В военном гарнизонном суде Нальчика продолжается процесс над экс-главой Центра по противодействию экстремизма (ЦПЭ) Республики Ингушетия полковником Тимуром Хамхоевым и его подчиненными. Сотрудников полиции судят за пытки, в том числе со смертельным исходом. По делу проходят пятеро потерпевших, которые на суде подробно рассказывают, как их пытали сотрудники ЦПЭ, требуя дать признательные показания. Никогда еще высокопоставленные сотрудники ЦПЭ не попадали на скамью подсудимых — и в этом значение процесса для всей России. Обвиняемые вину не признают.
Тимур Хамхоев в военном суде Нальчика. Кадр видео
— Ваша честь, у меня просьба: недопустимо, чтобы свидетели и потерпевшие говорили оскорбления в мой адрес, в адрес моего тейпа. Если я нахожусь за решеткой, это еще не значит, что я животное. Я не животное. Я человек. Я живой человек, и у меня есть чувства.
С таким обращением к судье Андрею Лазареву обратился подсудимый Тимур Хамхоев после эмоциональной перепалки со старшим братом Марем Долиевой. Ее муж умер в здании ЦПЭ, не выдержав пыток, Марем и сама подверглась жесточайшим издевательствам.
Супругов Долиевых задержали 15 июня 2016 года по подозрению в ограблении банка. Это ограбление не раскрыто до сих пор. Сотрудники ЦПЭ, в общем, и не пытались искать преступников, они просто выбивали показания. В суде свидетель защиты, заместитель полиции Ингушетии Алишер Боротов (он, по словам Марем Долиевой, также принимал деятельное участие в пытках) заявил, что супруги до сих пор являются основными подозреваемыми по делу об ограблении банка.
На суде Багаудин Точиев, брат Марем, вспоминал день, когда он забирал свою сестру из здания Сунженского РОВД после пыток.
— Наконец, ее вывели. Сама она не могла ходить, я ее взял под руку, спросил, что с ней. Она плакала и ничего не говорила, от нее пахло спиртным (по словам Марем, подсудимые Безносюк и Хандыгин после пыток током насильно вливали ей в горло водку). Затем я отвез ее в больницу на освидетельствование. Ей было очень плохо, уже там мы узнали, что ее муж умер и находится в морге. У него были переломаны все кости… Ко мне потом приходили ходоки от главы сунженского РОВД Магомеда Бекова и этих (он кивает в сторону подсудимых. — И. Г.), предлагали миллион рублей, если сестра изменит свои показания о пытках.
«Но я бы ее сам убил, если бы она хоть слово изменила!»
Багаудин Точиев говорил нервно и сбивчиво, но горячился все больше, пока эмоции не хлынули через край. Свидетель и подсудимый Хамхоев начали оскорблять друг друга на ингушском языке. Судья был вынужден объявить перерыв.
— Хамхоев сказал мне, что отсидит хоть 10 лет, хоть 20, все равно выйдет и найдет меня. Ничего, я тоже дождусь, пока он выйдет, — все не мог успокоиться в перерыве Точиев.
Надо сказать, Точиев не первый и не последний, с кем подсудимые, в том числе и Хамхоев, вступали в перепалку и обменивались злобными репликами за пять недель, что длится судебный процесс. Проклятья и угрозы из-за решеток неслись в сторону почти каждого потерпевшего, те, в свою очередь, тоже не терялись. Исключение составила лишь Марем Долиева. Она только плакала, давая показания в суде.
— Меня вызвали в Сунженское РОВД. В комнате было трое. Как я впоследствии узнала, это был начальник РОВД Магомед Беков, заместитель министра МВД Алишер Боротов и глава ЦПЭ Тимур Хамхоев, — вспоминала на суде Марем Долиева. — Они начали кричать, угрожать — и Хамхоев привстал, как бы опрокинулся через этот стол, и ударил меня по лицу в левую щеку. Ладонью. И начал кричать и угрожать. Беков Магомед Исламович взял пакет черный полиэтиленовый, подошел ко мне сзади, надел мне этот черный пакет на голову и начал затягивать и закручивать. Поступали удары по лицу и по голове. Как только этот пакет начал прилипать к моему рту, и видно было, что я дышать не могу, пакет расслабляли — и опять затягивали.
