Комментарий · Общество

Четыре текста спустя

Месяц как не стало моего редактора и учителя — Зои Валентиновны Ерошок... Редакция объявляет премию ее имени

Анастасия Егорова , корреспондент
Фото: Влад Докшин / «Новая»
Месяц как не стало моего редактора и учителя — Зои Валентиновны Ерошок. Каждый текст, который я пишу без нее, стараюсь писать так, как она бы поправила. Каждую тему работать так, чтобы перед ней было не стыдно
Всю мою пока недолгую жизнь мне фантастически везет на людей рядом, особенно на учителей. Зоя Валентиновна Ерошок была не первый мой редактор за три года в «Новой», но самый трудный, светлый и самый нужный. Она научила главному.
В сложной для меня ситуации в редакции Дмитрий Андреевич Муратов буквально уговорил Ерошок взять надо мной шефство. Она сопротивлялась, но потом все-таки согласилась. Тогда сопротивляться начала я. Когда я пришла к Зое Валентиновне с первым текстом, она попросила меня распечатать его и прийти с карандашом. Я не поняла зачем, но послушно принесла текст и карандаш.
Мы правили текст два с половиной часа, хотя это была всего полоса. Карандашом. Поверх распечатанного текста. Со специальными знаками редакционной правки. Потом я вносила на компьютере все изменения, приносила новую версию, мы правили ее. И так три раза. Итого редактирование заняло шесть с половиной часов. А написание — ​три. А еще мы вносили правки, но когда читали второй раз, иногда возвращали как было. А на третий раз переписывали вообще по-другому. Я была вне себя.
Со мной никогда такого не было. Все мои предыдущие редакторы или переделывали за меня со словами: «Текст хороший, надо переписать». На мой вопрос, почему же хороший, раз надо переписывать, ответ был простой: «Плохой текст нельзя переписать», — ​Дмитрий Быков. Другие выпускали как есть или просто заворачивали со словами: «Плохо, печатать нельзя». Я не понимала, почему нельзя, что надо исправить, и текст ложился в стол.
А тут карандашом, на листике! И не отправить на почту правки. А надо снова распечатать и принести лично в кабинет, чтобы вместе посмотреть. Да еще со всеми значочками, которые на четвертом курсе журфака проходили мимо меня на литературном редактировании, едва не лишив меня красного диплома. В XXI веке, когда можно это все делать онлайн в гугл-документе или в Ворде в режиме редактирования!
Когда я пришла со вторым текстом, мы правили четыре часа, третий текст — ​два с половиной. На четвертом я поймала себя на том, что пишу и сама себе в голове проговариваю с интонациями Зои Валентиновны: убери прилагательное, оно лишнее; воздух, больше воздуха должно быть в тексте; больше точек, короче предложения, меньше абзацы; простые «людячьи» слова, а не канцеляризмы; никакой толстовщины. А еще троеточия в начале абзаца с репортажем, Муратов любит троеточия.
Однажды я приехала из какой-то командировки и пришла поделиться впечатлениями. Мы пять часов пили зеленый чай с печеньями без сахара и безмучными крекерами. А Зоя Валентиновна в новом шарфике с тоской вспоминала миндальный круассан из «Волконского», от которого накануне не смогла отказаться. Но сегодня все! Диета. Часа через три в кабинет заглянул не выдержавший Юрий Михайлович Рост, на стуле которого я все это время сидела: «Ну сколько же можно болтать! Что вообще можно обсуждать столько времени?!»
А мы обсуждали все: я фактически пересказывала вслух командировку, а Зоя Валентиновна ловила самое сильное: «Вот! Вот это деталь, это надо обязательно написать прямо так, как ты сказала! Сила в деталях». А еще говорили о модных кофточках, Горбачеве, майоре Измайлове, «книжечке», которая была сокровищем для Зои Валентиновны, о страшно увлеченном ею олигархе, благотворительности, Вере Миллионщиковой, о Темрюке, племянниках, Валентине Поликарповиче, о юности в «Комсомолке». И о том, что нечего молодому журналисту просиживать в редакции, надо ездить, смотреть, жить, а то все мимо пройдет.
Мимо Зои Валентиновны не проходило ничего. Особенно чужая боль и просьба о помощи. Она научила меня никогда не бросать тему. Тема не кончается, когда вышел текст, она только начинается. Если ты начал помогать герою, ты должен сделать для него все. А она умела двигать горы, находить квартиры, вызывать слезу у тех, кто разучился плакать в своих важных креслах, она меняла мир вокруг себя.
И мой мир изменился благодаря ей. В нем стало больше света. Каждый текст, который я пишу, с тех пор как ее не стало, я словно слышу в голове ее голос. А еще дежурю на ее телефоне, который снова включили через девять дней после смерти Зои Валентиновны. Это моя вахта. На него, как и раньше, звонят читатели, которым нужна помощь. Иногда вдруг приходит сообщение: «Спасибо, что вы есть!» Сидишь, не знаешь, то ли плакать, то ли улыбаться. Зато ей гораздо чаще приходят сообщения с новинками от «Рив Гош», «Л’Этуаль» и магазина обуви «Рандеву». Всегда заставляют меня улыбаться. И каждое письмо от твоего героя, каждый звонок, даже когда совсем нет сил, — ​нельзя не ответить, нельзя пройти мимо и бросить.
Я никогда раньше не печатала фотографии людей. Привычка все хранить в телефоне. Теперь у меня есть два снимка Зои Валентиновны. Один дома над рабочим столом, а второй около компьютера в кабинете в редакции.
В следующем году мы впервые вручим премию Зои Ерошок
Для этого нам нужна будет помощь соучастников — выбрать членов жюри. Пока известна только фамилия председателя — ​Дмитрий Муратов. Соучастие — ​понятие, предельно близкое всему, что делала Зоя Ерошок в профессии и в жизни. Есть и еще одно точное слово — ​сопереживание. Поэтому в текстах Зои главным всегда был человек. И премию мы будем вручать за тексты, в которых есть острое сопереживание человеку. А получать ее будет не только журналист, но и герой, потому что без героя такие тексты не могут состояться. Не сомневаемся, что и тексты, и премия Зои Ерошок тоже будут помогать — ​и героям, и всем нам.