Сюжеты · Общество

«Спасибо Яше Риббентропу, что он открыл окно в Европу»

80 лет назад Сталин заключил союз со смертельно опасным врагом и демонстративно оттолкнул союзников

Леонид Млечин , журналист, историк
Фотохроника ТАСС
24 августа 1939 года, взяв в руки свежий номер «Правды», советские люди с изумлением прочитали: «Дружба народов СССР и Германии, загнанная в тупик стараниями врагов Германии и СССР, отныне должна получить необходимые условия для своего развития и расцвета».
Накануне в Москву прилетел имперский министр иностранных дел Иоахим фон Риббентроп. Посол граф Фридрих Вернер фон Шуленбург уже знал, что в шесть часов вечера их примут в Кремле. Но кто именно будет вести переговоры с советской стороны, немцам не сказали. В служебном кабинете главы правительства и наркома иностранных дел Молотова, помимо хозяина, они увидели Сталина. Шуленбург был поражен: вождь впервые сам вел переговоры с иностранным дипломатом о заключении договора.
Секретный протокол
Они втроем — Сталин, Молотов и Риббентроп — все решили в один день. Сразу же договорились о Польше. Сталин сказал немцам, что не стоит сохранять самостоятельную Польшу даже с небольшой территорией:
— Самостоятельная Польша все равно будет представлять постоянный очаг беспокойства в Европе...
Из этих соображений я пришел к убеждению, что лучше оставить в одних руках, именно в руках немецких, территории, этнографически принадлежащие Польше.
Там Германия могла бы действовать по собственному желанию...
Риббентроп предложил поделить Польшу в соответствии с границами 1914 года, но Варшава, которая до Первой мировой входила в состав Российской империи, доставалась немцам. Сталин не возражал. Он сам провел толстым цветным карандашом линию на карте, в четвертый раз поделившую Польшу между соседними державами.
Ближе к полуночи все договоренности закрепили в секретном дополнительном протоколе к советско-германскому договору о ненападении от 23 августа 1939 года. Пункт первый гласил:
«В случае территориально-политического переустройства областей, входящих в состав Прибалтийских государств (Финляндия, Эстония, Латвия, Литва), северная граница Литвы одновременно является границей сфер интересов Германии и СССР».
Этот протокол многие десятилетия оставался главным секретом советской дипломатии. Все советские руководители знали, что протокол есть, но упорно отрицали его существование.
Сталин был любезен, добродушен и шутлив. Вернувшись в Берлин, Риббентроп рассказал, что русские были очень милы, и чувствовал он себя в Москве как среди старых партийных товарищей. Когда они закончили дела, прямо в кабинете Молотова был сервирован ужин. Сталин произнес неожиданный для немцев тост:
— Я знаю, как сильно немецкий народ любит своего фюрера, и потому хотел бы выпить за его здоровье.
Адмирал Николай Кузнецов, нарком военно-морского флота, оставил записи, в которых говорится: «После приема Риббентропа, оставшись в своей среде, Сталин прямо заявил, что, «кажется, удалось нам провести немцев». Похоже на то, что он сам собирался обмануть, а не быть обманутым».
Гитлер и Риббентроп, 1939 год. Фотохроника ТАСС 
С кем объединяться?
Англия и Франция в 1939 году пошли на беспрецедентный шаг — перед лицом германской агрессии гарантировали территориальную целостность Польши. И западные военные миссии приехали в Москву — договориться о совместных действиях против нацистов на случай войны.
7 августа нарком обороны Ворошилов записал указания Сталина, как вести себя на переговорах. Свести их к обсуждению вопроса о пропуске Красной армии через территорию Польши и Румынии. Если выяснится, что свободный проход наших войск невозможен, заявить, что соглашение невозможно...
Все, что желали получить Англия и Франция, — это согласие Сталина не поддерживать нацистскую Германию. О реальной военной помощи Лондон и Париж фактически не просили.
