Задержание и Виктора Филинкова, и Игоря Шишкина проводилось под эгидой одного и того же сотрудника УФСБ — старшего оперуполномоченного Константина Бондарева. Им же проводились первые опросы обоих фигурантов. И в том и в другом случае время фактического задержания не соответствует запротоколированному: у Филинкова выпали около 30 часов, у Шишкина — свыше 40.

В рапорте Бондарева указано, что Филинков был задержан им на Шпалерной, 25 (адрес УФСБ), 24 января 2018 г. в 21:35, а в 23.25 доставлен старшему следователю СС УФСБ Геннадию Беляеву.

Хотя в действительности Виктора задержали в аэропорту Пулково 23 января, около 19 часов.

В судебном заседании по мере пресечения Филинкову 25 января оглашалось подписанное Беляевым постановление о возбуждении ходатайства по избранию в качестве меры содержания под стражей. Оно подкреплялось в том числе такими аргументами:

К постановлению с ходатайством прилагалась копия карточки пассажира Филинкова В. С., вылетающего рейсом В2 946 с отправлением в 20:45 и с отметкой «Проверка в кабине: 23.01.2018, 18:21:30».

После фактического задержания в аэропорту сотрудники УФСБ возили Виктора в отделы полиции для проверки по базам МВД и на обследование в городскую больницу № 26. После чего, как заявит впоследствии Филинков, его несколько часов пытали с применением электрошокера в служебном микроавтобусе. Затем — обыск по месту жительства, и только после всего этого Виктора привозят на Шпалерную.

Следователь Беляев оформляет протокол задержания Филинкова с 00:15 25 января. При этом в протоколе проведенного им допроса значится, что уже в 23:50 24 января Филинков, признавая свое участие в анархистской организации, заявил, что она «не является террористической, поэтому я считаю, что ничего плохого я не сделал».

О пытках Виктор заявит 26 января, многочисленные следы характерных для электрошокера ожогов, гематомы и ссадины зафиксируют члены ОНК Петербурга. Формальные проверки, проведенные прокуратурой и Следственным комитетом, не выявят нарушений в действиях сотрудников УФСБ, в возбуждении уголовного дела о пытках будет отказано. Военные суды двух инстанций сочтут отказное постановление обоснованным и законным. Исчерпав все национальные средства правовой защиты, Виктор Филинков обратился с жалобой в ЕСПЧ.

Но помимо пыток, применение которых в России доказать не удалось, есть, по убеждению адвоката Черкасова, и иные основания признать недопустимыми те доказательства, что были получены в результате того ночного допроса.

В своем ходатайстве, направленном следователю Беляеву, адвокат указывал: почти 30 часов его подзащитный не имел статуса задержанного или подозреваемого, в результате чего был лишен права на защиту, все это время ему не предоставлялось горячее питание, вода, не давали спать. Все это Черкасов оценивает как «оказание дополнительного психологического воздействия в виде изощренной пытки и умаления человеческого достоинства». После чего Филинков был подвергнут допросу в ночное время, хотя ввиду пережитого «находился в психологически и физически истощенном состоянии, не мог реально воспринимать действительность и осознанно руководить своими действиями».

Согласно ч. 3 ст. 164 УПК РФ, следственные действия в ночное время (с 22 до 6 часов) не допускаются, за исключением случаев, не терпящих отлагательства. Но в протоколе допроса Филинкова такие обстоятельства не указаны. К тому же, как отмечает Черкасов, у следователя было достаточно времени для допроса – с момента задержания в аэропорту Виктор находился под контролем сотрудников УФСБ уже более суток. На основании изложенного адвокат требовал признать протокол ночного допроса своего подзащитного, проведенного с нарушением норм УПК РФ, недопустимым доказательством.

Игорь Шишкин тоже не жаловался (и в отличие от Филинкова не станет и впоследствии заявлять о пытках), подписал добровольное согласие на то, чтобы его опрос Бондаревым длился целые сутки – с 03:15 26 января по 03.30 27 января 2018 года, как фиксируется в материалах дела.

