«Русская жизнь болтается между бардаком и бараком»

Дорогая Анна!

Я хочу рассказать тебе о том, как мы живем без тебя. Где мы? В какой точке истории? Ясно одно, что не там, где хотели. Тебя нет с нами больше 10 лет, за это время можно было уже жить в другой стране, переехать из империи ГУЛАГа в нормальное европейское государство, как это сделали многие наши соседи. Но как сказал Столыпин: «В России каждые десять лет меняется все, а за 200 лет ничего». Надоевшая уже цитата, но столько в ней знакомого нам отчаяния, что хочется повторить.

Ты помнишь 90-е — «лихие», кровавые, святые… Помнишь, какими мы были романтиками, надо сегодня признать, преступными романтиками. Наивно верили, что если на книжных прилавках появятся книги Солженицына, Шаламова, Гроссмана, за которые раньше можно было получить тюремный срок, появятся свободные газеты, разные партии, а не только КПСС, — начнем строить нормальную жизнь.

На площадях собирались стотысячные митинги, ходили и скандировали: «Свобода! Свобода!» Казалось, что это вечная русская мечта, это чудесное существо, лелеемое на кухнях, где мы обычно собирались и мечтали, — вот-вот станет реальностью, буквально завтра будем свободными. Еще ни у кого не было знания, что не может бывший зэк, всю жизнь просидевший в лагере, выйти за ворота лагеря и стать свободным. Не может, потому что все, что он знает, — лагерь, все, что он умеет, — лагерь.

Сколько было тогда иллюзий! Наивно полагали: вот снесем с пьедестала каменного истукана — палача Дзержинского, и этого будет достаточно, чтобы страна задышала свободным воздухом. И вот напечатали Солженицына, Рыбакова, все читали, у меня и у моих друзей, да в любом интеллигентном доме не всегда висело приличное пальто, но обязательно была большая библиотека, теперь дети и внуки не знают, что делать с этими книгами и «толстыми» журналами, они им не нужны — выбрасывают на мусорку.

Да, бегали по площадям и кричали: «Свобода! Свобода!», правда, никто не знал, что это такое. А тут началось… Закрываются заводы, фабрики, научные институты, предприятия — и что делать с этой свободой? Никто не мечтал, что мы будем свободными и нищими. Все хотели быть господами, а не прислугой. Даже сегодня в дорогом магазине попросишь, чтобы тебе уделили немного больше внимания, и это уже воспринимается как унижение. Только что все выскочили из социализма, где все были бедные, но одинаково бедные.

Я думаю, Анна, ты еще успела увидеть по телевизору картинки: «новые русские» объедаются черной икрой, хвастаются золотыми унитазами в личных самолетах, самыми длинными яхтами в мире, а народ где-нибудь в Рязани или на Сахалине смотрел на это все голодный — нет работы, нет денег. Никто о народе не думал. Идею любили больше человека. Теперь удивляемся, что у людей каша в голове из белого и красного. Потому что никто с ними не разговаривал, не сидел в телевизоре и не объяснял. Вот Путин разговаривает, он научился на наших ошибках. Но дело не в одном Путине, Путин говорит то, что народ хочет услышать,

Речь идет о коллективном Путине, мы думали, что дело в советской власти, а дело в людях. «Совок» в головах и генетике. Как быстро заработала сталинская машина… С каким знанием и азартом все снова доносят друг на друга, ловят шпионов, бьют за то, что ты не такой, как все… Сталин воскрес… По всей России ставят памятники Сталину, рисуют портреты Сталина, открывают музеи Сталина…

Ты, Анна, ушла из жизни с верой, что мы победили путч. А время, которое мы прожили без тебя, показало, что путч затаился на время, принял другие формы, а сейчас победил. В 90-е надел бы кто-нибудь майку с портретом Сталина или с надписью СССР, его бы засмеяли, а сейчас это нормально. На книжных прилавках десятки книг о Сталине: о женщинах Сталина, о великом генералиссимусе в войну, о вине, которое любил Сталин, о том, какие он курил сигареты… Непостижимым для меня образом в людях уживается плач по своим невинно убиенным родным и любовь к Сталину. Ностальгия по всему советскому.

