Известно ли вам что-нибудь о битве под Чивитате, имевшей место в 1053 г? Если вы не специалист по средневековой Италии — вряд ли. Но вы наверняка знаете о расколе между латинской и греческой церковью, имевшем место год спустя — в 1054 г. — и продолжающемся до сих пор.

Так вот — битва при Чивитате и раскол находятся в прямой причинно-следственной связи.

Дело в том, что в битве под Чивитате папские войска, точнее швабы, пришедшие на помощь римскому папе, сражались с новыми завоевателями Италии — норманнами. Вообще-то, вместе с ними должны были сражаться войска византийского императора Константина IX, которому норманнское завоевание угрожало куда больше, чем папам. Норманны претендовали на юг Италии, который тогда был византийской территорией и говорил по-гречески. В войне против норманнов папа римский Лев IX и византийский император были союзниками.

Однако, когда дело дошло до жареного, византийцы передумали. Ведь у папской коалиции (без византийцев) было 6 тысяч войска, а у норманнов — вдвое меньше. К тому же норманны страдали от голода.

Византийцы решили, что они очень хитрые и подождут в сторонке, пока германцы с их тотальным преимуществом разобьют оборванных норманнов. Они надеялись, что германцы при этом понесут огромные потери, и византийское войско, нетронутое и целое, станет главной военной силой в Италии.

К сожалению, византийцы не учли, что норманны были рыцарями и сражались на конях. А германцы (швабы) сражались пешком. Норманны раздолбали германцев, папа римский попал в плен — не прошло и года, как папский легат предал анафеме константинопольского патриарха. И понеслось.

…Организация, именующая себя христианскою церковью, — исключительно древнее и почтенное учреждение, существующее по крайней мере две тысячи лет. На фоне такой древности даже коммунистическая партия — мелкая ересь, обещающая рай прямо здесь и сейчас.

Однако у христианской церкви и коммунистической партии есть несколько общих черт. В каждой из этих почтенных организаций, претендующих на то, чтобы быть воплощением Воли Божией/Исторической Неизбежности, самые возвышенные идеологические расколы неизбежно происходили по самым шкурным причинам.

Каждый раз, когда в этих двух организациях начинали бить горшки — из-за правого уклона, из-за левого уклона, из-за гностиков, из-за донатистов, — дело было не в правом уклоне и не в гностиках, а в борьбе за власть и за право собирать бабки с верующих.

К примеру, один из первых — раскол между хорошо известным апостолом Павлом и куда менее известным Иаковом, братом Иисуса Христа, каковой руководил Иерусалимской церковью в течение тридцати лет,1 был связан вовсе не с тем обстоятельством, что Павел проповедовал отказ от иудейского закона.

Если верить такому источнику, как «Псевдоклиментины», он был связан с тем, что партия, возглавляемая Павлом, попросту напала на Иакова и его приверженцев прямо на ступенях Иерусалимского храма и чуть не ухайдакала Брата Господня до смерти.2

Именно после этой богословской дискуссии с применением колюще-режущих предметов у Павла начались сложности с «иудеями-зилотами», (Деян. 13: 45; 17: 5), которые избивали его во всех городах, куда он приходил, и с сорока сикариями, которые поклялись ни пить, ни есть, пока не убьют его. (Деян. 23:12-13)

В результате этих несчастий апостол Павел объявил, что Иисус родился от девственницы (и, стало быть, не имел никакого физического брата), а Иаков Праведник, брат Господень, оказался вычеркнут из канонического Нового Завета, как Троцкий — из истории ВКП(б).

Раскол между церковью и гностиками был связан с тем возмутительным фактом, что гностики не признавали церковную иерархию. В то время как все правильно верующие «почитали епископа, как Иисуса Христа»3, и несли ему свое добро, эти негодные еретики считали друг друга равными, а обязанности священников каждый раз выполняли по жребию! «Сегодня у них один человек епископ, завтра — другой. Сегодня у них дьякон тот, кто завтра чтец, сегодня священник тот, кто завтра мирянин!» — негодовал Тертуллиан.4«Делающий что-нибудь без ведома епископа, служит дьяволу», — сурово напоминал Игнатий Антиохийский.5

Раскол с новатианами последовал после следующего прискорбного события. В 249 году император Деций по какой-то необъяснимой причине воспылал недоверием к христианам, имевшими обыкновение называть всю окружающую культуру происками Сатаны и время от времени громить языческие жертвенники. Деций приказал всем христианам совершить жертвоприношения богам и императору.

