В первой части пьесы мы наблюдали организованную утечку конфиденциальной записки советника Белоусова своему шефу — своего рода фискального доноса. Советник сообщал, что у ряда крупнейших экспортных компаний образовалась «сверхприбыль» в результате девальвации рубля, и эту «сверхприбыль» можно изъять.

То, что советник называет «сверхприбылью» — это преимущество экспортных компаний, возникающее после девальвации рубля, которая ведет к снижению их производственных издержек в долларовом выражении. Называть это «сверхприбылью», конечно, некорректно.

Полученное преимущество компании могут использовать для снижения цен на свою продукцию в целях завоевания большего сегмента рынка и на инвестиции в необходимое для этого расширение производства. Ровно так и поступают страны, стремящиеся увеличить промышленный экспорт. Они держат относительно низкий курс, снижают за счет этого издержки и получают ценовое преимущество на внешних рынках.

Но это не наш путь. Несмотря на вечные камлания про снижение сырьевой зависимости, реальную политику в России вот уже 20 лет определяет доминирование нефтегазовой олигархии. В отличие от промышленных экспортеров нефтегазовый комплекс не выигрывает, а проигрывает от низкого курса рубля. Он использует импортное оборудование в добыче, издержки на труд у него низки. И единственная проблема — это поставки на внутренний рынок, где цены на энергоносители гораздо ниже мировых. Но чем крепче рубль, тем разница цен будет меньше. Поэтому финансовое положение таких компаний при укреплении рубля улучшается.

Движение национальной валюты в любую сторону приносит кому-то «сверхприбыль» (в терминах Белоусова). Ослабление валюты выгодно производителям промышленной продукции с большой долей вложенного труда, оно делает их продукцию более конкурентоспособной. Укрепление рубля, напротив, выгодно импортерам и тем производителям, у которых импортные компоненты играют важную роль в издержках, а также нефтегазовому комплексу.

Российский рубль укреплялся в 2000–2008 и в 2010–2013 гг. В 2013 г. он был в 2,3 раза сильнее, чем в 1999 г. Таким образом, нефтегазовый комплекс и импортеры, следуя логике Белоусова, все это время получали «сверхприбыль» за счет ревальвации. Зато российская промышленная продукция оставалась мало конкурентоспособной на внутреннем и внешних рынках. А рост доходов населения в долларовом выражении способствовал расширению сборочных производств внутри России.

В то же время в предложениях Белоусова присутствует рациональное зерно. Перечисленные в его списке на раскулачивание металлургические и нефтехимические компании являются сырьевыми экспортерами. И соответственно получают ренту — доход, связанный не с производственной деятельностью, а с колебаниями спроса и цен на сырьевые товары на внешних рынках. В то же время, в отличие от нефтегазового комплекса, они затрачивают гораздо больше средств на переработку сырья. То есть занимают как бы промежуточное положение между сырьевым и обрабатывающим сектором — в их экономической деятельности есть и та, и другая составляющие.

Задача разумного правительства — облагать налогом рентную составляющую их экономической деятельности и не облагать дополнительно деятельность по переработке сырья. Рентные платежи за экспорт сырья должны были бы, как и рентные платежи нефтегазового комплекса, накапливаться в специальном фонде, используемом для финансирования пенсионных расходов. И то, что этого не происходит, — это неправильно и несправедливо.

Такой рентный платеж, однако, должен быть привязан к ценам на внешних рынках (как это сделано с нефтью и газом). Увязывая понятие «сверхдоходов» с динамикой курса, советник Белоусов предлагает прямо противоположное. Он фактически предлагает обложить дополнительным побором не рентную, а производственную составляющую деятельности этих компаний.

Как справедливо заметил один из представителей компаний белоусовского списка, в этой логике получается, что чем выше у тебя рентабельность, тем больше у тебя будут изымать.

Иными словами, достаточно точно обозначив второй, после нефтегазовых экспортеров, ряд «жирных котов» российской экономики, чье богатство непосредственно связано с экспортом сырья и получаемой рентой,

И у такой подмены аргументации есть, как мы увидим, свои причины.

Дальнейшее течение пьесы Белоусова являло собой репризу на тему борьбы плохого с худшим. Вице-премьер Антон Силуанов, который по идее должен был бы поддержать идею изъятия ренты у экспортеров сырья, вдруг заявил, что правительство не нуждается в этих деньгах и вполне удовлетворено тем уровнем доходов, который обеспечили уже принятые решения.

Силуанов выражается так витиевато, стараясь лишний раз не напоминать, что в нарушение своих обещаний правительство уже повысило налоговую нагрузку на экономику, увеличив НДС. Иначе говоря, Антон Силуанов отказывается изымать ренту у «жирных котов», а предпочитает облагать дополнительным налогом весь бизнес и население заодно.

Такие договоренности превращают крупный бизнес в политическую клиентелу властных групп.

Ровно по этому сценарию и развивался сюжет белоусовской пьесы. Сам автор назвал ее сказкой с хорошим концом. И это, наверное, так, если считать хорошим концом такой, где

Как известно, на встрече с представителями упомянутых в списке под раскулачивание компаний правительство договорилось, что формальных изъятий не будет. Но компании сами должны поделиться деньгами, инвестируя их в указанные правительством проекты из «майского» пакета.

Это не только укрепляет клиентелистский принцип неформальных договоренностей крупного бизнеса и политических властей, но и создает своего рода альянсы между двумя типами олигархии — теми, кто получает ренту от экспорта сырья, и теми, кто получает ее, осваивая на эксклюзивных условиях бюджетные инвестиции.

Теперь первые будут при посредничестве правительства напрямую договариваться, в каком объеме «делиться» доходами со вторыми. Экспортная рента не будет попадать в бюджет, а под надзором правительства перераспределяться от одних избранных компаний к другим.

Вообще, надо помнить, что у российского правительства нет сейчас никаких проблем с бюджетом. По итогам 7 месяцев нынешнего года он исполнен с профицитом в размере 2,5% ВВП. Цены на нефть и объемы нефтегазового экспорта находятся на уровнях 2005 г., когда в России, по всеобщему убеждению, наблюдался нефтяной бум. Экспорт растет на 30% к уровням предыдущего года. В такой ситуации разумному правительству нефтезависимой страны, желающему снизить масштабы зависимости, следует снижать, а никак не повышать налоги.

Причина, по которой российское правительство действует прямо противоположным образом, повышая налоговую нагрузку и вводя новые оброки для экспортеров, хорошо известна — это так называемый «майский» указ Путина. Этот указ создал своего рода воображаемый дефицит. А правительство, покрутив глазами, заявило, что объем этого дефицита составит 8 трлн рублей в ближайшие 5 лет. Обсуждать обоснованность этой цифры не более осмысленно, чем обсуждать смету строительства моста на луну. В действительности,

Делается это по двум дополняющим друг друга причинам.

Во-первых, в условиях нестабильной правовой, налоговой и внешней среды уровень частных инвестиций в экономике остается низким. И у правительства возникает аргумент, чтобы взять инвестиционный процесс в свои руки.

Однако главный мотив состоит все же в том, что объем перераспределяемых правительством средств определяет устойчивость политических клиентел — неформального комплота крупного бизнеса и политической власти. Такая политика ведет скорее к стагнации, чем к росту в долгосрочном периоде.

Но власть — важнее роста. Это и есть главная идеологема майского указа.