На процессе по уголовному делу Шишкина даже судья изумится: «Что это за оперативные действия такие, которые длились сутки?» И обратит внимание на нестыковки: по одним бумагам задержали 26-го, а по другим — 27 января. Шишкин, переглянувшись со своим адвокатом Динзе, предпочтет ответить, что точно уже и не вспомнит.

В рапорте Бондарева указано, что Шишкин И. Д. был им задержан на Шпалерной, 25, в 03:15 26 января; после проведения опроса, в 03:30 27 января, сопровожден на медицинское освидетельствование в городскую больницу, а к 11:30 доставлен к следователю Беляеву. Тот составляет протокол задержания с 12:15 27 января, где одновременно указывает, что уже в 11:10 того же дня Шишкин заявил: «С моим задержанием согласен. Подозрения в отношении совершения мной преступления, предусмотренного ч. 2 ст. 205.4, признаю».

При этом 26 января якобы еще не задержанный на тот момент Шишкин пишет заявление на имя главы УФСБ (есть в материалах дела), где сообщает, что все имеющиеся у него травмы получены накануне на тренировке по смешанным единоборствам, претензий к сотрудникам управления не имеет.

Но в деле также есть справка из больницы (куда сотрудники УФСБ возили Игоря на освидетельствование и где его обследовали на МРТ) с диагнозом «перелом нижней стенки глазницы». Трудно поверить, что, получив такую травму на тренировке, он бы сам не обратился за медицинской помощью, пока находился на свободе.

Вскоре после задержания Шишкина его жена Татьяна расскажет журналистам, что, когда он пропал вечером 25 января, она первым делом позвонила в спортклуб, где Игорь тренировался. Но там ей ответили, что сегодня он не приходил.

19 февраля 2018 г. в ВСО СК России по Санкт-Петербургскому гарнизону поступает рапорт полковника Козлова С. И., замначальника СИЗО-3 (куда 27 января был помещен Шишкин), с сообщением о преступлении, предусмотренном п. «а» ч. 3 ст. 286 УК РФ (превышение должностных полномочий с применением насилия). Объектом проверки становится Константин Бондарев. По ее итогам капитан юстиции Жемердей Г. Н. 20 марта выносит постановление об отказе в возбуждении уголовного дела.

Ничего удивительного в том нет, но вот сам текст постановления содержит несколько открытий, достойных новой проверки.

Сообщается, что при поступлении Шишкина И. Д. в изолятор осмотревший его фельдшер выявил следующие телесные повреждения: «мелкоточечные ушибы и гематомы по всей поверхности спины, ягодиц, задней поверхности бедер, потертости в области левого лучезапястного сустава». Далее приводятся ссылки на заявления Шишкина и материалы его опроса (за 27–30 января), где он указывает, что претензий не имеет, травмы (кроме той, что на запястье: от наручников) получил на тренировке.

Цитата: «В ходе занятий им с партнером (его фамилию Шишкин И. Д. назвать отказался) отрабатывались удары руками и ногами по корпусу, голове, рукам и ногам. В ходе названной тренировки им и были получены выявленные у него телесные повреждения».

Напомним, к этому времени Шишкин уже признался в участии в террористическом сообществе, а вот фамилию спарринг-партнера из него вытянуть якобы не смогли. И у проверяющих не возникает вопросов, как можно было получить «мелкоточечные удары» от ног и рук спарринг-партнера, да еще по всей спине и ниже. Притом что Шишкин – опытный боец, неоднократный призер антифа-турниров по смешанным единоборствам «Не сдавайся!».

