Острая материальная недостаточность

Сегодня мы с Фатей Дзгоевой ходили на реабилитацию — это последний день, заключительный, и врачи Северо-Кавказского многопрофильного центра даже разрешили нам поснимать Фатиму для газеты. «Террактный ребенок прошел реабилитацию, выписывается — ​чего вы стесняетесь, почему им тут не поснимать?» — ​настаивала Фатина мама, не знающая усталости Жанна.

Фатиме Дзгоевой было 10 лет, когда она вместе с семилетней сестренкой Залиной оказалась в бесланской школе № 1. Залина из школы уже не вышла, а Фатю нашли в больнице с раздробленным черепом. В результате травмы сильно пострадало правое полушарие мозга, половина Фатиного черепа — ​это титановая пластина. Левая часть ее тела практически парализована, понадобились годы, чтобы Фатя снова научилась ходить и как-то говорить… Память кое-как восстанавливается, сознание уже не такое путаное. В июле Фате будет 25 лет. Но это по паспорту, а по сути Фатя так и осталась ребенком.

По сравнению с той Фатимой, которую вынесли из теракта, то, какая она теперь, — ​просто чудо. И все это, конечно, только благодаря семье. Больше-то Фатима никому особо не нужна.

В 2005 году Лана, Фатина тетя, пробилась каким-то невероятным образом в берлинскую клинику, там Фатиме установили шунт в головном мозге. Этот шунт помогает выводить жидкость, которая давит на мозг, — ​и как результат у Фати проходят головные боли, она может спать, она может разговаривать. Она может смеяться. Этот волшебный шунт, конечно, стоил огромных денег. Что-то дал республиканский бюджет, ну а так в целом Фатина семья вертелась сама как могла. Ведь кроме огромной стоимости у шунта есть и еще один существенный недостаток: его надо обслуживать. И делать это надо в немецкой клинике — ​отечественные нейрохирурги, так сложилось, за все эти годы так и не взяли голову Фатимы в свои руки.

Сначала Фатины родные продали квартиру, которую государство дало им в качестве утешения за убитого ребенка. Потом ушла своя, родная квартира, которую планировали самой Фате отдать, когда замуж выйдет. Потом вообще продали все, что смогли. Государство, которое поначалу носилось с пострадавшими в бесланском теракте, с годами начало к Фатиме все больше охладевать. Логика государства, видимо, сводится к тому, что Фатя все равно не станет такой, как могла бы, а деньги на все эти нейрохирургические манипуляции в Германии уходят немалые.

Логика Фатиного папы Алика, который разрывается на работах, чтобы лечить дочку, тоже в целом проста: «Вот вы ей в справке написали: инвалид детства. А она разве такой родилась? Нет! Это вы ее такой сделали. Сломали девчонке жизнь, а как теперь голову ей починить — ​так у них нет средств».

В апреле Лана, Фатина тетя, вновь приезжала в Москву — ​обивала пороги, хлопотала по поводу средств на реабилитацию в немецкой клинике. Фате эта реабилитация была остро нужна: вновь вернулись приступы, которые делают ее жизнь невыносимой.

Средства на поездку и обследование выделило Министерство здравоохранения Северной Осетии. А на сам курс реабилитации нужно было набрать еще 40 тысяч евро.

Лана где-то между своими забегами по посольствам и министерствам заскочила в редакцию, и мы составили и отослали запрос на имя зампреда правительства Ольги Юрьевны Голодец: «В России реабилитация невозможна, семья Фатимы каждый год ищет средства для лечения в клинике Хелиус. <…> Мы просим Вас в кратчайшие сроки найти возможность оплатить лечение Фатимы Дзгоевой. Стоимость двухмесячного курса реабилитации составляет 40 000 евро…»

Ну и все: в мае Фатима и Лана улетели в Германию на обследование. Фатиму наблюдали нейрохирург, невролог, эпилептолог — ​вместе они должны были установить причину участившихся приступов и искать решение проблемы.

Ждали денег непосредственно на то, чтобы начать лечение, — ​ну или хоть какого-то ответа ждали. Никакого ответа не было, и Фатя с Ланой, пройдя обследование, вернулись домой, в свой Беслан. «Обидно — ​вот так бестолку слетали, — ​всплескивает руками Лана. — ​Ей легко, что ли, вот так летать всякий раз? И главное: я же уже договорилась с клиникой, чтобы они скидку нам сделали, за 9 тысяч евро предложили на 14 дней. Ну они же нас знают давно, ситуацию нашу знают…»

Вернувшись домой, Фатима получила от республиканского минздрава приглашение на собственную реабилитацию. Ей такая положена дважды в год, если вовремя встать в очередь. Неделю Фатиме ставили капельницы, еще неделю ее гладили массажисты, гнули в разные стороны физиотерапевты. Сильно-то гнуть ее сложно — ​она кричит, у нее мышцы спазмированы. Но зато велотренажер девочка с титановыми пластинами в черепе крутит ничуть не хуже, чем бабули после инсульта, которые проходят реабилитацию здесь же.

В коридорах нам даже удалось поговорить с заведующей неврологическим отделением Фатимой Казбековной Дзугаевой: «Фатима у нас уже не в первый раз находится на лечении, есть некоторые улучшения в плане динамики моторики, несколько стала лучше ходить, сейчас стараемся купировать приступы. Стараемся помочь. Консультировались в Москве с Центром нарушения сознания. Даны рекомендации, дальше все будем выполнять. Ну перспективы неплохие, реабилитационный процесс будем продолжать. Они <семья> сами тоже очень активно все контролируют, были недавно в Германии. Там тоже… Там шунт зависит от размеров, от какого-то там знака, формы, то есть это больше так нейрохирургическая проблема. А мы имеем связи со всеми центрами московскими, и если там какая-то необходимость будет, мы уже тогда с мамой и с Фатимой будем решать, как лучше ей сделать. Пока такой острой необходимости нет. Есть клиники в нашей стране и за рубежом с лучшим оснащением. Но реабилитационный потенциал у нас имеется, в нашей клинике. Все, что от нас зависит, мы сделаем — ​и выписку, и рекомендации, все…»

И вот в последний Фатимин реабилитационный день стало известно, что в редакцию пришел ответ на наше обращение. Заместитель директора департамента организации медицинской помощи и санаторно-курортного дела Л.Е. Беляева пояснила нам, что «в случае поступления от Дзгоевой Ф. в Минзрав РФ заявления и документов, соответствующих требованиям регламента, данный вопрос в установленном порядке будет подготовлен для рассмотрения на комиссии по направлению граждан РФ для лечения за пределы территории РФ».

В переводе с чиновничьего это, мне кажется, приблизительно означает: «Ничем помочь не можем, отвяжитесь уже от нас». Бесланской трагедии в этом году — ​15 лет. Сколько можно уже.

Примерно ту же мысль, но уже с большей прямотой, сформулировал и республиканский Минздрав, куда наше письмо было закономерно спущено: «Учитывая состояние здоровья Дзгоевой Ф.А., ее семье неоднократно была оказана помощь. <…> К сожалению, в настоящее время министерство труда и социального развития Республики Северная Осетия — ​Алания не имеет возможности оказать материальную помощь семье пациентки».

Понятно, что огромной стране — ​со­всем не до искалеченной девочки. У страны другие, великие дела: тут и борьба с мировым терроризмом, и противостояние с Америкой на мировой арене. До ваших ли шурупов в голове? И все, что может предложить Фатиме страна, — ​это выписка и рекомендации.