Но Сталин поставил вопрос так, что переговоры были обречены с самого начала. Ему было известно, что Польша даже накануне войны с Германией не согласится на ввод советских войск на свою территорию.
«Это привело бы к оккупации части страны и нашей полной зависимости от Советов, — объяснял генеральный инспектор Вооруженных сил Польши маршал Эдвард Рыдз-Смиглый. — Советское правительство хорошо знает нашу позицию и если, несмотря на это, требует нашего согласия как необходимое условие продолжения переговоров, то оно тем самым доказывает, что серьезно к соглашению не стремится. Заявление Ворошилова только указывает, что советское правительство хочет так вести переговоры, чтобы их затянуть или сорвать. Советы не имеют намерения вступать в войну с Германией».
Маршал был прав. Сталин не собирался воевать с нацистами из-за Польши. Накануне переговоров один из руководителей исполкома Коминтерна Дмитрий Мануильский выступал в узкой аудитории:
— Сейчас за нами так ухаживают, как приблизительно за богатой московской невестой в свое время (смех в зале). Но мы цену своей красоте знаем (аплодисменты), и если сделаем брак, то по расчету (смех, аплодисменты). Я не скажу вслед за английской печатью, что соглашение между Советским Союзом и Англией и Францией уже в кармане. В кармане может быть и фига...
Маршал Ворошилов на встрече с английской и французской военными миссиями зачитал продиктованные ему Сталиным вопросы:
— Будут ли советские вооруженные силы пропущены на территорию Польши в районе Вильно по так называемому Виленскому коридору? Раз. Будут ли советские вооруженные силы иметь возможность пройти через польскую территорию, через Галицию? Два. Будет ли обеспечена возможность Вооруженным силам Советского Союза в случае надобности воспользоваться территорией Румынии? Три. Для советской делегации ответы на эти вопросы являются кардинальнейшими.
Генерал Томас Джордж Гордон Хейвуд от имени обеих делегаций ответил, что Польша и Румыния как самостоятельные государства сами должны дать разрешение на проход советских войск. Ни Англия, ни Франция не вправе им приказывать.
— В таком случае, — развел руками маршал Ворошилов, — переговоры заведомо обречены на неуспех.
Климент Ворошилов, Вячеслав Молотов, Иосиф Сталин и Николай Ежов (слева направо) на канале Москва - Волга. Фотохроника ТАСС
Почему же Сталин согласился на переговоры с англичанами и французами? Присутствие в Москве английской и французской делегаций укрепляло его позиции на переговорах с Риббентропом.
«Поздравления правительству германской империи»
31 августа 1939 года Молотов на внеочередной сессии Верховного Совета доложил о заключении договора с Германией:
— Товарищ Сталин поставил вопрос о возможности других, невраждебных, добрососедских отношений между Германией и Советским Союзом. Теперь видно, что в Германии, в общем, правильно поняли это заявление товарища Сталина и сделали из этого практические выводы. Заключение советско-германского договора о ненападении свидетельствует о том, что историческое предвидение товарища Сталина блестяще оправдалось.
Гитлер заявил в рейхстаге, что «может присоединиться к каждому слову, которое сказал народный комиссар по иностранным делам Молотов».
1 сентября 1939 года Германия напала на Польшу. Началась Вторая мировая война, потому что Франция и Англия, выполняя обязательства, данные Польше, объявили войну Германии. Сталин считал, что его этот пожар не опалит. Польшу он назвал фашистским государством:
— Уничтожение этого государства в нынешних условиях означало бы одним буржуазным фашистским государством меньше!
Что, плохо было бы, если в результате разгрома Польши мы распространим социалистическую систему на новые территории и население?
9 сентября Молотов распорядился отправить немецкому послу телефонограмму: «Я получил ваше сообщение о том, что германские войска вошли в Варшаву. Пожалуйста, передайте мои поздравления и приветствия правительству Германской империи».
