Люди-факелы

Среди молодой части российского общества людей, которые говорят, что им известно, что происходило в Чехословакии в 1968 году, — пять на сотню.

Остальные не знают или не хотят знать. Но и среди тех, кто заявил, что им известно о происходившем там, менее пятой части согласились, что это было «восстание народа против режима, навязанного Советским Союзом», и менее десятой — что это была «попытка демократического обновления социализма». Еще четверть поняла это так, как тогдашнее руководство СССР, — это, мол, была попытка оторвать Чехословакию от соцлагеря, то есть от «нас», и столько же приняли безотказную версию, что это, мол, происки Запада.

Тем немногим, кто помнит о вторжении в Чехословакию полумиллионной армии, памятно, что вооруженного сопротивления она не встретила. Были жертвы среди гражданских, тех, кто без оружия пытался сопротивляться тому, что позже Ельцин назвал «агрессией». Они погибли под гусеницами танков или от огня автоматов. Вечная им память!

Сопротивление агрессии и установленному режиму диктатуры имело еще одну особенную форму. В январе 1969 года мир облетела весть о самосожжении, совершенном молодым человеком по имени Ян Палах. Мотивы своего поступка он объяснил в своем письме, написанном накануне акта:

Письмо не стало тогда известным общественности Чехословакии и остального мира. Но то, что он хотел выразить своим поступком, поняли все. И те, кто постарался засекретить любые сведения о нем, и те, кто старался об этом говорить всем.

Как сообщают источники, соболезнования по случаю смерти Яна Палаха принес Генеральный секретарь ООН У Тан, дань его памяти воздали премьер-министр Италии Мариано Румор и председатель правительства Индии Индира Ганди, которая заявила, что благодаря своему поступку Ян Палах наравне с Махатмой Ганди стал одним из тех, кто героически отдал свою жизнь в борьбе за справедливость. Его память также почтил Папа Римский Павел VI, написавший в своeм послании 26 января 1969 года: «Мы не можем одобрить трагическую форму этого поступка, но мы должны сохранить в памяти его ценность, ибо он указывает на высшую силу самопожертвования во имя любви к ближнему своему».

О поступке Яна Палаха знают и у нас. Гораздо менее известно, что его пример побудил почти три десятка граждан Чехословакии совершить такой же акт. О большинстве этих случаев тогда не сообщалось. Некоторую известность получил поступок молодого человека по имени Ян Зайиц. Цель задуманных действий он объяснял так: «Я делаю это не для того, чтобы меня оплакивали, и не для того, чтобы прославиться, и даже не потому, что я сошел с ума. На этот поступок я решился лишь для того, чтобы вы наконец-то по-настоящему воспряли и сбросили с себя иго горстки диктаторов!»

Еще менее известно, что у Яна Палаха были не только последователи, но был и предшественник.

Первый жест протеста против вторжения в Чехословакию, совершенный в форме самосожжения, принадлежит польскому гражданину. Почти сразу после ввода войск, в начале сентября 1968 года, на стадионе в Варшаве Рышард Сивец облил себя горючим и поджег. Перед отъездом в Варшаву Сивец записал на магнитофонную пленку послание, в котором взывал: «Люди, в которых тлеет хотя бы искорка людских чувств! Опомнитесь! Услышьте мой крик! Крик обычного человека, сына народа, который любил свою свободу и свободу чужую больше всего, больше собственной жизни! Опомнитесь! Еще не поздно!»

Достигли ли своей цели те, охваченные огнем, о чьих акциях годы и годы никто не знал? Или те, чей крик был все же услышан? Я не возьмусь сказать. Вошедшие войска стояли там еще два десятилетия. Но в конце концов им пришлось уйти.

Почти все принесшие себя в жертву были так же молоды, как и те молодые россияне, которые ничего не знают о происходившем в Чехословакии.

Алексей Левинсон, «Левада-центр», — специально для «Новой»