В Петербурге суд приступил к рассмотрению дела Виктора Филинкова и Юлия Бояршинова, которых ФСБ считает членами питерских ячеек «межрегионального террористического сообщества анархистского толка "Сеть"» (по состоянию на 14 марта 2019 года ФСБ России включила «Сеть» в список организаций, признанных террористическими— Ред.). За полтора года следствию удалось наскрести на четыре ячейки (по две в Пензе и Петербурге) десять молодых людей, якобы замышлявших поднять вооруженный мятеж, захватить власть и ликвидировать государственные структуры. Кто они, эти несостоявшиеся подрывники существующего строя, и как оказались связаны одной «Сетью»?

Самому юному, Илье Шакурскому, 10 апреля исполнится двадцать три. Это уже второй день рождения, который он встретит за решеткой. Учился на физмате Пензенского госуниверситета, в октябре 2017-го арестован, в декабре отчислен из вуза — за непосещение. В университете, говорят, ректора впечатлила поступившая на него жалоба следователя УФСБ: не выказал бдительности, проглядел «террориста».

В свои гражданские университеты Илья пошел еще старшеклассником — помогал центру спасения бездомных животных, придумывал разные экологические акции. Создал свою панк-рок группу, с тех пор за ним и закрепилось прозвище Спайк (по версии следствия, это конспиративная кличка, полученная при вступлении в терсообщество). После того как сагитировал ребят на очистку от мусора речки Мокши, в школу пришли полицейские с чиновниками городской администрации. Учеников оставили на классный час, где объявили Шакурского нацистом и рекомендовали держаться от него подальше. Сверстники, знавшие о нетерпимости Ильи к любым проявлениям расизма, посмеялись.

Спустя некоторое время он станет самым известным пензенским антифашистом — по ежегодным акциям памяти Стаса Маркелова и Насти Бабуровой, изобличающим неонацистов статьям, которые публиковал на разных ресурсах, и благодаря набравшей свыше миллиона просмотров видеозаписи, где противостоит дюжине провоцирующих его праворадикалов. Словесными перепалками заканчивалось не всегда — после другой такой стычки Илья на месяц окажется в больнице.

Арман Сагынбаев родом из Новосибирска, в Петербург переехал в 2013 году. Учился в музыкальной школе (аккордеон, фортепиано), увлекался программированием. Веган, занимался изготовлением веганских продуктов. «Арман всегда всем помогал, — говорит его мама Елена Стригина, — вечно притаскивал домой кошек и собак, лечил их. А однажды в мороз привел бездомного — отмыл, покормил, наутро отвез в приют. Когда сыну было 14, на него напали какие-то фашисты, жутко избили. С очень тяжелыми травмами, в том числе черепно-мозговой, отвезли в больницу. Я обращалась в правоохранительные органы, но никаких результатов это не дало. Одного из нападавших Арман встретил потом в колледже высшей информатики, куда поступил в 2010-м. Снова возник конфликт, оскорбления по поводу национальности, угрозы. Не смог он там учиться, ушел. Но думаю, не только случившееся с ним привело моего сына в антифашизм, он всегда был за справедливость».

Были убиты эксперт Николай Гиренко, антифашисты Тимур Качарава, Александр Рюхин, Алексей Крылов, Федор Филатов, Илья Джапаридзе, Стас Маркелов, Анастасия Бабурова.

Тимура Качараву «вели» с акции по раздаче еды бездомным и зарезали на Невском проспекте в Петербурге. Алексея Крылова, как и Александра Рюхина — в Москве, по пути на концерт популярных у антифа музыкальных групп.

Необходимость уметь защитить себя и обеспечить безопасность проводимых мероприятий приводила антифашистов в секции самообороны, тиры, стали обзаводиться и гражданским оружием. Иван Хуторской организовал антирасистский турнир по смешанным единоборствам «Не сдавайся!» памяти Федора Филатова. Первый провели в 2009-м, в том же году Хуторской был застрелен нацистами. Турнир жил, стал ежегодным и проходил в разных городах — в том числе в Пензе и Петербурге, где одним из организаторов был Игорь Шишкин (обвиняемый по делу «Сети», заключивший сделку со следствием иприговоренныйк 3,5 годам заключения).

