Лайки и фронда

Даже представить не мог, как далеко может завести поиск ответа на, казалось бы, невинный вопрос: «Почему российские власти так рьяно глушат пользователей «ВКонтакте», проявляя при этом безразличие к обитателям фейсбука?»

Если копнуть глубже, всплывет много других — благо, тоже мнимых — противоречий: почему, к примеру, закрыли доступ на территории РФ к Linkedin, оставив без внимания остальные социальные сети, которые как не хранили данные российских пользователей на российских серверах, так и продолжают не хранить?

Первое приходящее в голову объяснение предвзятого отношения государства к обитателям «ВКонтакте»: руководство этой социальной сети, мол, настроено на сотрудничество с госорганами и готово по первому требованию представить исчерпывающую информацию о любом своем пользователе.

Гипотеза, однако, ошибочна, ибо не учитывает двух факторов. Во-первых, при желании государство без особого труда и посторонней помощи может получить доступ к любой информации любого пользователя любой социальной сети. Если уж случайная коммерческая структура заваливает нас ежедневно потоками точечной и целевой рекламы, явно опираясь на знание самых интимных наших вожделений, неужели компетентные государственные органы не сумеют узнать о нас все, что только пожелают?

Из сказанного вытекает второй, ключевой, фактор: репрессивные действия в социальных сетях никогда не ведутся ради наказания рядовых пользователей. Потому что рядовые пользователи в виртуальном мире также никому не интересны, как и в мире реальном. Наказывают не из мести конкретным личностям, а ради устрашения определенных социальных групп.

Соответственно, если мы хотим понять логику избирательного наказания пользователей «ВКонтакте», то искать ее нужно не в специфике Mail.Ru Group, а в конкретном срезе общества, который эта социальная сеть обслуживает.

Чем глубже я погружался в эту тему, тем сильнее отдалялся от политики и в конце концов пришел к тому, откуда должен был, в силу образования, начинать — к языку. Только оценив социальные сети Рунета в контексте эволюции языка самовыражения его пользователей, мы сможем объяснить и странные преференции власти, и — всегда же хочется видеть свет в конце туннеля! — отыскать повод для социального оптимизма.

До появления социальных сетей мировая компьютерная сеть была сугубо информационным пространством. Своеобразной цифровой супергазетой и суперэнциклопедией, в которых безмолвная толпа пользователей могла просветиться на любую интересующую тему. Интернет стал заменителем библиотек, а его интерактивный аспект ограничивался интимным общением пользователей в частных почтовых ящиках и локальных форумах.

До середины нулевых годов в Рунете царил такой же дух, что и в доцифровую эпоху. С конца 90-х я вел колонку в бумажно-цифровом журнале «Компьютерра» и однозначно ощущал себя чукчей из анекдота (того, что писатель, а не читатель). Верилось, что одним суждено писать, а другим — только читать. Как, собственно, и было заведено испокон веков.

В 2006 году в русский сегмент интернета ворвался тренд, который несколькими годами ранее произвел революцию в западном мире, дополнив гигантскую библиотеку гигантским Гайд-парком.

В марте 2006 года российский веб-разработчик Альберт Попков запустил проект «Одноклассники». В октябре братья Дуровы зарегистрировали доменное имя vkontakte.ru и открыли одноименную социальную сеть. В том же месяце компания Александра Мамута и Эндрю Полсона Sup Media сначала завела кириллический сегмент в американском «Живом журнале», а затем полностью выкупила эту социальную сеть у программистов Six Apart.

К тому времени уже три года в мире существовали еще две социальные сети — демократичная Facebook и профессиональная Linkedin, однако им недоставало русскоязычного интерфейса и потому долгое время они оставались на обочине Рунета.

В основе всех социальных сетей лежат два универсальных принципа, впервые реализованных в 1995 году американским порталом Classmates.com: потребность людей в самовыражении и их тяга к социальному поглаживанию по головке, которое в цифровом мире обрело форму лайков.

Социальные сети заимствовали универсальные принципы, однако завлекали различные слои общества жанровым своеобразием. Так, «Одноклассники» позволяли оставить свой след в истории, привлекая в первую очередь нетизанов, лишенных метафизичеких амбиций и прежде довольствующихся вырезанием ножичком маркеров на деревьях («Здесь был Вася», «Коля + Маша = любовь»). В цифровом пространстве у них появилась возможность собирать лайки под незамысловатыми констатациями типа «пошел в 1 «Д» класс», «дружил с Петей», «помню, как поцеловал Люсю из соседнего подъезда», «служил на флоте».

Более претенциозные пользователи обрели в «Живом журнале» возможность самовыражаться на приподнятом — графоманиакальном — уровне: лайки в этой социальной сети раздавались уже не за голую экзистенцию, а за стилизованный под художественную литературу текст, известный как лытдыбр (т.е. дневник, если записать это слово в латинской раскладке клавиатуры).

Подрастающему поколению в равной мере были непонятны и ностальгия по школьной парте (их детство еще не закончилось), и комплексы советского самиздата (этой памяти вообще не было), поэтому молодежь, проигнорировав «Одноклассников» и «Живой журнал», предпочла «ВКонтакте».