В результате к жертвенникам выстроились длинные очереди, во главе которых, как легко догадаться, стояли церковные иерархи, привыкшие к сытой и сладкой жизни. Одной рукой они приносили жертвы, а другой показывали императору кукиш. Некоторые просто покупали фальшивые справки о совершенных жертвах. Другие жертвовали, а потом раскаивались.6

Так вот: Новатиан был мрачный фанатик, который заявил, что языческие жертвы ни при каких обстоятельствах приносить нельзя (то есть повторил то же, что церковь внушала прихожанам). За это тогдашний папа Корнелий предал его анафеме и заявил, что Новатиан одержим Сатаной.7

Другой, очень похожий, раскол случился в 313 году.

Он тоже был связан с преследованиями. В 301 г. н. э. император Диоклетиан повелел закрывать христианские церкви и сжигать их книги. Епископы, которые отдавали книги, назывались traditores, то есть передатчики, и одним из таких епископов был карфагенский епископ Цецилиан.

Вообще-то, Цецилиан показал себя законченным коллаборационистом: он не только передал властям Священное Писание, но и вместе с громилами стоял на страже тюрьмы, где томились христианские мученики, избивая тех, кто нес им пищу.8

Вот этот-то человек и стал главным епископом Африки в 311 году, когда Африка подчинялась покровительствовавшему христианам императору Максенцию. (Впоследствии Максенций потерпел поражение от Константина и поэтому был объявлен врагом христианства.) Епископом Рима в это время был Мильтиад, другой traditore.

В 313 г. император Константин разбил Максенция и получил Рим и Африку, а вместе с ним — достойнейших прелатов Цецилиана и Мильтиада. Тогда же Константин написал письмо, которым не только возвращал карфагенской церкви все имущество, конфискованное у христиан, но и освобождал ее прелатов от гражданских повинностей.

Такой апофеоз предателя вызвал естественное возмущение, и те христиане, которые действительно храбро перенесли гонения, выбрали епископа Карфагена из своих рядов — Доната из Каса Нигры. Самое интересное, что они в принципе были даже не против Цецилиана. Они просто требовали, чтобы он прошел обряд вторичного крещения. Иначе говоря, просили, чтобы христианский епископ, чьи подручные бандиты избивали по требованию властей верующих христиан, хотя бы извинился.

Такой афронт терпеть было нельзя, — и Цецилиан, Мильтиад и Константин обрушились на донатистов с преследованиями. Их церкви и имущество были конфискованы. Войска врывались в их общины, устраивая побоища. Во время одного из таких побоищ прямо в церкви были убиты двое донатистских епископов, а добрых христиан так и вовсе перерезали без счета.

Короче: донатистов объявили еретиками только потому, что они не отреклись от Христа во время преследований. Те, кто не отреклись и погибли, были мученики. А те, кто не отреклись, но выжили, оказались еретики.

Еще один примечательный раскол случился в 260-х годах. В это время Римская империя распалась на несколько частей, и Антиохия, полумиллионная столица римской Сирии, стала частично независима, а частично вошла в сферу влияния пальмирской царицы Зенобии.

В этот-то момент епископом Антиохии был избран Павел из Самосаты. Он стал союзником Зенобии и по совместительству –procurator ducenarius, то есть главой налоговой службы.

Павел вел себя как правитель. Он оделся в роскошные одеяния, окружил себя телохранителями и хористками «несравненной красоты», певшими ему хвалебные гимны.

Этого папы не могли простить. А так как христиане должны были любить друг друга, а ненавидеть могли только еретиков, то Павел был объявлен еретиком. В 269 году в Антиохии был собран альтернативный собор, который сместил Павла с должности за то, что он считал Иисуса человеком, поднявшимся благодаря своему личному совершенству до уровня Бога и ставшим единосущным (ὁμοούσιος) ему.

