Птыча небесная

Название селу когда-то обеспечили охотники на диких уток и другую птицу, которой и сейчас на окрестных лесных озерах полно. Хотя Птыча — не глухомань. Стоит на международной автотрассе, через село проходит железная дорога, газ подведен, асфальт — почти везде, интернет — почти у всех, даже свой сайт у громады есть, активно наполняется. Но всеукраинскую, даже международную скандальную известность село приобрело благодаря тому, что получило название «межконфессиональной войны». Она тянется почти столько же, сколько война на Донбассе. Периоды активного противостояния, с драками до крови, проклятиями, кусками арматуры и баллончиками со слезоточивым газом, кордонами полиции между противоборствующими сторонами, обилием телекамер и миротворцами в лице представителей миссии ОБСЕ сменяются затишьем — как правило, до следующего большого православного праздника.

Формально причина противостояния — храм Успения Пресвятой Богородицы, единственный в селе. Первое упоминание о нем датировано 1864 годом (Переверзев К.В. Справочная книга о приходах и монастырях Волынской епархии. Житомир: Электрическая типография М. Дененмана, 1914). Когда точно на месте старинной деревянной церкви появилась нынешняя, мне выяснить не удалось. Зато известно, что последние 47 лет, вплоть до поздней осени 2014-го, здесь служил местный священник УПЦ (МП) отец Микола (Сысонюк). Несколько поколений мирян к нему относились, как положено, с почтением и любовью.

Спрашивали: разве Бог не услышит материнские молитвы о сыновьях на родном, украинском языке вместо церковнославянского, где половина слов — непонятна? Потом кто-то обратил внимание, что батюшка поминает солдат из Птычи не как воинов, что защищают родную страну, а как странствующих… Интернет и телевизор положили конец сомнениям. Инициативная группа получила от сельсовета добро на проведение опроса: сколько человек поддерживают Московский патриархат, то есть выступают за статус-кво, сколько — хотят создания громады Киевского патриархата, со всеми вытекающими переменами.

2 ноября 2014 года организаторы пошли с урнами для голосования по улицам. Вечером бюллетени, кстати, «освященные» штампом приходского совета церквей УПЦ (МП), подсчитали. Из 1100 жителей Птычи, за вычетом детей и тех, кто на заработках за границей, 407 человек проголосовали за Киевский патриархат, 305 — за Московский. И тут отец Микола сообщил, что демократия демократией, а церковь Успения Пресвятой Богородицы с 1996 года в собственности громады УПЦ (МП), фактически приватизирована, есть соответствующее решение Ровенского облисполкома. А молиться в одном храме по очереди с представителями Киевского патриархата — такое компромиссное решение предложили — церковный устав ему не позволяет.

Что было дальше? Воспоминаний достаточно у обеих сторон.

Были суды, включая апелляционный, который выиграла УПЦ (МП): в уставе религиозной громады записано, что в случае ее, громады, ликвидации церковь переходит в собственность Ровенской епархии. Было обращение областных депутатов к Раде с просьбой в принципе запретить приватизацию культовых объектов церковными институциями. Были протесты на судебные решения: единственным законным собственником земли под храмом является местная громада, а не представители любой из конфессий.

Спорный объект решением суда, от греха подальше, опечатали. Возле ограды, в зависимости от того, насколько накалены страсти, несли круглосуточное дежурство один или несколько экипажей полиции. Верные УПЦ (КП) собирались на службы в церковной сторожке, где у входа вывесили государственный флаг. Верные УПЦ (МП) — в убранном иконами и рушниками гараже во дворе священника Сысонюка. «Верные» по-украински в контексте значит «прихожане».

Только раз вся Птыча целиком, одевшись в черное, встала по сторонам трассы, чтобы встретить траурный кортеж и внести на руках в храм, открытый по такому исключительному поводу, «цинк», покрытый сине-желтым флагом. Солдат Микола Гуменюк (21 год) погиб в Иловайском котле. Тела из котла смогла забрать осенью 2014 года спецгруппа медиков и военных. Миколу похоронили на Краснопольском кладбище в городе Днепре как временно неустановленного защитника Украины. Матери, получившей извещение «пропал без вести», велели сдать пробы ДНК. Так и опознали сына. Перезахоронение провели 4 августа 2018 года, с воинскими почестями.

На следующий день на двери церкви снова висели замок и полоска бумаги с печатью. Никто никому ничего ни уступать, ни прощать не собирался.

После томоса

— …Что-то вы вопросы задаете, как следователь!

Сельский голова Ярослав Леонтьевич Вознюк переписал в тетрадь данные моих документов: журналисты — зло не меньше «титушек». Их появление здесь будто сдирает на ране подсохшую корочку. Ездят, ездят, даже российские пропагандистские телеканалы «под прикрытием» пробирались. И создается впечатление, что в селе только и заняты религиозными междоусобицами, других дел нет. А если вообразить, что Птыча — модель Украины в миниатюре?