Общность антифашистских убеждений, участие в социальных акциях («Еда вместо бомб», фримаркеты, бесплатные кинопоказы, лектории) и сводили нынешних фигурантов друг с другом. В антифа-среде легки на подъем: поехать автостопом в другой город на какое-то интересное мероприятие, вписаться на ночлег к еще вчера незнакомому товарищу — обычное дело. На одном из московских концертов Арман Сагынбаев познакомится с Дмитрием Пчелинцевым, через пару лет они увидятся в Петербурге, на выступлении музыкальной группы Дмитрия.

На другом московском концерте встретят друг друга Виктор Филинков и его будущая жена Александра. К тому времени она знала некоторых ребят из Пензы, где прежде училась в художественном училище на дизайнера; вместе с Виктором скатаются туда пару раз. Саша на момент их знакомства уже перебралась из Подмосковья в Петербург, общалась с Шишкиным и Бояршиновым.

Юлиан Бояршинов — из семьи петербургских художников. Активный участник зоозащитных, экологических акций, один из организаторов питерских фримаркетов. Друзья говорят о нем как об исключительно миролюбивом парне, способном расположить и переубедить даже самого жесткого оппонента. Среди изъятого у него при обыске — «Настольная книга по консенсусу». Чтобы помогать родителям-пенсионерам, Юлиан оставил учебу в ИТМО и устроился промышленным альпинистом. По пути на крышу, с которой предстояло убрать наледь, ему попадется на чердаке банка с дымным порохом (маломощное взрывчатое вещество, используемое в пиротехнике). Этого хватит, чтобы кроме статьи об участии в терсообществе у него была еще одна — 222-я. Током Юлика не пытали, но поместили в пресс-хату, в камеру на 150 человек. Бояршинов признает вину. ЕСПЧ принял жалобу его защиты на пыточные условия заключения.

Виктор Филинков — гражданин Казахстана, до окончания школы жил в Петропавловске. В 2013-м поступил в Омский госуниверситет на информатику и вычислительную технику. Осенью 2016-го переедет в Петербург, к Александре, на другой год они поженятся. Свою историю любви ему придется излагать в протоколе допроса, разъясняя следователю, как сложилась их вовсе не террористическая, а семейная ячейка: «Я осознал, что влюблен. Понял, что не могу жить вдали от нее».

Филинков передаст на волю свои дневники, где по минутам опишет все, что с ним происходило. Их опубликуют с Сашиными рисунками по словесному описанию Вити: минивэн, в котором его пытали, электрошокер, кабинет следователя.

Друзья, когда им удается увидеть Виктора на суде по продлению меры, отправляют ей фото и краткие отчеты в мессенджере. В ответ прилетает пульсирующее, словно выбитое морзянкой, точка — удар сердца, тире — размазанная по щеке слеза: «Скажите Вите, что я люблю его!»

Из СИЗО он напишет: «Страха перед заключением у меня нет, только страх потерять связь с реальностью и свою личность, утратить интеллект и аналитические способности».

Когда Витю арестовали, Александра набросала для тех, кто хотел переписываться, несколько интересных ему тем: «Все, что связано с наукой и технологиями, а еще социология, политология, история и разоблачение лженаук».

Читать Витя выучился в три года. Как рассказывает мама, Наталья Филинкова, книжки для малышей не вызывали у него особого интереса — любил энциклопедии и журнал «Наука и жизнь». В детсадовском возрасте освоил компьютер, первоклассником помогал старшей сестре делать дипломную работу. Учился на пятерки и четверки, одна тройка — по биологии. «Учительница очень верующая была, он с ней дискутировал, когда до теории Дарвина дошло, — объясняет мама. — Но она его уважала, что умеет свою позицию аргументированно доказывать. Он и не дрался никогда, потому что считал, что любого можно убедить. А еще — что всегда надо говорить правду. Мог и учителю сказать: у вас там ошибка на доске. А тот ничего: смотрите, говорит, один Виктор заметил, молодец! Для школы он очень много программ разработал, они ими до сих пор пользуются, компьютеры вечно всем чинил и с учебой помогал. Вите одному во всей школе разрешали ходить в чем хочет и носить длинные волосы. К выпускному только попросили чуть подкоротить, а то неудобно — глава города на площади должен был грамоту ему вручать — как лучшему ученику года. Он победитель многих олимпиад, я вот все его дипломы собрала, когда к следователю поехала… И характеристики ему очень хорошие написали — из школы, от друзей, не побоялись «террористической» статьи. Никто в это не верит».