Фельдшер СИЗО, так описавший травмы Шишкина, явно не случайно употребил термин «мелкоточечные удары», а не ожоги – как описали эти повреждения на теле Шишкина члены ОНК Петербурга Екатерина Косаревская и Яна Теплицкая, добившиеся его осмотра в присутствии начальника и медика изолятора 2 февраля. Осмотр велся под видеорегистратор, работали установленные в помещении стационарные камеры (записи с них потом ожидаемо объявят «не сохранившимися»). Правозащитницы зафиксировали десятки точечных ожогов на теле Шишкина, отрисовав их расположение на схематичном изображении человеческого силуэта (фотографировать членам ОНК не дают). Игорь при этом был раздет до трусов; до того, чтобы снять их в присутствии девушек, дело не дошло.

Между тем пензенский фигурант Дмитрий Пчелинцев в своем письме рассказывает:

К моменту проводимой ВСО СК проверки акт осмотра Шишкина членами ОНК был обнародован, цитировался многими СМИ. Екатерина Косаревская направляла эти материалы и в УФСБ, и в прокуратуру. Но членов ОНК проверяющие не опросили, составленный ими акт в перечне исследованных материалов не упоминается.

Удовлетворились объяснениями самого Константина Бондарева. Он, разумеется, показал, что «в УФСБ к Шишкину И. Д. насилие, психологическое, физическое воздействие не применялись, ударов кто-либо не наносил».

Далее по тексту – примечательная небрежность, допущенная при составлении текста отказного постановления: там, где приводятся слова Бондарева о том, как Шишкин «пояснил, что получил названную травму [гематому в области левого глаза] 25 января 2018 около в ходе тренировки по единоборствам».

Выказанная им небрежность к составлению текста преподносит не одну находку пытливому уму. В материалах дела Шишкина значится, что он был задержан 27 января на Шпалерной. А в тексте подписанного Жемердеем отказного постановления приведены взятые у Бондарева пояснения, согласно которым он задержал Шишкина «25 января 2018 г. около 18 часов… рядом с домом по месту жительства» и «в тот же день Шишкин И. Д. был доставлен в УФСБ».

Проверяющего такие расхождения не смутили, и он не задался вопросом, где же был Шишкин и что с ним происходило в эти «пропавшие» 40 часов.

К тому же он ведь сам заявил, что претензий к сотрудникам УФСБ не имеет, и попросил не проводить доследственную проверку.

Но можно ли было ожидать иного, если в ту же ночь, когда Игорю так убедительно разъясняли перспективы отказа от признания вины, на Шпалерную привезли и допрашивали его молодую жену? В статусе свидетеля, с половины первого ночи. На что Татьяна, разумеется, тоже подписала добровольное согласие (обоснований ночного допроса свидетеля в протоколе не приводится) – а какой тут может быть выбор, когда муж фактически в заложниках.

В протоколе ее допроса, кстати, тоже есть указание на то, что фактическое задержание Шишкина произошло вовсе не 27 января. Следователь задает ей вопрос: «Что можете объяснить относительно переписки, обнаруженной в компьютере вашего супруга?» Татьяна поясняет – переписывалась со своим знакомым, пытаясь узнать у него местонахождение супруга, но безрезультатно. Это протоколируется, напомним, в первые часы 26 января. То есть, выходит, до того как сотрудники ФСБ, по их официальным данным, задержали Шишкина.

За несколько месяцев до описываемых событий, в ноябре 2017 г., начальник УФСБ генерал-лейтенант Александр Родионов направил председателю Законодательного собрания Петербурга Вячеславу Макарову ходатайство о поощрении пятерых особо отличившихся сотрудников управления. В том числе – старшего оперуполномоченного капитана Бондарева Константина Александровича, «за особые заслуги в деле обеспечения безопасности, законности и правопорядка на территории Санкт-Петербурга, проявленные при этом высокие профессиональные качества, инициативу и настойчивость».

Решением депутатов инициативному и настойчивому Бондареву вынесли благодарность Законодательного собрания. Напрасно не вручили еще и наградные часы – чтобы следил за временем, даже при чрезмерной увлеченности своей работой.