Но бои за Варшаву затянулись. Поляки отчаянно защищали свою столицу. А Гитлер торопил Сталина с вступлением в войну против Польши. Ему не нужна была военная поддержка Красной армии, он сам мог справиться с поляками. Ему было важно политическое значение участия СССР в войне с Польшей. Риббентроп писал Молотову, что они рассчитывают на скорое наступление Красной армии, «которое освободит нас от необходимости уничтожать остатки польской армии, преследуя их вплоть до русской границы».
Для войны с Польшей на границе было сосредоточено около миллиона солдат и офицеров Красной армии, танки и авиация. Были созданы два фронта — Белорусский и Украинский. Молотов откровенно предупредил посла Шуленбурга: Москва намерена заявить, что Польша разваливается на куски, и Советский Союз вынужден прийти на помощь украинцам и белорусам.
Риббентроп обиделся: «Мы подразумеваем, что советское правительство уже отбросило мысль, что основанием для советских действий является угроза украинскому и белорусскому населению, исходящая от Германии. Указание такого мотива невозможно».
Шуленбург принес послание Риббентропа Молотову. Нарком согласился, что «планируемый советским правительством предлог содержал в себе ноту, обидную для чувств немцев, но просил, принимая во внимание сложную для советского правительства ситуацию, не позволять подобным пустякам вставать на нашем пути».
— Советское правительство, — говорил Молотов послу, — к сожалению, не видит другого предлога. Советский Союз должен так или иначе оправдать свое вмешательство в глазах заграницы.
Братство, скрепленное кровью
17 сентября, выступая по радио, Молотов сказал, что советские войска с освободительной миссией вступили на территорию Западной Украины и Западной Белоруссии.
Руководитель оперативного управления Генштаба сухопутных войск вермахта генерал Эдуард Вагнер записал в дневнике: «Сегодня выступили русские... Наконец-то! Для нас большое облегчение: во-первых, за нас будет преодолено большое пространство, затем мы сэкономим массу оккупационных сил, и, наконец, Россия очутится в состоянии войны с Англией, если этого захотят англичане. Союз будет полным...»
Главнокомандующий польской армией маршал Эдвард Рыдз-Смиглый приказал не оказывать Красной армии сопротивления. Но отдельные польские части вступили в бой.
В некоторых районах части вермахта и Красной армии вместе уничтожали очаги польского сопротивления. Это и было «братство, скрепленное кровью», как потом выразится Сталин.
Боевые действия в Польше продолжались 12 дней. Нарком Ворошилов в своем приказе с торжеством отметил, что польское государство разлетелось, «как старая сгнившая телега». В Бресте в честь «советско-германского братства по оружию» совместный парад принимали танкисты — немецкий генерал Хайнц Гудериан и комбриг Семен Кривошеин. В июле 41-го Гудериан и Кривошеин сойдутся в бою под городом Пропойском, который Сталин приказал переименовать в Славгород.
Молотов с удовольствием сказал на сессии Верховного Совета:
— Правящие круги Польши немало кичились «прочностью» своего государства и «мощью» своей армии. Однако оказалось достаточным короткого удара по Польше со стороны сперва германской армии, а затем Красной армии, чтобы ничего не осталось от уродливого детища Версальского договора, жившего за счет угнетения непольских национальностей.
Очередь в Варшавском гетто, 1941 год. Фото: AP/TASS
В первом издании Большой Советской Энциклопедии, которое вышло в 1940 году, говорилось: «Польша — географическое понятие. Вошла в сферу государственных интересов Германии».
«Близорукие антифашисты»
Пакт с Гитлером поверг советских людей в смятение, хотя присутствовало и чувство облегчения: войны не будет. Из газет исчезла критика нацистского режима. Все коммунистические партии получили из Москвы распоряжение прекратить антифашистскую пропаганду.
Посол Шуленбург докладывал в Берлин: «Советское правительство делает все возможное, чтобы изменить отношение населения к Германии. Прессу как подменили. Не только прекратились все выпады против Германии, но и преподносимые теперь события внешней политики основаны в подавляющем большинстве на германских сообщениях, а антигерманская литература изымается из книжной продажи».