В заключении Виктор взял в привычку заучивать стихи и тексты песен, чтобы тренировать память. И еще завел тетрадку для отработки почерка. Навыка писать от руки нет, а теперь столько получает открыток и писем — ему неловко, что людям приходится с трудом разбирать его каракули.

Яне Теплицкой из питерской ОНК, когда навещала Виктора в пору ознакомления с делом, сказал, что оно ему вообще не интересно. И никакие крутые штуки (вроде измерения расстояния между ожогами от электрошокера, которое сообразил применить через неделю после пыток) для своего оправдания придумывать не собирается.

«На мой шутливый вопрос — ну эй, ты же не можешь сказать, что у тебя нет на это времени? — серьезно ответил, что правда нет. Потому что занимается интересными ему вещами: учит три языка (латынь, английский и шведский), несколько наук и так далее. Он долго перечислял, я не все успела записать», — сожалеет Яна.

Некоторые в прежние годы интересовались историей анархизма и другими направлениями, где находили близкие им идеи солидарности и братства. Читали Фромма и Фуко, Кропоткина и Бакунина; среди изъятых книг, отнесенных теперь к вещдокам, есть и Лев Толстой («Суеверие государства»), и Маркс («Наемный труд и капитал»).

Кто-то вовсе аполитичен — как повар Михаил Кульков, сдружившийся с нынешним подельником Максимом Иванкиным во время учебы в колледже и успевший за компанию с ним поучаствовать в раздаче еды бездомным и вещей для малоимущих.

Другие называют себя антиавторитариями, третьи — трансгуманистами.

Попытка Виктора Филинкова разъяснить свои взгляды тюремному психологу едва не свела с ума самого доктора: «Характер странный, чудаковатый. Говорит, что «либертарный коммунист». Шизотипическое расстройство личности», — сказано в заключении.

Из общего у всех обвиняемых — приверженность антифашизму. Но антифашизм — не идеология, а убеждения всякого соблюдающего внутреннюю гигиену человека.

Взявшись маркировать «терсообщество» как анархистское, следователи не учли известной истины: среди анархистов не может быть никакой иерархии, они не признают лидерства. Но юридическое определение террористического сообщества требует наличия руководителей.

О том, как такую роль примеряли Дмитрию Пчелинцеву, он расскажет в заявлении о пытках: «С меня стали стягивать трусы, они пытались присоединить провода за половые органы. Я стал кричать и просить перестать издеваться. Они стали твердить: "Ты лидер". Чтобы они остановили пытки, я отвечал: "Да, я лидер"».

Выбитых признаний не хватало, чтобы сложить весь необходимый для терсообщества комплект: устойчивая группа лиц, заранее объединившихся с целью террористической деятельности, стабильность состава, согласованность действий.

Никакого стабильного состава не было. Михаил Кульков и Андрей Чернов (работал на заводе слесарем-сборщиком) познакомились в 2012-м и с тех пор не виделись, пока их вместе не повезли в УФСБ на предъявление окончательного обвинения. Другие и вовсе не встречались прежде — как Шакурский и Шишкин, например.

Инженер-конструктор Василий Куксов, до ареста певший в филармонии и выступавший на бардовских фестивалях, поучаствовал в пяти «полевых выходах», как трактует следствие походы в лес и страйкбольные игры. Там, согласно его показаниям, Шакурский «учил способам устройства временного жилища из подручных материалов», а сам Куксов — «методам добычи пищи в лесу, сбора ягод, грибов и ловли мелких зверьков». На других выездах пензенцы устраивали полосы препятствий, сплавлялись по реке, перетягивали канат. Для игры в страйкбол собиралось порой до трех десятков человек, а иногда уходили в лес втроем-впятером. Среди разыгрываемых сценариев случались и «атаки воздушного противника», в которого понарошку палили из макета гранатомета, и штурм захваченного террористами здания детского лагеря.

