Синяя земля

Почему Медное дает неопровержимые доказательства Катынского преступления?

Во-первых, в отличие от Катыни Медное не было «под немцами», там только шли бои, и, следовательно, обвинить гитлеровцев в расстреле военнопленных поляков невозможно.

Во-вторых, в Медном проводились две эксгумации — в 1991-м и 1995-м — и в результате были обнаружены 23 могильные ямы. «А в этих ямах была синяя земля, — говорит «мемориалец» Александр Гурьянов, много лет занимающийся Катынским преступлением. — Синей она стала от шинелей польских полицейских, точнее, от красителя этих шинелей. Дело в том, что 87% расстрелянных в Медном были именно военнопленные польские полицейские, до того сидевшие в Осташковском лагере». Ну а в карманах уцелевших шинелей были найдены в том числе обрывки советских газет за 1940 год (в лагере военнопленных «просвещали»). То есть ранее расстрелянными красноармейцами, как утверждают некоторые «отрицатели очевидного» (любимое словцо Гурьянова), обладатели этих шинелей никак не могли быть. (К тому же были найдены и полицейские знаки с номерами и даже, например, военный билет, спрятанный за голенище сапога.)

Ну и наконец. В марте 1991 года удалось взять подробные показания у одного из непосредственных участников страшных событий в Медном, бывшего в то время начальником УНКВД по Калининской области Д.С. Токарева. Снял их и запротоколировал следователь (на тот момент) Главной военной прокуратуры (ГВП) Анатолий Яблоков.

Так же как и результаты эксгумации, которые вообще нигде не печатались (полякам были важны прежде всего выявленные места захоронений). И хотя это чтение во всех отношениях невеселое, историческая правда должна быть не только установлена, но и предъявлена всем, кто хочет ее знать.

То, что доказанные, убийственные (опять же во всех отношениях) факты никак не повлияют на упертых сталинистов, я убедился еще несколько лет назад, во время суда по иску внука И.В. Джугашвили как раз к Анатолию Яблокову и «Новой газете», опубликовавшей его статью. В ней все было доказательно — Яблоков профи (потому, наверно, и был уволен из ГВП). Но и эмоции не скрывались (а как без них!). Например, Яблоков назвал Сталина людоедом. Впрочем, суд счел это оценочным суждением, и мы процесс выиграли.

В процессе были озвучены многие доказанные факты сталинских преступлений, в том числе и роль вождя народов в Катынском деле. Но! Слепая вера превыше правды… Поэтому составители книги о трагедии в Медном рассчитывают на другие категории населения: либо тех, кто по ленивости и нелюбопытности об этом вообще ничего не знает, либо тех, кто сомневается, считая известное им недостаточным. Но в любом случае существует и третья категория — тех, кто хочет знать полную правду, без цензурных изъятий. Кто хочет воздать дань памяти жертвам. Прежде всего это издание — для них.

И тут вот что важно. Основной массив книги (а ее полное название «Убиты в в Калинине, захоронены в Медном. Книга памяти польских военнопленных, узников Осташковского лагеря НКВД, расстрелянных по решению Политбюро ЦК ВКП(б) от 5 марта 1940 года») составляют данные об установленных и до сих пор не реабилитированных жертвах. Это книга памяти. Поэтому ее составители решили не прибегать к помощи государства для издания, хотя оно будет дорого стоить. Но память должна быть народной. И половину необходимых средств частные лица уже внесли. Требуется еще столько же.

___

Из свидетельских показаний бывшего начальника УНКВД по Калининской области Д.С. Токарева следователю ГВП А.Ю. Яблокову 20 марта 1991 года:

Анатолий Яблоков: Дмитрий Степанович, возникает такой вопрос: шесть с лишним тысяч человек… значит, было большое количество и тех, кто участвовал в расстрелах? Большая масса людей.

Дмитрий Токарев:Всего человек около 30 участвовало*.

АЯ: Около 30?

ДТ:Около 30 человек.

АЯ:Так можно считать, что вот эта комендантская команда, которую я Вам зачитал…

ДТ:Вот комендант был, во главе с комендантом, сам Блохин принимал участие, причем на меня произвело жуткое впечатление, когда в первый раз зашли ко мне в кабинет Блохин, Синегубов и Кривенко: «Ну пойдемте, начнем. Пойдем!» — отказаться было трудно. «Пойдем». Кстати говоря, хотел убедиться сам я. В камеру, где расстрел производился, я не заходил, там технология была отработана Блохиным, вот, вместе с комендантом нашего Управления Рубановым обшили кошмой двери, которые выходили в коридор, чтобы не были слышны выстрелы в камерах. Потом выводили осужденных, будем так говорить, через коридор, сворачивали налево. Тут «красный уголок». В «красном уголке» сверяли по списку, совпадают ли данные, установочные данные, нет ли тут ошибки. Вот, а потом, когда удостоверялись, что это тот человек, который должен быть расстрелян, тут же надевались на него наручники и вели его в камеру, где производился расстрел, стены которой были тоже обшиты звукопоглощающим материалом. Вот и все.

