«В российском обществе доминирует бюрократия»

— Действительно ли после кризиса 2014 года произошло драматическое падение численности российского среднего класса? Что вообще понимается под этим термином в отечественной социологии?

—У нас со средним классом происходит такая же путаница, которая бывает у грибников, которые идут собирать опята, а им попадаются ложные опята. Грибники приносят их домой, и потом бывают разные неприятные случаи. Большинство исследований, которые я читаю, основываются на единственном критерии выделении среднего класса: размере доходов и, как вариант, размере расходов, которые домохозяйства могут себе позволить.

Этого совершенно недостаточно, потому что в России сопоставимые размеры доходов и расходов имеют две совершенно разные социальные группы. Одна из них представляет собой то, что в американской социологии в XX веке стали определять как средний класс. Другая представляет из себя феодальное сословие чиновников и обслуживающих их лиц, которые по размеру дохода, по типу потребления, по тому, как они выглядят, на чем ездят, где отдыхают, действительно могут быть похожи на средний класс, но разница между ними такая, как между опятами и ложными опятами. Первые можно есть, вторые — я бы не рекомендовал.

В чем здесь разница? Средний класс — это категория, которая используется для выделения типичных черт активной, самодеятельной группы населения, которая обеспечивает свое благосостояние либо за счет предпринимательства, либо за счет высокого интеллектуального труда. То есть это высокие профессионалы. Вторая группа, которую часто записывают в средний класс, хотя она к нему не относится, — это люди, которые своим благосостоянием обязаны тому, что они вовремя оказались на определенном участке государственной машины, где они имеют право по своему усмотрению распределять ресурсы, давать преференции и за это получать некую дополнительную, как говорят теоретики, политическую ренту. (На бытовом языке это называется по-другому.)

В исследовании Альфа-Банка внимание обращается на то, что та группа, которая принадлежит к настоящему среднему классу, за последние несколько лет сократилась. Это совпадает с моими субъективными ощущениями и с данными некоторых других исследований, которые я видел за последние годы. Поэтому — да, отчасти можно согласиться с тем, что они там пишут. Но, к сожалению, повторяю: они в одну корзинку кладут опята и ложные опята. Этого я делать никому не рекомендую.

— Какие еще показатели важно учитывать при оценке среднего класса, кроме уровня доходов?

—Обычно социологи используют еще несколько критериев, в частности, характер труда, самоощущение, то есть то, к какому слою население само себя причисляет. Я бы сказал, что для специфических российских условий, где гипертрофированно развито государство, государственный бизнес и, соответственно, слои, группы населения, которые обслуживают государство и его потребности, можно говорить еще и о форме собственности тех предприятий, учреждений, в которых эти люди работают.

— По вашим оценкам, сколько людей в России относится к прослойке людей, которым денег хватает не только на текущее потребление, но и на что-то еще?

—Если брать в первую очередь грубый критерий — размер доходов, то вся эта корзинка составляет порядка 30%. А вот доля опят и ложных опят в ней меняется. За последние годы, на мой взгляд, происходит общее сокращение доли тех домохозяйств, которых можно по критерию дохода отнести к средним, но при этом в них растет доля тех, кто попадает в эти средние не благодаря своему высокому профессионализму или предпринимательской активности, а благодаря тому, что они встроены в систему государственного управления.

— Принято считать, что чем больше среднего класса, тем лучше. Чем чревато для экономики и социальной стабильности его сокращение?

— Оно плохо тем, что сокращается доля людей, которые готовы проявлять инициативу, брать на себя риск и ответственность, создавать новые рабочие места. Сокращается доля людей, которые в силу характера своей деятельности слышат и понимают интересы людей, которые находятся на социальной лестнице ниже их, но в то же время общаются и могут доносить свои интересы и политические запросы до людей, которые находятся выше их. Эта группа, вообще говоря, выполняет роль медиатора в современных западных обществах, позволяя им даже сложные ситуации проходить без серьезных социальных потрясений. Во всех странах, где таких условий не существует, где слаб средний класс, мы имеем дело с ситуациями углубляющегося кризиса, из которого трудно найти выход.

— В России высокий уровень регионального неравенства. Верно ли говорить, что средний класс в нашей стране существует только в крупных городах, если не только в одной Москве?

— Средний класс, если говорить укрупненно, состоит из двух групп: это так называемый «старый» средний класс — малый бизнес, самозанятые и так далее. И это высокие профессионалы, это те, кто занят в глобальной экономике: юристы, банковские аналитики, брокеры, блогеры и так далее. Первая группа в начале 2000-х годов была представлена не только в крупных, но и в средних и малых городах. Сегодня в силу ряда причин малый бизнес не развивается. Поэтому эта группа в малых и средних городах, судя по всему, не растет.

Если говорить о мегаполисах, таких как Москва и Питер, то в них преобладает средний класс другого типа. Это как раз представители новой глобальной экономики. Но еще раз хочу сказать, что не они доминируют, не они сегодня являются наиболее мощным социальным слоем в российском обществе. Доминируют в нем и в мегаполисах, и в средних, и в малых городах, бюрократы и те, кто встроен в их пищевые цепочки, кто оказывает им услуги и получает часть доходов, в свою очередь, полученных от перераспределения национального богатства, созданного другими.

— Как соотносится такая структура среднего класса с тем, что было в советское время?

—В советское время такого понятия не было и не могло быть. Было понятие рабочего класса, колхозного крестьянства и прослойки между ними в виде так называемой советской интеллигенции. Значительная часть представителей нынешнего среднего класса в России, так или иначе, вышли из поздней советской интеллигенции. Почему? Потому что она обладала более высоким уровнем образования, более высокой адаптивностью к происходящим экономическим, социальным и политическим изменениям. Но говорить о том, что в Советском Союзе существовал средний класс, было бы неправильно, потому что это означало бы переносить на советскую систему понятие, которое родилось в рамках совершенно другого типа общества.

— Мне такие понятия неизвестны. Другое дело, что сейчас и на Западе социологи много рассуждают о том, что происходит со средним классом. Например, что происходит во Франции последние месяцы в связи с «желтыми жилетами»? Это так называемый нижний средний класс, который в силу ряда экономических и политических причин оказался в положении проигравшего. За последние несколько десятилетий благосостояние этих людей ухудшилось.

То же самое говорят про Трампа: он — результат тех проблем, с которыми столкнулся американский нижний средний класс, разочаровавшийся в истеблишменте. Аналогичные явления происходят и во многих других странах. Это говорит о том, что в структуре среднего класса что-то происходит. Кто-то говорит, что он скукоживается, кто-то говорит, что это только изменения в одном из его сегментов (нижнем), который хуже себя чувствует в современном обществе. Некоторые пугают тем, что в связи с внедрением цифровых технологий и уберизацией может произойти дальнейшее ухудшение положения этих групп. Но альтернативных понятий, которые заменили бы собой понятие среднего класса, в науке пока что нет.