Живую культуру загоняют в угол

Весной Смольный объявил о подготовке концепции развития городских общественных пространств. Врио губернатора Александр Беглов активно использует эту тему в своей предвыборной кампании, декларируя необходимость создания зеленых зон с «культурной составляющей», призванных стать новыми центрами притяжения. Однако культурная составляющая самого врио, похоже, не позволяет оценить то, что уже давно стало таким центром: сад Фонтанного дома, питаемый живой энергией Музея Ахматовой, решили оградить от наплыва публики, озаботившись сохранностью газонов.

Место это давно стало прибежищем для тех, кому дорога живая, не заформализованная, отторгающая всякие симулякры культура. Кинопоказы под открытым небом, с особо полюбившимся симбиозом немых фильмов и музыкальных импровизаций, камерные праздники, где талантливо и остроумно соединяются игры в двух До — Достоевского и Довлатова, поэтические чтения, джазовые фестивали… Что бы ни происходило здесь, неизменно одно: выверенная чутким камертоном сотрудников музея атмосфера подлинности и деликатной взыскательности к каждому вовлекаемому к сотворчеству. А еще — удивительное собрание прекрасных человеческих лиц, ощущение дружества и единения, покоя и счастья быть среди своих.

И пожалуй, ни в одном другом музейном пространстве (а сад Фонтанного дома — естественное, как дыхание, продолжение экспозиций ахматовского флигеля) не встретишь столько молодежи. Такое вот неформальное подтверждение подлинности места теми, кто особенно чуток к любым проявлениям фальши. Вам здесь рады, к вам доброжелательны и внимательны, здесь нет места запрещающим хамовато-приказным табличкам. В музее предпочитают потом самостоятельно навести порядок — убрать, если вдруг кто намусорит, и подсеять в конце сезона газон, если тот пострадает, — но не пресекать окриками совместное переживание музыки или стихов, неспешного разговора о смыслах. Хотя особых хлопот влекомая под «шереметевские липы» публика не вызывает — она тут все же какая-то особенная. Вырастить такую — не легче, чем английский газон.

Но в Смольном рассудили, что такая насыщенная культурная жизнь вредна историческому саду. Причем озарение это снизошло на чиновников буквально накануне юбилея Ахматовой и музея (130 и 30 лет), и выдвинутые ими запреты уже вынудили сократить подготовленную празднично-просветительскую программу. Но есть опасения, что этим дело не кончится —

Как признал на юбилейном вечере в музее глава Комитета по культуре Константин Сухенко, «раньше КГИОП (Комитет по охране памятников, —Ред.) не обращал внимания на эту территорию».

Здесь, в границах Шереметевского дворцово-паркового ансамбля, живут два городских музея — Музей музыки (филиал Музея театрального и музыкального искусства) и Музей Анны Ахматовой, оба подведомственны городскому комитету по культуре. Помещения были переданы им в пользование в 1989 году, на них заключили охранные обязательства с КГИОП, а сад оставался как бы бесхозным — никому не принадлежал. Хотя театральный музей с самого начала пытался закрепить сад за собой, выправив необходимые документы, но добиться успеха ему удалось только в прошлом году. Почему именно теперь этому процессу решили придать ускорение, и не вступили ли в игру некие влиятельные интересанты — еще предстоит исследовать.

В июне 2017 года КГИОП решил наконец особо прописать предмет охраны сада и утвердить его своим распоряжением. На следующий год сад перешел в ведение Музея театрального и музыкального искусства, с которым Музей Анны Ахматовой заключил сервитут, — теперь он должен согласовывать свои мероприятия в саду и с ним, а не только с КГИОП.

Новоиспеченный пользователь стал выказывать недовольство массовостью проводимых музеем-соседом мероприятий — мол, временная сцена портит траву, и вообще столько народу старинный сад не в состоянии выдержать без ущерба для зеленых насаждений, а за них он теперь в ответе.

КГИОП, выказав не свойственную ему оперативность, потребовал перенести сцену с центрального газона на боковой, а в дальнейшем вообще задвинуть ее к забору у здания налоговой инспекции. Но в этой части сада лишь одна дорожка, на которой можно поставить три рядка стульев. Ущербность новой диспозиции сразу стала очевидна. Каждый год на день рождения и в день смерти поэта народная артистка России Светлана Крючкова читает в саду стихи Ахматовой; обычно послушать ее программу собиралось 600–700 человек. 22 июня, когда пришлось сместить сценическую площадку в угол, количество зрителей вынуждены были ограничить до 200.

Директор музея театрального и музыкального искусства Наталия Метелица не видит в этом ничего страшного: по ее мнению, если какое-то мероприятие так уж популярно, можно несколько раз его повторить, чтобы удовлетворить всех желающих. Соглашаясь, что график исполнителей уровня Крючковой может и не позволить реализовать столь щедрое предложение, Наталия Ивановна предлагает поискать для программ с участием таких звезд альтернативные площадки, более вместительные.

если не уживется с новой концепцией, замышляемой для этого пространства.