Самое трудное, во что тебе придется поверить, — русские научились убивать братьев, ненавидеть. Я могла бы тебе рассказать, как меня высадил из машины московский таксист, узнав, что я из Западной Украины, что мать у меня украинка и что я люблю украинцев. «Крым наш!» — кричал он мне. «Нет, не твой, украинский». — «Донбас наш!» — «Нет, украинский». Не знаю, Анна, смогло ли бы твое сердце вместить в себя еще и эту боль. Несомненно, ты бы поехала на войну в Украину, несомненно писала бы свои честные репортажи… Если раньше цинковые гробы везли из Афганистана и хоронили ночью тайком, то сегодня везут «груз 200» из Украины и Сирии. Но есть страшная разница — когда я писала книгу «Цинковые мальчики» о войне в Афганистане и приходила в дом к матери, которая ждала гроб с телом сына, то она встречала меня словами: «Я тебе все расскажу! Напиши правду». Сегодня матери молчат, говорят шепотом. Только одна призналась, я об этом прочла в газете:

Где? Когда? Мы повернули назад, опустились во мрак безумия, страха и ненависти сталинских лет. Еще боимся себе в этом открыто признаться. Но это так. Идет война… На бывшем постсоветском пространстве погибли десятки журналистов, каждый год в этом черном списке появляются новые фамилии.

Не случайно вокруг меня, я часто об этом слышу, читают книги о 30-х годах в Германии или о времени перед русской революцией. Спросишь — почему? Жизнь сегодня пугающе похожа. Одни говорят о Третьей мировой войне, другие о фашизме.

Свобода — это долгий путь… Этот опыт мы приобрели уже без тебя. Ты нам очень нужна, Анна! Мы учимся у тебя, что компромиссы на войне невозможны, даже маленький компромисс делает из любого соучастника. Нам всем было бы труднее без того, что ты успела сказать и сделать. Без твоей веры, что спасет нас не ненависть, а любовь к человеку. Спасибо, что ты была и есть.

Я очень хорошо помню, как 7 октября 2006 года мы узнали об убийстве отважной журналистки Анны Политковской. Несмотря на то, что моя родина Манипур находится далеко от Москвы, когда пришли новости о ее убийстве, мы ощутили боль и неизмеримую тяжесть потери, подобно тем, что пережили в тот момент ее семья и ее друзья. Мы знали, что это было подлое убийство. На войне так не поступают, так не действуют настоящие бойцы. Анна была матерью, женой, дочерью, другом, бесстрашным журналистом, искательницей правды. Ее убийство было актом самой низкой трусости. Но насилие никогда не восторжествует.

С 2006 года многие пали жертвой подобных убийств. Семь лет спустя, в 2013 году, ООН приняла историческую резолюцию о защите женщин-правозащитниц. Но и это не остановило убийц. На сегодняшний день большая часть усилий по защите женщин-правозащитниц остается в основном на бумаге. В 2017 году были убиты более 312 правозащитников из 27 стран. Нужно объединить наши усилия и работать еще усерднее, дабы обеспечить поддержку людям, которым угрожают за выполняемую ими жизненно важную работу.

В Манипуре, который расположен на северо-востоке Индии, проживает 45 миллионов человек, принадлежащих к 272 общинам коренных народов. Манипур также является родиной самого затяжного вооруженного конфликта в Южной Азии, где начиная с 1958 года многие живут в ситуации военного положения, согласно Закону об особых полномочиях вооруженных сил (AFSPA), санкционированному индийским парламентом.

В день моего рождения в Манипуре ввели ​​комендантский час. И сегодня насилие остается каждодневным фактом жизни жителей этого штата. В результате взрыва бомбы погибла моя 14-летняя племянница, моим родителям чудом удалось избежать расстрела. И это только моя семья! А сколько еще жертв продолжает уносить этот бесконечный конфликт! 20 000 женщин Манипура овдовели. Тем не менее, информационные агентства мира молчат о страшных событиях, которые происходят у нас, потому что иностранным журналистам запрещено работать здесь, существуют серьезные ограничения доступа в наш регион. Международные организации вынуждены прекращать работу в нашем регионе, несмотря на острый гуманитарный кризис.

Но дело не только в насилии, с которым мы сталкиваемся ежедневно. Дело в насильственной политике и политических решениях, которые годами определяют траектории нашей жизни. Задумайтесь на минуту о том, как можно было вычеркнуть историю 45 миллионов человек, проживающих на северо-востоке Индии в Манипуре, из индийских учебников. Это значит, что, если наступит день, когда всех нас уничтожат, никто в мире так и не узнает о том, что существовали такие народы, такие этносы. Что наши женщины и девочки были жертвами торговли людьми, что они подвергались сексуальному насилию и издевательствам каждый день своей жизни.