По словам Марем, ее душили и избивали несколько часов, требуя признания.
Затем Хандогин и Безносюк отвезли ее из Сунжи в Назрань, в здание Центра «Э», и уже там пытали током и вливали в рот водку. Там же она слышала и крики мужа, которого пытали в другом кабинете.
Зелимхана Муцольгова люди в масках задержали в августе 2010 года. На рассвете к нему домой приехали люди в черной форме и масках, закинули в машину и отвезли в здание ЦПЭ. По словам Зелимхана Муцольгова, его посадили на стул, надели черный пакет на голову, обвязали скотчем. Истязали пять дней, не давая еды, воды и возможности сходить в туалет. Таким образом, его вынуждали сознаться в покушении на сотрудника полиции Ильяса Нальгиева, которое произошло незадолго до этого.
По рассказам Зелимхана, его спасло только то, что ночью, когда истязатели уходили, один из сотрудников приходил к нему, ослаблял скотч, которым были стянуты руки, приносил воду, даже «кусок торта принес». Зелимхан, заглянув в замочную скважину комнаты, где он находился, смог сообразить, что находится в здании ЦПЭ, а в одном из своих истязателей узнал одногруппника (вместе учились в колледже), оперативника ЦПЭ Ису Аспиева, а также главу Центра «Э» Тимура Хамхоева, которого в Ингушетии знают многие.
Зелимхан Муцольгов. Кадр видео «Кавказского узла»
— Меня били током, периодически останавливались. Вопросы задавали, потом опять били… Примерно на второй день то же самое, пришли. И положили на пол тоже, вопросы начали задавать, избивать, — Зелимхан дает показания в ходе судебного следствия. — Ноги завязали, руки завязали — и как-то вместе за спину стянули, просунули трубу и меня подвесили. Говорили, чтобы я признался в покушении на сотрудника Нальгиева Ильяса. Мне нечего было сказать, в тот момент я любую бумагу был готов подписать, чтобы прекратить страдания. Они мне начали подсказывать схему — где, как… Потом вышли, сказали: «Мы через час вернемся».
«И когда они уже уходили, я думал, что у меня спина сейчас переломается, так они меня повесили. Я уже терпеть эту боль не мог…»
На пятые сутки, так и не добившись от Зелимхана Муцольгова толковых показаний, его выкинули в лесополосе на берегу реки. Он еле мог ходить, практически не мог говорить. После этого происшествия Зелимхан долго лечился, затем с семьей уехал жить в Магаданскую область.
14 декабря 2012 года житель селения Экажево Магомед Аушев на свадьбе родственника в своем селе выстрелил несколько раз в воздух из травматического пистолета ТТ. Через несколько дней он узнал, что к его родственникам приходили с обыском сотрудники полиции по поводу стрельбы. Тогда он сам явился в отдел полиции вместе с травматом, который был официально зарегистрирован, и написал явку с повинной. Однако сотрудники стали требовать у Аушева, чтобы тот выдал им «золотой автомат», о котором молодой человек не имел ни малейшего понятия.
— Меня завели в какое-то помещение, поставили, подошел человек, примерно лет 40–45, это был Хамхоев Тимур, начальник. Он подошел, сказал: «Ты Аушев?». Я сказал: «Да». «Куда ты дел золотой автомат?» Я сказал: «У меня не было автомата вообще, не знаю, о чем вы». Хамхоев отошел на полметра примерно, ударил в пах, я почувствовал ужасную боль, потерял сознание на несколько секунд. Потом подняли меня. Еще раз спросил «Куда дел автомат?» Я сказал: «У меня его не было вообще». Потом еще раз ударил, минимум 3–4 раза ударил, я почувствовал ужасную боль, потом он сказал: «Сделайте результат, бейте его до тех пор, пока он не скажет, куда дел автомат».