<…>

АЯ:Дмитрий Степанович, какое оружие было на вооружении у Вас и у других офицеров НКВД?

ДТ:Табельное оружие — ТТ, у меня, правда, был немецкий маленький карманный пистолет «Вальтер», причем когда приехал… приехали Блохин, Синегубов и Кривенко, привезли с собой целый чемодан пистолетов. Оказывается, пистолеты быстро изнашиваются. И вот чемодан пистолетов привезли.

АЯ: А какие пистолеты привезли?

ДТ:Пистолеты «Вальтер».

<…>

АЯ:А патроны какие к этим пистолетам?

ДТ: Ну, «Вальтер» известный пистолет — «Вальтер номер два», а какой калибр, я не знаю. Сейчас бы не сказал, когда-то знал.

АЯ: Наши патроны к нему не подходят?

ДТ: Наши патроны? Нет.

АЯ:Нет?

ДТ:По-моему, нет.

АЯ: А фирмы «Геко» патроны?**

ДТ: Какие?

АЯ:«Геко», «Геко».

ДТ: Не знаю, не могу сказать.

<…>

АЯ:Насколько я Вас понял, польских военнопленных расстреливали из «Вальтеров», да?

ДТ: Из «Вальтеров».

АЯ:Из «Вальтеров»?

ДТ: Из «Вальтеров». Это я хорошо знаю, потому что привезли чемодан с «Вальтерами».

АЯ:А вот из комендантского отделения Вашего водители, они стреляли вот из этого привезенного?

ДТ:Из этого привезенного, да. Этим руководил Блохин сам, давал пистолеты, когда кончается «работа», в кавычках «работа», пистолеты отбирались, и запирал их сам Блохин.

АЯ:Дмитрий Степанович, а вот вопрос такой вот: что за интерес был, например, водителям, у которых не входило в их обязанности заниматься расстрелами?

ДТ:Как Вам сказать. Я одного товарища, я считал, что я его спасаю от смерти. Дело в том, что

И вот один шофер, я не помню сейчас его фамилию, отказался. Я боялся, как бы его не приказали расстрелять как свидетеля. Я вызвал его к себе и говорю: Миша, ты коммунист, так и так. Взял грех на душу. Но я в целях таких, чтоб сохранить его как человека.

<…>

АЯ:Вот раньше Вы дали показания, что по просьбе Блохина Вы присутствовали при расстреле польских военнопленных.

ДТ: Вы знаете…

АЯ:При, при… не при расстреле. При опросах, опросах.

ДТ: При опросах. Когда сличались установочные данные. В «красном уголке». Я говорил не «по просьбе», а зашли ко мне они втроем — Синегубов, Блохин и Кривенко. Я сидел в кабинете. «Ну, пойдем! Пойдем».

АЯ: Это в первый же день?

ДТ:Это в первый же день. Вот мы и пошли, и я увидел весь этот ужас. Пришли, там через несколько минут. Надел свое спецобмундирование Блохин.

АЯ: Это какое?

ДТ: Кожаная коричневая кепка, кожаный коричневый фартук длинный, кожаные коричневого цвета перчатки с крагами выше локтей. И на меня это произвело впечатление ужасное. Я увидел палача.

<…>

АЯ: Спецодежда.

ДТ: Вот такой пустяк на меня произвел впечатление.

АЯ: А что, Вам сказали при опросах присутствовать? Или как они сказали? Вот Вы говорили, что опрашивали.

ДТ:Никого не опрашивали, нет! Только спрашивали, вот, допустим:

АЯ:И все, да?

ДТ:Все.

АЯ: После этого надевали наручники?

ДТ: Надевали наручники и вели дальше. До конечной станции.

<…>

АЯ:И как обычно вывозили трупы, ждали, пока все машины заполнятся, или машина заполнилась и поехала?

ДТ:Нет, обычно… сейчас, минуточку. Тут неточность. Ездили группами, чтобы помочь друг другу, если потребуется.

АЯ:А сопровождения никакого не было?

ДТ: Никакого, решительно. Привозили туда, а там Антонов и другой, фамилию которого я забыл…

АЯ:Экскаваторщики, да?

ДТ: Экскаваторщики ждали, тоже принимали участие — сгружали, самосвалов-то не было, каждого по отдельности пришлось, приходилось выбрасывать. А потом экскаваторщики засыпали.

АЯ: А сколько примерно человек, вот трупов, имеется в виду, входило в машину?

ДТ:Ей-богу, затруднительно. Человек, наверное, двадцать пять тридцать.