Писатель Евгений Петров (он погибнет в Великую Отечественную) жаловался:
— Я начал роман против немцев — и уже много написал, а теперь мой роман погорел: требуют, чтобы я восхвалял гитлеризм, — нет, не гитлеризм, а германскую доблесть и величие германской культуры...
Оркестры в Москве разучивали нацистский гимн, который исполнялся вместе с «Интернационалом». На русский язык перевели книгу германского канцлера ХIХ века Отто фон Бисмарка. В Большом театре ставили Рихарда Вагнера, любимого композитора Гитлера. И мальчишки распевали частушку на злобу дня:
Спасибо Яше Риббентропу, что он открыл окно в Европу.
Имперский министр вновь прилетел в Москву в конце сентября 1939 года. «Я нашел у Сталина и Молотова дружеский, почти что сердечный прием», — вспоминал Риббентроп. 28 сентября он подписал с Молотовым второй договор «О дружбе и границе», а заодно еще несколько секретных документов.
Для ратификации договора вновь собрали сессию Верховного Совета. 31 октября Молотов произнес речь, которая станет знаменитой:
— Английские, а вместе с ними и французские сторонники войны объявили против Германии что-то вроде идеологической войны, напоминающей старые религиозные войны... Такого рода война не имеет для себя никакого оправдания. Идеологию гитлеризма, как и всякую другую идеологическую систему, можно признавать или отрицать, это дело политических взглядов. Но любой человек поймет, что идеологию нельзя уничтожить силой, нельзя покончить с ней войной.
Поэтому не только бессмысленно, но и преступно вести такую войну, как война за «уничтожение гитлеризма».
Его раздраженные слова о «близоруких антифашистах» потрясли советских людей, которые привыкли считать фашистов худшими врагами советской власти.
Как оценивать пакт?
Советские историки утверждали, что пакт с Гитлером был подписан ради того, чтобы оттянуть войну и лучше к ней подготовиться. Но мы располагаем всем массивом немецких документов: в 1939 году Берлин и не планировал операцию против СССР — Германия еще не была готова к большой войне с Советским Союзом! Соотношение сил был таково, что столкновение вермахта и Красной армии осенью 1939 года закончилось бы победой СССР. А вот к лету 1941-го и противников у Гитлера в Европе не останется, и вермахт станет иным…
Другое объяснение: пакт сорвал образование единого антисоветского фронта. В реальности изоляция Советскому Союзу не грозила. Объединиться с Гитлером демократии Запада не могли. Другое дело, что они страстно не хотели воевать и долгое время шли Гитлеру на уступки, наивно надеясь, что фюрер удовлетворится малым. Но уступать и становиться союзниками — это принципиально разные подходы к политике.
Советского вождя не воспринимали как надежного союзника, на чье слово можно положиться. И многие европейские политики питали циничную надежду столкнуть между собой двух диктаторов — Гитлера и Сталина: пусть сражаются между собой и оставят остальной мир в покое. Точно так же столкнуть своих противников лбами надеялись в Москве.
В 1939 году Советский Союз оказался в выигрышном положении: оба враждующих лагеря искали его расположения. Можно было выбирать, с кем пойти: с нацистской Германией или с западными демократиями. 23 августа Сталин сделал выбор. Многие и по сей день уверены в его мудрости и прозорливости. Но это решение наглядно свидетельствует о неспособности вождя оценить расстановку сил в мире, понять реальные интересы тех или иных государств.
Западные демократии, презирая коммунизм, вовсе не ставили свой задачей уничтожить Советскую Россию. А вот для Гитлера она была врагом.
С первых шагов в политике фюрер откровенно говорил о намерении уничтожить большевистскую Россию как источник мирового зла. Нападение на нашу страну было для него лишь вопросом времени.
Сталин заключил союз со смертельно опасным врагом, который меньше чем через два года нападет на Советский Союз, и демонстративно оттолкнул стратегических союзников, чья помощь понадобится в июне 41-го. Его ошибка обошлась нашей стране в десятки миллионов жизней.