Собор не только заклеймил взгляды Павла (до этого времени бывшие довольно распространенными среди христиан) как еретические, но и предал анафеме словечко «омоусиос», запретив считать Бога Сына единосущнымОтцу. Так как Павел, разумеется, не собирался покидать свой пост, его противники обратились с просьбой о воплощении решений собора в жизнь к языческому императору Аврелиану.

Возможно, читатель очень удивится, услышав, что в 269 году церковный собор счел ересью утверждение, что Сын был единосущенОтцу. Ведь это утверждение сейчас является символом веры для католиков, православных и протестантов.

История о том, как словечко «единосущный» из еретического вдруг стало мейнстримом, а все его враги, наоборот, оказались детьми дьявола, связана с еще одним IV в. н. э., который победившая сторона назвала «арианской ересью». «Мало страниц церковной истории были так кардинально пересмотрены за последние 20 лет, как спор вокруг Ария», — справедливо замечает Чарльз Фримен.9

История этого раскола началась, когда император Востока Лициний, в ходе гражданской войны заискивавший перед христианами, предоставил церкви серьезные привилегии и вернул ей имущество Никомедийским эдиктом 313 г.

В это время епископом Александрии был некто Александр. Получив господдержку, он немедленно воспользовался ей для того, чтобы уничтожить многообразные египетские внецерковные христианства и избавиться от возможных конкурентов.

Одним из таких конкурентов был Мелетий: его партия вела себя во время преследований значительно приличней, чем партия Александра, и подлежала зачистке по той же причине, что донатисты. Еще одним был Эресцентий (этот негодяй праздновал Пасху не в то время, что Александр), еще одним — некто Коллуф (мы не знаем, в чем он был виноват), и, наконец, четвертым — пресвитер Арий, предстоятель церкви св. Дионисия, блестящий ученик одного из самых влиятельных теологов Востока — мученика Лукиана, казненного в Антиохии в 311 г. Пресвитер Арий осмелился выставить свою кандидатуру на выборах епископа и едва не выиграл. По этой причине он был отлучен от церкви и вышвырнут вон.

Удивленный Арий отправился в Никомедию и нажаловался придворному епископу Евсевию Никомедийскому: мол, епископ Александр в проповедях называет Иисуса «единосущным» Богу Отцу — словечко, которое, как мы помним, было объявлено еретическим еще в 269 г. Трудно сказать, стояла за этим какая-то глубокая теология или простое невежество, — епископ Александр, судя по крайне скудному количеству оставшихся после него текстов, был человек не очень продвинутый.

Евсевий Никомедийский очень разволновался, услышав подобное. Ведь в течение почти трехсот лет церковь в основном считала Иисуса Христа вторым Богом — эманацией Творца, но подчиненной ему, «Ангелом Великого Совета»,10 именуемым «то Славою Господа, то Сыном, то Премудростью, то Ангелом, то Богом, то Господом и Логосом».11

Такое представление было характерно для всех отцов церкви — от Юстина Мученика до Оригена.12 Оно было характерно для апостола Павла. «Когда же сказано, что Ему(Иисусу) все покорено, то ясно, что кроме Того, Который покорил Ему все» (1Кор. 15: 27). Оно было характерно для Евангелий, («Отец Мой более Меня» (Ин, 14:28). Оно даже предшествовало им — и было типичной иудейской Ересью Двух Властей в Небе. Юстин Мученик, Ориген и Евсевий Кесарийский даже заходили так далеко, что говорили о «втором боге» (δεύτερος θεός).13

Евсевий и все восточные епископы спешно собрали два собора, в 318 и 320 гг., и осудили на них епископа Александра как впавшего в ересь сабеллианизма. Партия Александра пыталась сорвать соборы с помощью штурмовиков — это были первые зарубежные гастроли тогдашних египетских титушек.

Так бы на этом и закончилось, если бы не соперник Лициния — император Константин. В империи в это время шла многосерийная гражданская война, в предыдущем сезоне которой Константин и Лициний, соединившись, уничтожили всех своих соперников. Теперь соперником Константина оставался один лишь Лициний.

Император Запада готовил наступление на Востоке, и епископ Александрии был для него желанным союзником. Трудно сказать, что было важнее для Константина — боевики Александра или само его умение вносить раздор в ряды верующих, но можно быть совершенно уверенными, что на, собственно, богословские взгляды Константину, который в этот момент чеканил монеты с Единым Богом Sol Invictus, было начихать.