Похоже, пан Ярослав сожалел, что когда-то взял на себя роль Центризбиркома — огласил на сходе, на лужайке возле церкви, результаты того самого опроса, выразил волю большинства. Меньшинство обижается. Ждет, когда притеснять их начнет — за веру православную, понятно. Хотя как он мог иначе поступить? Храм для всех одинаково родной, и сельрада с отцом Миколой прежде находили взаимопонимание:

— Средства выделить на ремонт, купола перекрыть, позолотить, мастеров обедом накормить? Пожалуйста!

Из окна кабинета Вознюка хорошо видны церковь и полицейская легковушка перед ней. Теперь вот так отношения строятся. Голова рассказал несколько историй, из которых следовало, что именно прихожане УПЦ (МП) чаще обращаются к нему с просьбами материального характера, будто проверяют. И отказов не было ни разу.

— Люди давно говорили, что хотят молиться на украинском. Но процесс шел спокойно и пришел бы куда надо. Если бы не война… Тут у многих «тарелки». Россия нас фашистами называет, как будто это Украина на нее напала…

Конечно, идеальным решением стало бы сооружение в Птыче еще одной церкви. Но, во-первых, нет средств, во-вторых, стройка — процесс долгий, в-третьих, рождается в селе меньше, чем умирает, и значит, вложения могут не оправдаться. Ну и каждая из сторон уверена, что имеет право остаться в «дедовском» храме.

Отца Миколу я решила не беспокоить. Старый священник за время конфликта похоронил жену, ушел на покой. Епархия УПЦ (МП) прислала в гараж «заместителя», отца Григория, человека энергичного, а главное, не местного. В сторожку на воскресные службы приезжает отец Игорь, священник новой Православной церкви Украины, тоже не местный. Микола Ковальчук, староста громады УПЦ (МП), работает на строительстве в другом селе, дома застать тяжело.

С Михайлом Войтюком, старостой громады ПЦУ, в миру — депутатом местного совета, предпринимателем, хозяином «Крамниці патріотів», продуктовой лавки с яркой вывеской под флагами, что неподалеку от храма, мы накануне по телефону условились о встрече. Но пан Михайло перестал брать трубку. В сельраде, замявшись, объяснили: срочно отбыл из Птычи по делам. В конце концов, Войтюк ответил и поразил меня информированностью: с кем я виделась и о чем беседовала. Хоть, честно, это далось непросто.

— Вы чья? — спросили в лоб женщины на остановке маршрутки. Имелось в виду, какого патриархата прихожанка. Расценив заминку не в мою пользу, только рукой махнули, отвернулись. А ведь сначала улыбались приветливо!

В следующий раз я решила не повторять ошибку. Сказала: «Агностик».

— Ага. Штунда, — вполне благожелательно отреагировал собеседник. «Штундами» здесь называют баптистов, иеговистов и представителей других протестантских церквей — они в конфликте не участвуют, со всеми по-прежнему здороваются. Попутно узнала, что в «Крамниці…» сторонники УПЦ (МП) не отовариваются, и даже хлеб не берут, предпочитают другой магазинчик.

Зато 83-летняя пани Мария в разговор включилась с охотой. Расспросила о Киеве, о выборах президента. Одобрила нынешний курс:

— Своя держава — своя церковь! И в Птыче так надо!

Понизив голос, поделилась, что одна она в семье — за ПЦУ, сыновья с невестками — «московские», а зять вообще священник УПЦ (МП) в соседнем Пидлужье. Но ей ничего не запрещают:

— Как идем в клуб на собрание, так наших больше и больше, а их — меньше. Присоединяются к нам. Бог все видит! Но есть и затятые (ярые— укр.). Один, с пятой бригады, кричал: «Постреляю раскольников, а храм не отдам!» — охотник, ружье законное. Ну и что, сильно пострелял? На могилках (на кладбище — мест. диалект) уже…

Глаза пани Марии молодо блеснули:

— Ой, будут-будут!

Долгая дорога к миру

…Темноволосая, кареглазая, с кораллами на шее, очень фотогеничная и категорически не желающая фотографироваться, Наталья Степановна Савинова, директриса Птычской общеобразовательной школы I–II ступени, — воплощенная надежда: сельская интеллигенция сумеет погасить огонь «взрослой» вражды. Притом что Савинова уверена в самодостаточности государства Украина и необходимости поместной церкви, ее позиция такая:

Хотя школьники, рассказала Наталья Степановна, регулярно ходят молиться вместе со старшими и в сторожку, и в гараж, и поют в «альтернативных» хорах на религиозных праздниках: 42 ребенка из семей верных ПЦУ, 37 — УПЦ (МП). А сама директриса не посещает шумные сходы по поводу того, чей храм. Савинова — кандидат педагогических наук, ее школа участвует в регионального уровня эксперименте с названием «Организационно-педагогические условия субъект-субъектного взаимодействия в новом проевропейском образовательном пространстве». Супруг Натальи Степановны — священник Ривненского благочиния.