Матери Манипура, известные под именем легендарных Meira Paibis («женщин-факелов»), долго и мужественно борются за мир и верховенство закона. Однако наши так называемые политические лидеры, которые руководят нашей жизнью, пришли к власти благодаря коррупционным практикам, купив голоса граждан. Нами правят мужчины, виновные в нарушениях прав человека, торговцы оружием, торговцы наркотиками и преступники, чьи действия санкционируются и поддерживаются «властями» в Нью-Дели.

На фоне 300 000 военнослужащих индийских вооруженных сил на северо-востоке Индии, в регионе действуют еще 72 незаконных вооруженных формирования. Все эти годы мы, гражданское население Манипура, находимся между оружейными дулами правительственных войск и незаконных формирований. Другими словами, именно санкция насилия стала нормой в наших штатах.

Именно в этих чрезвычайно сложных условиях в 2007 году мы создали сеть «Женщины Манипура — жертвы вооруженного насилия» (Manipur Women Gun Survivors Network), а затем — «Фонд контроля над вооружениями Индии» и «Инициативы женщин северо-восточной Индии за мир». Когда вас загоняют в угол, могут произойти две вещи: либо вы остаетесь прятаться в углу, либо начинаете отбиваться. Мы решили отбиваться, чтобы вернуть себе право на мир и справедливость. Мы начали с того, что собрали вдов и создали для них необходимые условия, чтобы помочь им преодолеть потери и дальше строить свою жизнь.

Нам постоянно угрожают за то, что мы занимаемся этой гуманитарной работой в Манипуре и на северо-востоке Индии. Еще в 2002 году, когда я начала свои исследования и публикации, меня вызвали в Индийскую миссию в Коломбо и предупредили, чтобы я прекратила выступать о северо-восточном регионе Индии за ее пределами. Позже, в 2014 году, один действующий политик, который утверждал, что имеет связи с незаконной вооруженной группировкой, похвастался мне, что ему потребуется всего 30 000 индийских рупий (450 долларов), чтобы заказать мое убийство. Такова цена убийства женщины-правозащитницы в Индии. Мужчины, возглавлявшие НПО в Индии, вместо поддержки нашей работы распространяли среди вооруженных группировок слухи о том, что мы сотрудничаем с индийской разведкой по вопросу разоружения незаконных формирований. Позже (уже в социальных сетях) я продолжала получать угрозы за свою позицию по отстаиванию прав семей, потерявших близких в этом затяжном конфликте. В некоторых случаях, когда семьи, которым мы помогали добиваться справедливости, потеряли родственников в результате действий государственных политиков, тогда распространялись слухи, что наша работа — это попытка саботировать правящие власти. Последней каплей стало появление на пороге моего дома вооруженных до зубов бойцов полицейского спецназа Манипура, посланных арестовать меня. В этот момент я решила, что не буду еще одной единицей в статистике насилия. Я буду жить, чтобы бороться вместе с другими за наш мир, нашу справедливость и наши права.

В память о храброй и мужественной жизни самой Анны Политковской, Натальи Эстемировой, Берты Касерес, Гаури Ланкеш, Мартина Лютера Кинга, Махатмы Ганди и бесчисленных и безымянных других, павших от пуль убийц, ежегодное присуждение премии имени Анны Политковской женщинам-защитницам прав человека — это достойное напоминание о том, что наша борьба за справедливость, против милитаризации и авторитаризма в нашей жизни день изо дня будет расти и набирать обороты.

В конце концов победит не насилие, а правда, мир и справедливость.

Жизнь в поиске истины, жизнь активиста — непростая жизнь. Мы должны постоянно напрягать наши тела и наши души. Мы должны сражаться в тысячах сражений за укрепление демократии и верховенство закона. Эта награда — признание того, что нас больше не заставят замолчать о том, за что мы боремся.

Я посвящаю премию 2018 года имени Анны Политковской всем оставшимся в живых женщинам Манипура, северо-востока Индии и всего мира, моей семье и всем, чья стойкость, сила и вера в нашу работу и наше мужество заставили нас подняться, выступить, встать на защиту и начать действовать, чтобы добиться столь необходимых нам перемен.