Москвичи напрасно возмущаются. Москвичам в эти выборы крупно повезло. У них были свои независимые кандидаты, которые ходили по улицам, вели агитацию, собирали подписи. Москвичи встречались во дворах, слушали, обсуждали, мечтали. Ну и что, что разогнали дубинками? Зато все было как по-настоящему. Останки демократии. Проводили старушку на покой с музыкой.
А в Петербурге, в моем 72-м избирательном округе, выборы вообще стартовали тайно. Я не поверила, когда прочитала в фейсбуке, что в большинстве округов выборы давно открыты. Что идет набор кандидатов и что по всему городу образовываются очереди из крепких парней с плоскими затылками, которые изображают толпы желающих подать документы на выдвижение и «оттирают» настоящих кандидатов. Я даже позвонила в свой округ — мне на чистом глазу соврали, что выборов нет.
В Петербурге — кладбищенская тишина. Ничего не происходит,
все зачищено, рты заткнуты, последние ростки жизни вытоптали нанятые молодчики из массовки.
За меня все решили подставные парнишки. А я? А моя дочь? Как же мы? Ведь нам потом здесь жить. Ходить в поликлинику. Ездить по этим дорогам. Записываться в эту школу.
Когда-то я приехала в Петербург из сибирского городка. Я всегда помнила про город трех революций, потомственной интеллигенции и самого высокого уровня распространенности высшего образования. Потому переезжала сюда как на едва ли не последний в России островок достоинства и здравомыслия. Я ведь не знала, что с Петербургом так можно. Втихую созвать каких-то кандидатов. Без объявления войны провести, пока все на даче, их избрание. Прямо на дачах и провести: за пределами города открыли больше 90 участков, 20 из них — в Псковской области. Зачем им на выборах петербуржцы? Выбирать надо как раз от них подальше. И потише.
И только гражданин Беглов парит над нашим кладбищем северной демократии. Этот человек вызывает у горожан лишь отторжение. Его так много, агитация Беглова так топорна и настолько оторвана от реальности, что люди стали отворачиваться, закрывать глаза, затыкать уши, лишь бы скрыться. А он, похоже, только рад. Все то, что с прошлого сентября делает на публике Александр Беглов, исполнено в рамках спектакля для двух зрителей: самого и.о. и того, кто его к нам прислал. Чтобы в своих глазах сымитировать хотя бы тень конкурентной борьбы. Когда город тонул осенью в мусоре, Беглов говорил, что виноваты враги. Когда улицы покрылись торосами, винил неких саботажников. Недавно город залило после дождя водой — обвинили автомобилистов. Дескать, нагнали волну. Гражданин Беглов вообще может себе позволить говорить, что угодно, его будущее от нас не зависит.
В роли и.о. губернатора Александр Беглов появился в Петербурге, между прочим, во второй раз и ничем хорошим не запомнился. Потому и сильное отторжение. Город отнекивается, отворачивается (как и вся Россия), демаршем игнорирует выборы, но ему связывают руки, открывают насильно рот и пихают Беглова через желудочный зонд.
Все, что происходит сегодня в Петербурге вокруг предстоящих выборов, похоже на акт принудительного питания объявивших голодовку заключенных.
Это самое настоящее насилие. И у города вполне отчетливо прорывается чудовищное самоощущение жертвы. Неполитизированные тетушки, дядечки с удочками говорят в трамваях и на дачах об этой даже не наглости, а жестокости насильника, обрушившегося на город. Поговорят, повозмущаются, повздыхают, а потом отворачиваются в беспомощности к окну — как и любой жертве насилия, им больно, страшно за жизнь и тошнит от омерзения.
Любому другому городу было бы легче это пережить. Но Петербург — город умный и спесивый, он считает себя «колыбелью русских революций». И он поражен собственным бессилием. Полнейшее ощущение, что омерзительный грубый мужик зажал тебя в подворотне и лезет грязными руками под юбку. 8 сентября петербуржцы будут отворачиваться друг от друга и разбегаться в стороны. Как и другим жертвам насилия, им от жалости к себе станет стыдно.
Спасибо, теперь на почту вам будут приходить письма лично от редакторов «Новой»