Внеочередное (чрезвычайное!) заседание Синода Московского патриархата в московском Даниловом монастыре 14 сентября — в первый день церковного года! — ознаменовало начало новой эпохи в 2000-летней истории православия. Принятое Синодом решение о разрыве общения со Вселенским патриархом Варфоломеем и всем епископатом Константинопольской церкви ставит остальной православный мир — греческий, славянский, арабский — перед необходимостью выбирать между двумя «центрами силы». Но, поскольку убедительных канонических, а тем более — богословских, доводов в пользу разрыва Москва не приводит, шансов на успех у нее немного. Не вызывает сомнений, что «мировое православие» останется с Константинополем, а Москва либо пойдет на уступки, либо самоизолируется по типу старообрядчества, главный пафос которого в том, что истинная вера осталась только на Руси, а все остальные страны и народы отпали в ересь.

Но главные сенсации внеочередного заседания были не в этом. Разрыв общения Синод проанонсировал еще в своем заявлении от 8 сентября. Первой сенсацией стало отсутствие на Синоде предстоятеля Украинской церкви Московского патриархата митрополита Онуфрия (Березовского), сославшегося на плохое состояние здоровья. А ведь митрополит Онуфрий — ключевой персонаж битвы Московской патриархии за Украину с ее 12 тысячами приходов. Патриарх Кирилл, похоже, ему не поверил, потому что, приветствуя киевского собрата по видеосвязи, заявил буквально: «Радуемся видеть Вас в силе и крепости!» В заключение этого приветствия Кирилл сказал Онуфрию: «Мы будем иметь дискуссию в Синоде и потом, Ваше Блаженство, проинформируем Вас о результатах», — и прекратил видеосвязь. Когда на эту невежливую фразу обратил внимание о. Андрей Кураев, пресс-служба патриархии спешно удалила ее из официальной видеозаписи. Показательно, что и пару недель назад, пытаясь в последний раз отговорить Патриарха Варфоломея от дарования Украине автокефалии, Патриарх Кирилл не пригласил с собой в Стамбул своего же Киевского митрополита Онуфрия. Подобная политика «старшего брата», который не особо советуется с «младшим», и довела украинский церковный кризис до того драматического для Москвы финала, который мы сейчас наблюдаем…

Именно приезд экзархов в Киев стал формальным поводом для разрыва общения иерархий Московского и Константинопольского патриархатов. Дело в том, что Киев считают своей «канонической территорией» одновременно оба патриархата. Раньше — почти 300 лет — Константинополь об этом молчал, вынужденно считаясь со сложившимся статусом-кво. Теперь, когда Киев вышел из геополитической орбиты Москвы, Константинополь напомнил о своих правах. Идеальным шансом подискутировать о статусе Киевской митрополии был Всеправославный собор, собравшийся на Крите летом 2016 года. РПЦ принимала участие в его подготовке и даже сформировала свою официальную делегацию на Собор. Но буквально за 10 дней до его начала внезапно решила на Крит не ехать и увлекла за собою еще три поместных церкви. Именно в тот момент стало ясно, что судьба Украинской церкви будет решаться без участия Москвы. Сознательно или нет, но Московская патриархия подыграла тогда украинской автокефалии. И теперь уже едва ли кто в православном мире услышит отчаянный призыв московских представителей созвать новый Всеправославный собор…

В свежем заявлении Синода РПЦ, принятом 14 сентября, воспроизводится все та же устаревшая историко-каноническая аргументация претензий Москвы на Киевскую митрополию, которая уже подробно опровергнута Константинопольским патриархатом в 170-страничном докладе комиссии митрополита Иоанна, зачитанном на Синаксисе 1–3 сентября в Стамбуле. Составители заявления в спешке даже не заметили, что вставили в него аргументы против себя же: например, положение актов 1686 года об административном подчинении Киевского митрополита Патриарху Иоакиму «и иже по нем будут». Между тем в 1721 году император Петр Первый упразднил московское патриаршество, и это положение утратило силу. Кроме того, и Константинополь, и Москва признают, что в 1686 году первый передал второй право возводить на престол киевских митрополитов. Однако в 1990 году Московская патриархия сама отказалась от этого права, предоставив Украинской церкви в своем составе права независимости и самостоятельности в управлении. С тех пор киевские митрополиты уже не назначаются и не возводятся на престол московскими патриархами, а избираются Собором в Киеве, который и совершает их интронизацию. При этом Москва упорно «не замечает» взятого ею на себя в 1686 году обязательства признавать обязанность Киевского митрополита поминать за богослужениями на первом месте как своего главу Константинопольского патриарха…

Еще одной сенсацией чрезвычайного заседания стало непривычно прямолинейное вмешательство Кремля в ход синодальной дискуссии. Примерно в полдень, когда заседание уже было в разгаре, пресс-секретарь президента РФ Дмитрий Песков неожиданно заявил, что в Кремле «отслеживают» работу Синода и считают «предпочтительным» сценарий «сохранения единства православного мира». Обычно патриархия и Кремль утрясали подобные вопросы кулуарно, и если пресс-секретарю президента пришлось давать указания Патриарху через телеэфир, значит, противоречия достигли серьезных масштабов. Слухи о том, что нынешний Патриарх раздражает Кремль и поэтому в прессе время от времени появляется компромат на Кирилла, циркулировали давно… Но не до такой же степени! После начальственного окрика Патриарх вынужден был немного остыть и отложить на будущее полный и безоговорочный разрыв общения с Константинополем и прочими православными церквами, которые его поддержат.

Нынешний разрыв преподносится пастве как «неполный», предварительный. Митрополит Иларион (Алфеев) уподобляет его желтому сигналу светофора. Такую форму «канонического протеста» трудно оправдать с точки зрения канонического права Православной церкви, которое знает лишь полный разрыв — когда одна церковь обвиняет другую в ереси. В общем-то РПЦ уже близка к тому, чтобы обвинить Константинополь в отпадении от православия. Например, объясняя самопровозглашение московской автокефалии в XV веке, Синод называет ересью католицизм и напоминает, что в то время Константинополь принял эту ересь через унию на Ферраро-Флорентийском соборе. Синод напоминает и о поддержке Константинополем (хотя этот факт оспаривается историками) «обновленцев» 1920-х годов — так называемой «красной церкви», созданной ОГПУ для борьбы с антисоветски настроенными традиционными православными. Позже, в 1940-е, «красная церковь» почти в полном составе влилась в воссозданную Сталиным Московскую патриархию, и увлечение подобного рода аргументацией чревато появлением вопросов о легитимности самой современной РПЦ и о «ереси сергианства» (так оппоненты именуют курс митрополита Сергия (Страгородского) на полное подчинение Православной церкви советской власти и на сотрудничество со спецслужбами). И эти вопросы в ходе разворачивающейся всеправославной дискуссии наверняка поставят как в Константинополе, так и в Киеве.

Учитывая относительную слабость московской аргументации, самым разумным в сложившейся ситуации представляется поиск компромисса. Но создается впечатление, что в душе Патриарха Кирилла задеты такие глубинные струны, что этот вариант им даже не рассматривается. Весь аппарат Московской патриархии, равно как и средства госпропаганды, мобилизуется на «священную войну» против Константинопольского патриархата, который объявляется предателем веры и жалким прислужником Госдепа. Никогда еще в новейшей церковной истории политическая проблематика столь серьезно и фатально не влияла на собственно религиозную, сакраментальную жизнь церкви. И тот же о. Андрей Кураев уже готов, с тяжелым вздохом, признать, что, храня верность РПЦ, несмотря ни на что, он все-таки оказался в расколе от единой и соборной Православной церкви.