В 324 г. Константин разбил Лициния, а в 325 г. Александру и его единомышленникам настала пора пожинать плоды победы. С их подачи Константин созвал Никейский собор, на котором они планировали закатать всех своих противников в асфальт. Никейский собор принял символ веры, согласно которому Сын был объявлен единосущнымОтцу. Кроме того, в этом символе веры объявлялась анафема всем, кто будет утверждать, что Отец и Сын являются разными ипостасями.

Строго говоря, никейская формулировка и являлась в чистом виде той самой ересью сабеллианизма. Сын и Отец де-факто признавались в ней одной сущностью и одной ипостасью.

Это, конечно, были плохие новости. Ведь одно из главных положений христианской веры гласило, что Сын умер на кресте и принес себя в жертву. В новой, никейской, формулировке получалось, что смерть Сына была ничем иным, как фокусом, типа смерти кота Бегемота. Ведь Сын был с Отцом одной сущностью и одной ипостасью — умирая, он знал, что воскреснет. И в чем заключалась жертва, было не очень понятно. Он всего лишь притворялся невежественным, чтобы показать, что люди невежественны.14

Сначала для партии Александра все складывалось прекрасно. Император лично попросил всех собравшихся прелатов подписаться под формулировкой, и они сделали это с тем же единодушием, с которым за двадцать лет до того приносили языческие жертвы.

Немногие отказавшиеся — сам Арий, Евсевий Никомедийский и еще парочка диссидентов — отправились в изгнание.

Однако медовый месяц императора Константина иомоусиоса продолжался недолго. Во-первых, он стоял поперек горла всему Востоку. Образованные прелаты были возмущены, что александрийские громилы с аргументами в виде кирпича одержали победу над теософией.

Во-вторых, Александр вскоре умер, и его правая рука Афанасий, объявивший себя его преемником в результате фейковых выборов, перешел к тотальному террору. Чудом сохранившееся письмо одного из египетских епископов Каллиста дает нам представление о том, какими именно методами он вел богословские дискуссии: «Исаак, епископ Латополиса, приехал к Гераиску в Александрию и намеревался с ним отобедать в лагере. Сторонники Афанасия, прослышав об этом, нагрянули в лагерь с солдатами дукса. Они явились пьяные в девятом часу вечера и закрыли ворота лагеря, чтобы схватить Исаака и наших братьев. Несколько богобоязненных солдат, прослышав, что происходит, спрятали их в лагерных кладовых. Те же, не найдя Исаака и спутников, пошли и схватили четырех наших братьев, как раз входивших в лагерь. Они избили их чуть не до смерти и выбросили около Никополиса».15

После этого штурмовики Афанасия напали на гостиницу, где жили несколько верующих, и похитили пятерых из них. «Афанасий, — продолжает Каллист, — арестовал епископа из Нижних Земель и закрыл его в мясном рынке, а также и одного священника, а дьякона держит в главной тюрьме. Сам Гераиск заключен с 28-го в военном лагере. Благодарю Бога, что его прекратили бить. А 27-го он (Афанасий — прим. Ю. Л.) вынудил бежать семерых епископов».16

Император Константин с ужасом обнаружил, что партия пригретых церковных громил составляет конкуренцию его власти. Евсевий Никомедийский вернулся из ссылки. Все сторонники Александра, которых он успел расставить по богатым диоцезам, лишились постов. Омоусиос был тихо забыт. Афанасий в 335 г. таки отправился в ссылку. Это была первая из ссылок Афанасия Александрийского. Всего этого религиозного террориста отправляли в ссылку пять раз четыре разных императора.

К этому времени «омоусиосу» пришел конец: даже сам Афанасий перестал его употреблять, а его теология теперь сводилась к тому, что всякий, кто предъявляет уголовные обвинения Афанасию, есть христоборствующий еретик.

В 336 г. Константин умер, и его сыновья начали враждовать между собой. И император Запада Констант, жадный, сластолюбивый педофил, с удовольствием использовал неистового Афанасия против императора Востока Констанция.