После школы я отправилась в клуб. Он был живым, это чувствовалось буквально с порога. Галина Евгеньевна Гуменюк, бессменый худрук уже 40 лет, не отпускала меня, пока не показала концертные костюмы, в которых выступает женский вокальный ансамбль «Бандеровка», выставку работ детской изостудии, выставку вышивок сельских мастериц, зал, где проходят дискотеки, музей села. А конкурсы вареников какие были! А соревнование на самую вкусную пасхальную выпечку! Только фото остались на память…

— Мы тут все родственники — двоюродные, троюродные, сватья, кумовья, — улыбка пани Галины потухла.

Нет, конечно, клуб и сейчас собирает народ. Особенно когда драмкружок ставит «Бабу Палажку и бабу Параску». (Знатоки украинской классики оценят юмор и сатиру — речь о быте и нравах села ХIХ века, где соседки таскали друг друга за косы.)

— …Кричит одна, злющая: «Хай бы уже тот Путин пришел!» А мы ей: «Сепаратистка!» — Галина Евгеньевна вспоминала недобрые дни драк за храм. Но фамилию «злющей» называть не стала:

— Не надо в газету. Я ее прощаю.

От клуба до ФАПа вообще рукой подать. Я бы назвала фельдшерско-акушерский пункт в Птыче центром боли. Там работают санитарками Людмила Гуменюк, мать погибшего в Иловайском котле солдата, и Руслана Федорина, мать бойца, что вернулся с войны инвалидом. Их должности, в соответствии с медицинской реформой, сократили. Но сельский голова, Ярослав Вознюк, нашел возможность платить женщинам зарплату, сессия поддержала.

Людмила передала извинения: не в силах видеться с журналистом.

— Все равно не верит, что Миколу похоронила. Так же бывает, что тест на ДНК ошибается? Может, все же в плену, в России? — сказала Руслана и показала в телефоне свадебные фото своего сына. Он стоял рядом с девочкой в коротком белом платье, вполоборота: еще не привык, что без ноги.

Со Светланой Шмигельской, заведующей ФАПом, мы говорили о медицинской реформе. Пришли к выводу: положительных перемен больше. Вакцины для прививок от кори есть. Вот бы новый тонометр…

— Столько жертв от войны! И по нам ударило. Ребята, что пришли с фронта, больше молчат. Тяжело в мирную жизнь возвращаются. Непонимание взаимное. Но мир в Птыче должен наступить — ненависть никогда не права, — ставит диагноз Светлана.

Шмигельская — протестантка, сочувствует верным ПЦУ, ровные отношения поддерживает со всеми без исключения.

С Галиной Клемпоуз, позывной «Перлинка» («Жемчужинка» — укр.), мы разминулись. Я в Птычу, она — в Киев, на слет девушек-ветеранок АТО, потом в Брюссель, по приглашению штаб-квартиры НАТО. Студентка юридического университета с первых дней помогала украинской армии как волонтер, потом пошла воевать — добровольцем и на контракте. Баталии в родном селе тоже не обошли ее стороной. Я написала Гале в фейсбук, получила аудиоответы:

Для меня идеальный вариант, чтобы громада села сделала вывод: у нас — украинский путь, и никакого другого.

Сторонники УПЦ (МП) публичности не желали. Высказать свою точку зрения согласилась, со многими оговорками, лишь Наталия Викторовна Гнатюк, сельский землеустроитель. Беседовали в кабинете Гнатюк, проходной комнате, и когда в двери показывался чужой, а это происходило постоянно, воцарялось молчание. Пани Наталия вспомнила, как в 2016-м голова собрал сессию, чтобы уволить ее с работы, и на глаза от давней обиды снова навернулись слезы:

— Обвиняли чуть не в пособничестве шпионам: мол, специально провела по полям вокруг села подозрительных приезжих, которые хотели нанести ущерб. Но то был просто крестный ход за мир! Сказали, что опознали много сепаратистов из организации «Новороссия». А я видела только монахов с иконами и крестами. И на них бросались эти вот, из Киевского патриархата. Мы их «коммунистической партией» называем. Потому что мы — о Царстве Божием, а они — о политике. Ох, тогда настоящая суть проявилась… «Крестный ход идет — ад трепещет!» — неожиданно произнесла по-русски Наталия Викторовна.

— Нет, слава богу.

Я дала Наталии Викторовне визитку: звонить, если вдруг начнут притеснять. Потом поменялись ролями. Она расспрашивала о войне на Донбассе, сокрушалась: «Бедные, страдают…» В кульминационной точке — из-за чего или кого началась война — оценки разошлись.

— Наши люди на Майдан не ездили, — заключила пани Наталия.

Наши, в контексте, значило — верные Московского патриархата.

* * *

…Водителя-механика Миколу похоронили рядом с отцом, дедом и другими Гуменюками, тут все родня. Могила утопает в искусственных цветах, особенно ярких после зимы. На Птычской школе скоро откроют мемориальную доску, в его честь назовут улицу. Биография Миколы совсем короткая. Окончил училище механизаторов, отслужил срочную, четыре месяца побыл дома, снова мобилизовали — на фронт. На сборном пункте в Ровно мать, когда провожала, сфотографировала в военной форме. Дальше был Иловайский котел. Больше снимков не оказалось. Этот и прислонили к кресту.

Никто не верил, что россияне расстреляют колонну.