Страйкбол, к слову сказать, официально признанный в России вид спорта. Определяется как военно-тактическая и командная игра, для которой характерна «высокая степень копийности (вплоть до полного соответствия) существующим военным формированиям».

Но обвинение квалифицирует их игры как «полевые выходы» по отработке навыков для осуществления террористической деятельности. Заснятая на видео самодельная растяжка — петарда с привязанной к ней леской и спичечным коробком — идет как свидетельство обучения минно-взрывному делу. Приобретенное и оформленное как положено гражданское оружие тоже плюсуется к доказательствам: «Шакурский в дневное время, выполняя отведенную ему роль, умышленно, с целью совершения преступлений террористической направленности и подготовки к ним, находясь в магазине «Охота»… приобрел огнестрельное оружие Сайга».

И даже когда не установлены ни место, ни время, ни участники событий, следователь уверенно описывает, как было дело:

«…в неустановленное следствием время, но не позднее июля 2016 г. Пчелинцев Д. Д., действуя согласованно с неустановленным лицом… в неустановленном месте на территории Санкт-Петербурга и Ленинградской области предложил неустановленным местным анархистам… принять участие в деятельности межрегионального террористического сообщества «Сеть» в качестве членов боевых групп, разъяснив при этом цели и задачи террористического сообщества, направленные на насильственное изменение конституционного строя РФ…»

Сага о злодейском умысле «террористов» с осени 2016 года разворачивается бойчее, обрастая все более опасными деталями. Именно тогда, как показывают обвиняемые, с ними вступил в контакт якобы разочаровавшийся в своих соратниках националист под именем Влад Добровольский (в материалах дела — агент Кабанов). Не исключено, что поработал он не только в Пензе, но и в Петербурге, куда приезжал в марте 2017 г.

А в апреле сокурсник Шакурского Егор Зорин, который общался и с другими антифашистами, написал в мессенджере о приключившейся с ним скверной истории. Работавший в баре приятель Егора угостил в подсобке «косячком» — куда тотчас ворвались полицейские.

Согласно свидетельским показаниям оперативного сотрудника УФСБ Шепелева, к весне 2017 года имелась информация о проведении так называемого съезда анархистов в Петербурге. Однако, сообщает Шепелев, «на тот момент объективная доказательственная база была незначительная, комплекс ОРМ (оперативно-разыскных мероприятий) был продолжен»; а когда «к октябрю 2017 г. поступила информация, что Зорин Е. Д. привез из Санкт-Петербурга наркотические средства… было принято решение о его задержании 18 октября 2017 г.». (Зорин приезжал в Петербург в конце февраля — начале марта, в дни «съезда»).

То есть признается, что к весне 2017-го достаточных для возбуждения дела доказательств не имелось. Пополнять их было особо не из чего — к тому времени нынешние «подельники» практически перестали общаться, сошли на нет даже игры в страйкбол.

Тут и берут в оборот Зорина — по прошествии восьми месяцев с того времени, как он якобы привез из Петербурга запрещенные вещества, его во второй раз подлавливают на наркотиках. Указанная опером дата задержания не соответствует фактической: в постановлении о возбуждении дела по наркотической статье написано, что Зорин задержан утром 17 октября. После суток, проведенных в УФСБ (другие обвиняемые не исключают, что Егора тоже пытали), он пишет явку с повинной: признает участие в террористическом сообществе, которое якобы создал Шакурский. Благодаря этим показаниям 18 октября возбуждается уголовное дело «Сети».

19 октября 2017 г. задерживают Шакурского, затем других. Зорин станет единственным, кого после двух месяцев в СИЗО выпустят под подписку о невыезде. В августе 2018 г. уголовное дело по террористической статье в отношении Зорина будет прекращено — поскольку он добровольно прекратил участие в террористическом сообществе, сообщил о его существовании и активно способствовал расследованию преступлений.