Империя погрузилась в нескончаемые религиозные дрязги. Императоры вместо защиты от варваров вынуждены были заниматься разбором отличий «омоусиоса» от «омоуса», «омиусиуса» и «аномоуса». Афанасий периодически возвращался из ссылок, и его путешествие неизменно ознаменовывалось переворотами и погромами. «На протяжении всего своего пути он переворачивал церкви… и кулаками, и убийствами, творимыми руками язычников, посвящал неверующих в епископы», — так описывали его деятельность пострадавшие.17

Партии сходились и расходились. Символы веры принимались и переменялись. Наконец в 359/360 гг. соборы в Римини и Селевкии постановили, что Сын «омоус» (подобен) Отцу. Тут-то Афанасий и совершил самый поразительный кульбит.

Всю свою жизнь он боролся против арианских «псов», и этими «псами» были все, кто считал, что в Боге есть разные ипостаси. В Боге существует «только одна ипостась,которую еретики называют усия, —Отца, Сына и Духа Святого», — гласил символ веры Сердикского Собора, принятый под чутким руководством Афанасия. Однако после Римини и Селевкии Афанасий заключил тактический союз с партией Василия из Анкиры, а так как Василий утверждал, что Бог един в трех ипостасях, то Афанасий Александрийский, вождь христианского ХАМАСа, вколачивавший свою веру погромами и убийствами, вдруг развернулся на 180 градусов и заявил, что это-то он и имел в виду!

После Римини бранное слово «ариане», изобретенное Афанасием, полностью переменило объект описания. Теперь «арианскими псами» были только омоусы, а те «бешеные арианские собаки», которые поставили свою подпись под документом о смещении Афанасия, оказались единомышленниками.

При этом Афанасий по-прежнему оставался врагом императоров Востока, захватывавшим церкви «насилием, убийством и войной».18

Ничто не предвещало его победы, пока в 376 году готы, перешедшие Дунай, не разгромили римскую армию во главе с императором Валентом, и император Запада Грациан не назначил своим соправителем, на беду человечества, полководца по имени Феодосий.

Император Феодосий был редким бездарем и негодяем. Он, растратив деньги, которые были выделены для создания новой армии, на пиры и на хорошеньких евнухов,19 капитулировал перед теми самыми готами, которых он был послан победить. А армию он употребил против всех, кто мог быть его соперником.

Он умер в 395 году единоличным правителем империи, оставив ее двум сыновьям, Аркадию и Гонорию, один из которых был слабоумный, а другой — просто дурак. Сразу после этого готские войска в очередной раз взбунтовались и, как сорвавшаяся с лафета пушка, пошли кататься по палубе империи, давя все живое. Одним из предводителей этих войск был Аларих, который взял в 410 году Рим.

Во времена Тацита и Светония такой император удостоился бы вечного позора. Но у Феодосия была одна особенность: он был фанатически верующий христианин, и — именно афанасьевского толка.

Именно в правление Феодосия была принята теология, гласящая, что Бог един в трех лицах: Бог Отец, Бог Сын и Бог Дух Святой. Все три лица единосущны, но имеют разные ипостаси. Эта-то формула, разработанная в начале IV в. «арианином» Астерием и перелицованная в 360–370-х гг. Василием Кесарийским, и была провозглашена «никейской»: несмотря на то, что, согласно Никейскому символу веры, она прямо подлежала анафеме.

Смута, поднятая Афанасием, — человеком, чья теология всегда подчинялась только желанию достичь абсолютную власть, — способствовала краху Римской империи не меньше, чем вторжения варваров.20

История церкви вся состоит из подобных расколов. Мы не будем за недостатком места рассказывать историю Маркиона, который стал еретиком после того, как проиграл выборы папе Гигину, или историю вражды Оригена и епископа Александрии Деметрия. Но мы не можем не упомянуть о трогательной истории с развитием культа Богородицы, практически неизвестного раннему христианству.

Культ этот возник в начале IV в. н. э. благодаря честолюбию всего одной женщины — молодой августы Пульхерии, объявившей себя девственницей во имя Христа, чтобы править от имени своего слабовольного и слабоумного брата. Главным врагом Пульхерии стал константинопольский патриарх Несторий, а главным союзником — александрийский патриарх Кирилл.

