясы». Торговцы сами не против поболтать.
«За 30 рублей купил», — хвастается Свете Наримон, потрясая растянутым свитером. «Неделю ношу и выбрасываю. Я не стираю».
Рассказывает, что работает в Саратове на заводе. Приехал из Узбекистана.
«Даже в Риме есть барахолка. У товарища дети там живут, своими глазами видели. А в Саратове нас гоняют», — включается в разговор Александр Владимирович. Его прилавок оформлен более солидно: это раскладной столик с потертыми термосами и пылесосами. «Нас так воспитывали — не выбрасывать вещи. Продаю то, что скопилось за жизнь».
Фото: Матвей Фляжников — специально для «Новой»
Александр Владимирович рассказывает об истории саратовских улиц. «А ты знаешь, почему Немецкую назвали так? А Московскую? А Цыганскую?» — настойчиво спрашивает пенсионер. Кажется, он немного выпил. На самом деле причина в том, что пожилой продавец полдня сидит на солнцепеке с высоким давлением. «Утром было 150 на 90 — решил поработать, сколько смогу. А что делать? Пенсия приходит 4-го числа, через три недели ни копейки не остается».
Пенсия Александра Владимировича — 11 400 рублей. Его жена получает 12 000. На барахолке он стоит девятый год. Вырученные деньги тратит в основном на лекарства.
Лишние люди
«За 50 рублей вилы взял для дачи. В магазине такие по 300», — радуется покупатель Сергей. На даче можно вырастить цветы и, в свою очередь, продать на блошке. Сергей с женой торгует кварталом выше.
«Не то чтобы мы фарцовкой занимались. Это своя бэушка», — прижав руки к груди, убеждает Лариса. Два года назад у нее закончился преподавательский контракт с медицинским университетом. Женщина с двумя высшими образованиями оказалась на бирже труда. Там сразу предупредили, что в 52 года рассчитывать на «интеллигентную» работу не стоит.
«Я сама ищу варианты. Но, как убедилась, на работу берут до 35–40 лет. Более старшим соискателям прямым текстом говорят: вы не справитесь, — рассказывает Лариса.
— Пыталась устроиться продавцом. Подумала: в приличные магазины нужны девушки ядреные, пойду-ка в секонд-хенд, ведь я сама не новая. Там глянули на мое субтильное телосложение и сказали: мы вам не отказываем, ведь за предпенсионера «натянут», но устроим испытательный срок с такими нагрузками, чтобы вы поняли — это не ваше место».
Фото: Матвей Фляжников — специально для «Новой»
Женщина решила наняться уборщицей в школу. «Песня та же: мы вам не отказываем, но нам вас так жалко, вам тяжело будет таскать ведра». В продуктовый магазин Лариса пришла с домашней шваброй: «Думала — со своим инструментом не прогонят. Действительно, сразу поставили в смену. Ни медкнижки, ни паспорта не спросили. Был ноябрь, слякоть. Магазин большой, я добросовестная. Два часа терла полы. После этого спину защемило так, что я сама ушла».
Лариса надеялась «как-нибудь дотянуть до пенсии, благо стаж 34 года». «Но тут — нате из-под кровати! Слушала новости, как приговор: еще пять лет срока мне прибавили».
«Экономическая ситуация в стране такая, что без базара не выжить, — сама себя уговаривает Лариса. —
Хотя иногда смотрю на это, — кивает на толпу продавцов и покупателей, — и думаю: ну что ж такое, прямо как в войну, когда вещи на хлеб меняли».
В первые дни на барахолке она стеснялась. «Увидела коллегу по бывшей работе. Он отвернулся в одну сторону, я — в другую. Когда-то у нас была жизнь, мы считались уважаемыми людьми. Со временем разговорились. Оказалось, он здесь торгует старыми ботинками. Теперь я считаю: чего стесняться, полстраны так выкручивается. Здесь нет счастливых, которые поднимают бабло».
Фото: Матвей Фляжников — специально для «Новой»
Женщине на любом базаре тяжело, а уж на диком — тем более. Ближайший туалет — в нескольких кварталах на Сенном рынке, «спасибо, стоит семь рублей». Нет никаких навесов, защищающих от солнца или дождя. Осенью продавцы укрывают себя и товар пленкой, как в теплице. Зимой Лариса с мужем приезжают сюда на час раньше, чтобы расчистить поселковую дорогу от снега.
Лариса говорит, что тяжелее всего переносить соседские склоки из-за места и страх перед полицией. «Пришли сюда — как будто что-то украли. Вот бы нам разметили места, как на автостоянке, чтобы мы чувствовали себя уверенно: никто нас не тронет. За стабильность мы готовы платить, допустим, по 50 рублей в месяц», — мечтает вслух Лариса. Но вдруг задумывается: все ли потянут такую сумму?
Спасибо, теперь на почту вам будут приходить письма лично от редакторов «Новой»