Проект восстановления Шереметевского сада, утвержденный еще в 2006 году, но так и не реализованный, директор Музея музыки Ольга Великанова оценивает критически: не нравится, что он был ориентирован на пейзажный парк конца XIX века, каким был он для Ахматовой и каким дошел до наших дней. Госпожа Великанова убеждена, что городу нужен другой проект — «синтетический», отражающий историю XVIII–XIX вв., всех ее напластований, и допускающий «самые разные интерпретации этого пространства». Аналогичными аргументами, как мы помним, подкрепляло руководство Русского музея (ГРМ) бессмысленную и беспощадную реконструкцию Летнего сада. После которой уже не приходится удивляться, что руководство ГРМ отмечает юбилей Летнего сада установкой в нем торговых рядов с ширпотребом (медок, шляпки в дикую розочку, подушки), наводняет аллеи ряжеными и такими развлечениями для публики, как вырезание цветочков из овощей. Это назвали фестивалем, и на три дня его проведения вход в Летний сад сделали платным.

КГИОП почему-то такое использование ландшафтного памятника нисколько не смутил. Но оказался очень строг к использованию сада Фонтанного дома. Бьющая здесь ключом культурная жизнь «создает угрозу сохранности ценных старовозрастных деревьев, так как ведет к уплотнению почвы», а из-за установки временной сцены на центральном газоне «травостой ослаблен, местами отсутствует», сочли в комитете.

Трудно поверить, что те же люди согласовывали, например, проведение в Михайловском саду масштабного ужина-приема по случаю предварительной жеребьевки в рамках футбольного чемпионата мира — 2018. Несколько сот гостей, випы с охраной, шатры, помосты, столы, нагромождение обеспечивающей веселье аппаратуры… В Русском музее смиренно признавали: после такого нашествия травяной покров придется восстанавливать. Согласно сайту госзакупок, на «выполнение работ по восстановлению элементов архитектурно-ландшафтной композиции Михайловского сада после Мероприятия FIFA» освоили потом свыше восьми миллионов рублей.

ГРМ сдает свои сады — и Михайловский, и сад Инженерного замка — не только под масштабные официальные мероприятия, но и под корпоративы. Многим памятна вечеринка «Газпром нефти» в Михайловском саду, когда он неожиданно оказался закрыт для горожан и гостей культурной столицы.

(дворец — филиал Русского музея).

Анонсируя появление этого своего заведения, ООО «Конкорд Менеджмент и Консалтинг» обещало: средства от деятельности кафе «будут направляться на дальнейшую реставрацию сада». К осени 2003-го от него не осталось ничего. А две классические садовые скульптуры — Флоры и Нептуна — оказались внутри заведения, став нелепыми деталями его дикого интерьера, на потеху харчующимся.

В КГИОП старого состава возмущались беспрецедентностью такого случая — говорили, никогда прежде в Петербурге не вырубали сады под корень, грозили засудить. Но едальня эта до сих пор безбедно существует на том же месте, и договора аренды никто, судя по всему, расторгать не собирается.

После «воссоздания» коренным образом изменился и Польский садик при усадьбе Державина на Фонтанке. Прежде это было одно из излюбленных мест горожан — сюда высыпала ребятня после школы, здесь назначались свидания, бабушки выгуливали внучат, до начала морозов тут проводились занятия физкультурой студентов ЛИСИ, а зимой выстраивали высокую горку и заливали каток на спортивной площадке возле усадьбы. Через нее тогда можно было пройти насквозь, выйдя на набережную Фонтанки. Дух места Державинской усадьбы свято хранил Интерьерный театр, живший тут на заре нашей демократии, — традиционные державинские четверги, философские беседы, спектакли и стихи, стихи, стихи… Потом усадьба стала филиалом музея А. С. Пушкина, взявшегося за ее «воссоздание». Сад по его итогам изменился до неузнаваемости — все выхолощено, огорожено решетками с острыми пиками, появились новодельные павильоны и сторожевая будка, вход только по билетам (для готовых платить за привычку тут гулять абонемент — 600 р. в месяц). Об Оранжерее можно говорить нынче только в кавычках — это теперь название еще одного заведения общепита, предлагающего организацию банкетов и свадеб в Польском саду, а также «аренду беседок под выездную регистрацию/романтическое свидание».

Зонам поражения Александровского парка уже несть числа — от ресторанов и массивного сортира на манер мавзолея до торгово-развлекательного комплекса «Великан парк». КГИОП не имел ничего против и водружения гигантской стекляшки коммерческого комплекса в комплекте с реконструкцией павильона метро «Горьковская» — градозащитникам пришлось тогда дойти до Генеральной прокуратуры, чтобы та объяснила чиновникам незаконность строительства в границах зеленого памятника.

В Таврическом саду КГИОП согласовал газпромовский комплекс, продвигавшийся под видом крытого детского катка, — нынче там и ресторан, и сауна, и сдаваемая под разные тусовки площадка с ареной-трансформером. А теперь господин Беглов грозится создать на месте заброшенных теплиц «новый центр притяжения», призванный стать фишкой культурной столицы — с продуктовым рынком, рестораном, магазинами и прочая.

Из Приморского парка Победы нагрызено такое количество участков под застройку, что из былых 200 га в границах этого ландшафтного памятника к концу нулевых оставалось около 120. А в 2016-м КГИОП утвердил новые границы — вычтя еще 50 га. Мотивируя тем, что все уже застроенные с его согласия территории теперь «характеризуются как отсутствием ценного древостоя, так и утратой исторического объемно-пространственного и планировочного решения территории, утратой связи непосредственно с ландшафтной частью Приморского парка Победы» и вообще «искажают облик ансамбля».

На фоне такой снисходительности КГИОП его забота о травке сада Фонтанного дома выглядит, конечно, очень трогательно. Но не более убедительно, чем декларируемое командой Беглова стремление создавать новые общественные пространства — при готовности перекрыть кислород уже существующим, живым и подлинным, заместив его очередной мертвечиной.