Александрия имела долгую традицию христианских штурмовиков, и штурмовики Кирилла к этому времени назывались парабаланы.Это были боевые отряды громил, которые формально должны были ухаживать за больными, а на самом деле специализировались на зачистке евреев, язычников и еретиков.

«Они перекрыли улицы, запугав всех, — писал Несторий. — Они были везде, шлялись мертвецки пьяные и кричали гнусности». Толпа, разгоряченная деньгами, фанатизмом и алкоголем, орала: «Дева Мария низложила Нестория!», «Многая лета Пульхерии» и пр.21

Так возник культ девы Марии, позволившей деве Пульхерии сосредоточить в своих руках необъятную власть. Власть эту она использовала для того, чтобы ввязаться христианского фанатизма ради в войну с Персией, которая была проиграна, но объявлена официально выигранной «благодаря девственности Пульхерии», новой девы Марии. В дальнейшем раскол между несторианами и константинопольской ортодоксией стал одним из серьезных факторов, способствовавших крушению Византии, — точно так же, как преследования донатистов в Африке способствовали завоеванию ее вандалами.

…В этом смысле нынешний церковный раскол — между РПЦ и Киевским патриархатом — находится в русле традиций.

За все века существования церковь как институт покоилась на триедином культе -статуса, беспрекословного подчинения и бабла. И всегда ссоры были облечены в сверкающую теологическую мишуру. Она никогда не называла тех, кто претендует на причитающееся ей бабло, конкурентами. Она называла их еретиками, схизматиками и сынами Сатаны.

Все последние годы Русская православная церковь на Украине действовала как подразделение Кремля. Она проповедовала о сатанинском вреде сланцевого газа; ее священники отказывались отпевать двухлетних младенцев, крещеных в Киевском патриархате, и украинских участников АТО (якобы за участие в братоубийственной войне), что не мешало им, впрочем, отпевать донбасских сепаратистов.

Ее церкви были разве что не складами оружия и гнездами боевиков. Не кто иной , как Стрелков-Гиркин, впервые появился на территории Украины в группе, сопровождавшей Дары Волхвов в Киево-Печерскую лавру в разгар майдана.

Все это было — беззастенчивое использование церкви в сугубо мирских и шкурных целях. Все это было — новая Никея, новая Сердика, новое Чивитате, новый Эфесский собор.

Наступит время, и забудут имя патриарха Кирилла, а Украинская и Русская православная церковь уже не соединятся.

___

1Hieronymus, De Viris Illustribus, 2 2Recognitions of Clement, 1, 70, Ante-Nicene Fathers, Vol. 8. Edited by Alexander Roberts, James Donaldson, and A. Cleveland Coxe, Buffalo, NY: Christian Literature Publishing Co., 1886 3Игнатий Антиохийский«Послание к траллийцам», 3 4Tertullianus, De praescriptione haereticorum, 41 5Игнатий Антиохийский, «Послание к смирнянам», 9 6ЕвсевийКесарийский, «Церковнаяистория», 6, 41,10-13 7ЕвсевийКесарийский, «Церковнаяистория», 4, 43, 6 8Tilley, Maureen A. «The Acts of Saint Felix Bishop and Martyr». In Donatist Martyr Stories: The Church in Conflict in Roman North Africa, 7-11. Liverpool University Press, 1996. 9Charles Freeman, The Closing of the Western Mind, Knopf, 2003, p. 163 10ЮстинМученик, «ДиалогсИудеемТрифоном», 126 11ЮстинМученик, «ДиалогсИудеемТрифоном», 61 12Ориген, «ПротивЦельса», 8, 14 13R.P.C.Hanson, The Search For the Christian Doctrine of God, Baker Academic, 2005, p. 693 14Athanasius, Orationes contra Arianos, II, 36 15H.I.Bell, Jews and Christians in Egypt , London, 1924 p. 115 16ibid. p. 116 17Сorpus Scriptorum Ecclesiasticorum Latinorum 65.54.25-55.2 18Сorpus Scriptorum Ecclesiasticorum Latinorum 65.55.5 19Zosimus, New History, 4.28.1-2 20Eduard Schwartz, Zur Geschichte des Athanasius, Berlin, De Gruyter, 1959 21Stephen Williams and Gerard Friell, The Rome That did not Fall, Routledge, 1999, p 50