АЯ:Двадцать пять тридцать, да? Если это пять шесть машин у Вас было… двадцать пять тридцать… ну это примерно сколько? Сто двадцать? Ну, где-то чуть больше [нрзб].

ДТ:А может быть, и больше, не знаю.

АЯ: И примерно сколько вот за ночь? Они ночью только стреляли?

ДТ:Только ночью.

АЯ: Только ночью… Сколько за ночь обычно… как правило, расстреливали?

ДТ: Я Вам говорил, что первый раз триста человек…

АЯ: За одну ночь, да?

ДТ: Да. Но расстрелы продолжались уже при восходе солнца, солнце уже было на небе. Решили… Блохин распорядился, больше двухсот пятидесяти не привозить. Кривенко стал привозить по двести пятьдесят человек***.

АЯ:А вот вопрос такой: вот этих поляков привозили, польских военнопленных, и всех размещали по камерам. Какой объем был вообще-то камер, сколько человек могли разместить эти камеры? Все.

ДТ:Там… видимо, впритык было. Потому что камеры небольшие, камер не так много.

Ни в одной камере с поляками я не был. Не могу судить… Не могу судить, Анатолий Юрьевич.

АЯ: Перевозили, значит… а куда перевозили? Куда отвозили трупы?

ДТ: А в сторону Медного.

АЯ:В сторону Медного?

ДТ: В сторону Медного.

АЯ: Вот теперь наша самая задача, самая главная — определиться с местом, где их захоронили.

ДТ: Вы знаете, что… Я Вам помощник плохой. А что, в Твери нельзя найти человека?

АЯ:Мы ищем, но… я Вам потом буду зачитывать кое-какие протоколы, там есть у нас данные, но вопрос к Вам, что Вам известно?

ДТ:Да… я был один раз, меня Сухарев возил. Там еще дача недалеко моя была… одна. Вот смотрел, когда все было зачищено. Но сейчас я не найду. У меня [нрзб].

АЯ:Ну а как вот, может, значит, попробуем нарисовать схему? Какой-то ориентир, может быть, Вы запомнили [нрзб] где-то?

ДТ:Вот что я могу сказать. Когда из Твери приедете Вы в Медное, Вы должны будете проехать мост через Тверцу.

АЯ: Есть такое дело…

ДТ:Проедете еще несколько домов, сколько, я боюсь сказать, будет поворот налево, а там еще дома продолжаются. Как бы переулочек такой налево, и километра два-три… ну, трех не будет, километра два от поворота Вы найдете это место. Вот более точных ориентиров я Вам дать [не могу].

АЯ:А там что — пустырь или, наоборот, лесопосадка?

ДТ:Что-что?

АЯ: Пустырь или лесопосадка там, где все это?

ДТ:Это на опушке небольшого леска. Вот дорога мимо проходит. Ну выбирал сам Блохин. Я еще так думал, что можно было бы другое место [нрзб]. Ну выбирал сам Блохин, ездил с Сухаревым.

АЯ:Это не на территории дач УНКВД?

ДТ:Вот! Только не доезжая до дач.

АЯ:Но это в то время?

ДТ:В то время. Сейчас есть эти дачи, нет — я не знаю.

___

*Н.В. Петров установил поименно 40 сотрудников УНКВД по Калининской области, участвовавших в операции уничтожения польских военнопленных (Петров Н.В. Награждены за расстрел. М., 2016. С. 60).

**Вопрос, очевидно, задан в связи с тем, что весной 1943 г. в ходе раскопок захоронений расстрелянных польских военнопленных в Катынском лесу были найдены стреляные гильзы марки Geco 7,65 D от пистолетных патронов калибра 7,65 мм, выпускавшихся германской фабрикой боеприпасов Gustav Genschow & Co, подходящих для пистолетов «Вальтер». Через несколько месяцев после допроса Д.С. Токарева, в ходе раскопок захоронений на территории дачного поселка УКГБ-УВД Калининской области близ Медного в августе 1991 г. были найдены гильзы калибра 7,65 мм и пистолетные пули от патронов того же калибра, с характерными следами полей и нарезов канала ствола, соответствующими пистолетам «Вальтер», а в ходе раскопок там же летом 1995 г. была найдена фабричная упаковка от пистолетных патронов калибра 7,65 фирмы Gustav Genschow. Находки подтверждают, что для расстрела польских военнопленных и в смоленском, и в калининском областных УНКВД использовались пистолеты «Вальтер» и патроны немецкого производства.

***Из архивных документов следует, что большинство этапов было крупнее: первый этап насчитывал 343 человека, самым большим был второй этап — 494 человека, а средняя численность остальных 17 этапов, прибывших из Осташковского лагеря в Калинин в апреле 1940 г., составляла 282 человека. Лишь пять последних этапов, прибывших в Калинин в мае 1940 г., были меньше, они насчитывали от 10 до 208 человек.