В 2008 году русскоязычным интерфейсом обзавелся Facebook, в 2011-м — Linkedin, однако хлынувшие на волне любопытства массы с удивлением обнаружили, что диковинные территории уже давно обжиты хоть и малочисленной, но вполне репрезентативной прослойкой общества. «Старожилами» оказались космополитичные нетизаны, которые не то что не боялись иностранных языков, а, напротив, тянулись к международному общению.

Жанровое своеобразие социальной сети Цукерберга заключалось в том, что культ лайка обслуживал особую форму самовыражения — ярмарку тщеславия, публичную демонстрацию социального успеха и достатка. Причем под успехом понималось не позирование на капоте «Мазды» соседа, а check-in’ы в аэропорту Heathrow, скучающие селфи на веранде арендованного дома в Марбелье и бутылки шампанского в серебряных ведрах мишленовских ресторанов.

Linkedin с самого начала привлек к себе отстраненный от жизни российского общества сегмент, главным вожделением которого являлось трудоустройство на международном рынке. Жанровое своеобразие Linkedin определяло и язык самовыражения его пользователей: здесь что ни пост — то резюме или фотография диплома, полученного после окончания очередных курсов повышения квалификации.

На десятом году экспансии социальных сетей в Рунете случилась революция, которую мало кто предвидел: молодежь, так и не закрепившись в «ВКонтакте», массово мигрировала в YouTube и Instagram.

Слово «революция» я использовал потому, что исход молодежи из традиционных социальных площадок не был реакцией на приземленность «Одноклассников», снобизм фейсбука и аморфность «ВКонтакте», а стал следствием радикального отказа от вербальной формы самовыражения в принципе. Отказ этот довершил процесс формирования homo digitalis, обусловленный невозможностью интенсивного познания в условиях гиперинформационной среды. Оказалось, что вербальное самовыражение мешает коллекционированию случайных фактов, поверхностным оценкам, клиповому сознанию, неумению концентрироваться на объекте дольше минуты, мемизации памяти и возврату к стадному мифологическому мышлению.

На уровне языка революция проявилась в том, что новое цифровое поколение заклеймило лонгридом не только многостраничные опусы, но и вообще любой текст! Самовыражение, оформленное словами, стало казаться длинным, скучным и безвкусным. Идеальная для homo digitalis форма самовыражения — визуальный ряд. Неудивительно, что сегодня YouTube и Instagram заменили подрастающему поколению все социальные сети, вместе взятые.

Описанные тенденции — это плохо или хорошо? К счастью, ни то и ни другое.

Тренд диверсификации — ключевой для преодоления самого страшного наследия большевизма — черно-белой картины мира и единомыслия, а также их реверса — нетерпимости к чужому мнению.

Возвращаемся теперь к вопросу, заставившему нас свести многообразие жизни к языкознанию, а именно: почему российские власти проявляют эксклюзивную «заботу» о мыслях пользователей «ВКонтакте»?

Судя по экспертным заключениям, которые пишутся сегодня для обвиняемых по 282-й статье, власть по-прежнему не сильна в языкознании, зато, как и полагается прямой наследнице, демонстрирует безупречное классовое чутье.

Материально независимые нарциссы из фейсбука, тем более — «отрезанные ломти» из LinkedIn, одной ногой уже стоящие в эмиграции, неинтересны власти и неперспективны для профилактической проработки. Равнодушна власть к YouTube и Instagram, где кучкуется аполитичная молодежь, в массе своей (как и полагается молодежи всех эпох и весей) зацикленная на романтических взаимоотношениях и поиске места в жизни.

Речь, разумеется, не идет о тех 2–3% подрастающего поколения, которые неудачно выбрали для самовыражения политику и тем самым обрекли себя на жесточайшее давление со стороны госмашины. Достаточно вспомнить о судьбе участников последних протестных акций или о деле «Нового величия», чтобы удостовериться: иммунитет YouTube и Instagram обеспечивает не возрастной фактор аудитории, а именно язык визуального самовыражения.

Неинтересны для власти и графоманы «Живого журнала», о существовании которых сегодня не догадывается большинство обитателей реального мира. Что касается «Одноклассников», то контингент этой социальной сети во все времена выступал и будет выступать опорой властных истеблишментов, а заодно — источником правильных голосований по любому вопросу на любом референдуме.

Вот мы и подошли к главному: на роль козла отпущения претендует один «ВКонтакте». Именно отсутствие выраженного жанрового своеобразия стало причиной, по которой эта социальная сеть превратилась в опасное для власти место, где кучкуется самая активная и пассионарная часть населения.

Аудитория «ВКонтакте» — разношерстная, не подпадающая ни под какие социальные клише, не имеющая единого языка самовыражения, к тому же — бунтарски-бакунианская. Уместно напомнить, что из года в год правительство США включает «ВКонтакте» в список самых злостных нарушителей копирайта и мировых рассадников пиратства.

Одним словом, «ВКонтакте» — это неспокойный омут без рычагов общего языка и жанра, за которые государству было бы удобно дергать для осуществления контроля.

Стоит ли удивляться, что именно на эту социальную сеть приходится львиная доля внимания российской власти? Причем избирательные преследования по 282-й статье — лишь малая часть напряженной работы. Есть еще и широкая сеть внедренных осведомителей, есть интенсивный троллинг, направленный на выявление потенциально опасных массовых настроений, есть круглосуточное сканирование и фиксирование доминирующих трендов активности.

Самый опасный для власти язык паствы — это отсутствие единого языка. Самый тревожный жанр — это отсутствие определенного жанра.