24-летний программист Виктор Филинков уже больше года за решеткой. Содержание в СИЗО усугубило хронические заболевания и добавило новые.

По заключению руководителя 124-й лаборатории медико-криминалистической идентификации профессора Владимира Щербакова, последствия воздействия электротоком не ограничиваются повреждениями зон непосредственного контакта, а сказываются на состоянии всего организма. При прохождении тока нарушается кровообращение и дыхание, что чревато повреждением нервных клеток, кровоизлиянием в мозг и его органическими изменениями. Среди возможных последствий — эпилептический статус, спонтанные судорожные припадки, расстройство сознания, астеническое состояние.

О пытках с применением электрошокера Филинков заявил еще 26 января прошлого года, на третий день после его задержания сотрудниками питерского УФСБ. И потребовал отвода следователей, присутствовавших при истязаниях.

«Мы не раз указывали, что Виктор готов дать показания, но только не этим следователям, просим их заменить, однако все наши ходатайства отклонялись, — поясняет адвокат Виталий Черкасов. — Ознакомившись с делом, мой подзащитный все же решил дать показания руководителю следственной группы Геннадию Беляеву, чтобы обозначить свою позицию».

Виктор убежден, что в материалах дела нет доказательств его причастности к инкриминируемому преступлению.

В обвинительных заключениях, предъявленных как пензенским, так и питерским фигурантам, воспроизводится один и тот же зачин:

Виктор Филинков переехал в Петербург из Омска (где учился в госуниверситете) только в сентябре 2016-го. Как следует из его показаний, «стойкие антифашистские убеждения» приобрел еще в школьные годы. Будучи студентом, «имея четкую гражданскую позицию демократа», принимал участие в различных акциях, в том числе проводимых «Антифашистским действием» рейдах помощи бездомным и обездоленным «Еда вместо бомб».

«Во время моего проживания в Омске с мая 2013 по сентябрь 2016 года я не раз подвергался нападениям различных праворадикалов, нацистов, фашистов, — говорится в показаниях Виктора. — Также мне известно о многих их нападениях на моих друзей. По моему убеждению, некоторые нападавшие были связаны с Центром противодействия экстремизму МВД России и являлись провокаторами. Нападения происходили в том числе и с применением колюще-режущих предметов и травматического оружия. В других городах России такие нападения заканчивались и летальным исходом — например, убийство Тимура Качаравы в Петербурге и убийства Станислава Маркелова и Анастасии Бабуровой в Москве».

Трагической статистикой тех времен и необходимостью быть готовым защитить себя и своих товарищей Филинков объясняет получившую в среде его друзей популярность кружков самообороны, тренировок в тирах и приобретения разрешенного оружия.

Следствие же трактует эту практику иначе — усматривая в ней следование «внедренным в обиход террористического сообщества заранее разработанным методам глубокой конспирации».

Ролевые игры в лесу, собиравшие порой до трех-четырех десятков участников, проходили по разным сценариям — изображали то бойцов РККА, а то и спецподразделение ФСБ, штурмующее здание захваченного террористами детского лагеря.

Но в самой ФСБ такие игры сочли за «тренировки по приобретению тактических навыков ведения боевых и диверсионных действий в составе вооруженного партизанского подразделения против госслужащих и объектов органов государственной власти».

По версии следствия, роли («разведчик», «тактик, «связист», «медик» и т.п.) распределялись внутри «боевых групп» «Сети» «для достижения эффективного взаимодействия между членами террористического сообщества» с целью «насильственного захвата и ликвидации государственных органов и институтов государственного управления», «насильственного свержения власти в России».

Осуществить такой глобальный замысел десяток парней из Пензы и Петербурга якобы планировали путем «вооруженного нападения на сотрудников правоохранительных органов, военнослужащих, здания полиции, склады с вооружением, военные комиссариаты, помещения, занимаемые политическими партиями, государственные учреждения и объекты инфраструктуры».

В деле нет никаких сведений о проработке какой-то конкретной планируемой операции — с указанием объекта, времени. Что же до перечисленных в обвинении «преступных навыков», то овладеть ими свободно предлагают многие коммерческие центры. Например, питерский центр тактической и огневой подготовки «Партизан», который позиционирует себя как «уникальная организация, помогающая государству поднимать уровень своей национальной безопасности» и входит в объединение ДОСААФ.

Именно на этой базе, согласно имеющейся в деле справке оперативного сотрудника Константина Бондарева, Юлий Бояршинов совместно с другими участниками сообщества проходил обучение военно-прикладным дисциплинам. Полученные там навыки теперь зачислены в доказательства обвинения.

По словам адвоката Виктора Филинкова, предъявленное его подзащитному обвинение строится главным образом на изначальных показаниях других фигурантов. Хотя основная их часть — Дмитрий Пчелинцев, Илья Шакурский, Арман Сагынбаев — давно отказались от первичных показаний, заявив, что дали их под пытками. Но материалы питерского дела обходят молчанием эти новые вводные. Зато изобилуют цитатами из признаний первого этапа, где обвиняемые изобличают себя и других.

Очевидный дефицит убедительных доказательств пытаются восполнить хоть чем-то. В перечне доказательств, включенных в обвинительное заключение, есть, например, материалы опросов трех коллег Филинкова по работе. Они сообщают, как Виктор рассказывал об имеющемся у его жены оружии («гладкоствольное, разрешенное к использованию гражданскими лицами и официально зарегистрированное», — говорится в материалах дела).

Адвокат Черкасов обращает внимание на то, что питерская следственная группа очень активно использует материалы, «позаимствованные» из пензенского дела, хотя дела эти автономны. В частности, предъявленное Филинкову обвинение относит к доказательствам два условных документа из пензенского дела: так называемый «Свод Сети» (описание структуры, целей и задач сообщества) и «Протокол съезда-2017», будто бы фиксирующий происходившее в Петербурге на «конспиративной квартире» тайное мероприятие, на котором обсуждалось, как «расшатать политическую обстановку в стране», приблизить революцию и смену власти.

— Но совершенно непонятно, каково происхождение этих документов — кто и когда их создал, редактировались ли они кем-то впоследствии, откуда поступили — ничего нет об этом в материалах дела, — отмечает адвокат. — И ничто не указывает на то, что данный текст имеет какое-то отношение конкретно к моему подзащитному. Нет никаких подтверждений тому, что Филинков реализовывал что-то из приписываемых участникам встречи преступных планов.

В целом, по мнению адвоката, фактура обвинительного заключения скорее сложена из вольных умозаключений следователей.

— Мы идем в суд с твердым убеждением: нет допустимых доказательств об участии Филинкова в каком-то террористическом сообществе, — говорит Черкасов. — Но Виктор понимает, что готовиться надо к обвинительному приговору, — он прекрасно осознает, что происходит вокруг.