Мне завязали руки скотчем, надели второй пакет, завязали скотчем и начали бить — по спине, по ногам, в пах, по голове. Потом положили меня на пол, и кто-то в районе шеи сел на меня. Завязали ноги скотчем, сняли ботинки, носки и ноги и прикручивали провода к пальцам — на большой палец правой ноги и большой палец левой ноги. И начали бить током…
Следы пыток на теле Магомеда Аушева. Скриншот видео: «Кавказский узел»
…Потом подошел человек примерно лет примерно 40–45, плотного телосложения. Это был именно вот этот Безносюк (Аушев показывает на оперативника Андрея Безносюка. — И. Г.) — снял со своей правой ноги ботинок и начал бить по голове, сильно бил. И до, и после удара спрашивал, куда я дел автомат… Потом начал бить руками, ногами. Потом я почувствовал сильную боль в спине. Я обернулся и увидел человека, вот этого Аспиева (Аушев указывает на подсудимого Ису Аспиева.— И. Г.). У него в руке была палка. Он начал бить меня по ногам, по спине, по почкам. 10–12 ударов нанес. До и после ударов говорил: «Куда дел автомат золотой, куда спрятал, кому ты отдал?»
После этого меня посадили на пол. Подошел мужчина высокого роста, спросил, куда я дел автомат, и начал бить мне по лицу. В район левого глаза ударил 3–4–5 раз, сильно бил. Потом у Аспиева взял другой человек палку, начал бить мне по колену. Потом этот Гиреев Зураб (оперативник ЦПЭ, который по делу он проходит в качестве свидетеля, как и другие опера, которые фигурируют в показаниях потерпеших). Они прикручивали провода на пальцы мне и начали бить током. Так продолжалось 6–7 часов.
После пыток Магомеда Аушева отвезли в суд для избрания меры пресечения. На следующий день он очнулся в больничной палате. Там Аушев провел 20 дней. Затем по обвинению в хулиганстве и незаконном хранении оружия он отсидел полтора месяца в СИЗО Карабулака. Уголовное дело против Магомеда Аушева было закрыто на стадии следствия. Сам молодой человек уехал лечиться в Грозный.
Открытый суд
Зал военного суда во время рассмотрения дела Хамхоева. Кадр Youtube
Судебный процесс проходит в открытом режиме. Тимур Хамхоев выступал с ходатайством запретить присутствие журналистов в зале.
«Я не хотел бы вообще, чтобы освещали данный процесс. Это мое мнение. Я против этого, я думаю, против и все подсудимые. Насколько я понял, это в радость членам НВФ, что здесь сотрудников судят, которым даже угрозы из Сирии поступали. Вот они сидят, радуются», — говорил Хамхоев.
Судья отказал в ходатайстве, однако по просьбе защиты все же запретил видео- и фотосъемку заседаний. Телефоны у всех присутствующих также отбирают при входе в зал судебных заседаний.
Всего на скамье подсудимых семь человек. Помимо самого Хамхоева его бывший зам Сергей Хандогин, экс-глава отдела по национальному и религиозному экстремизму ЦПЭ Ингушетии Андрей Безносюки оперативники ЦПЭ Иса Аспиев и Алихан Беков (ему, единственному, вменяют 105-ю статью УК — убийство). Также обвинения предъявлены экс-главе Сунженского ОМВД Магомеду Бекову и оперативнику ФСБ Мустафе Цороеву. Из-за участия в деле сотрудника ФСБ дело рассматривает военный суд.
Расследование в отношении Хамхоева и других полицейских началось в декабре 2016 года с эпизода о вымогательстве. В УФСБ по Ингушетии обратился бизнесмен, гражданин Азербайджана Амил Назаров. Он рассказал, что Тимур Хамхоев и опер ФСБ Цороев сначала похитили его, увезли в ЦПЭ, избивали и шантажом вымогали у него 800 тысяч рублей. В случае отказа угрожают придать огласке телефонные переговоры интимного характера с некоей женщиной. По факту вымогательства было возбуждено уголовное дело, в рамках которого были реанимированы жалобы на пытки со стороны сотрудников ЦПЭ, годами лежавшие в Следственном комитете. Дело стало расти, появлялись новые фигуранты.
В итоге в обвинении присутствует целый ряд уголовных статей вплоть до фальсификации документов.
Следствие считает, что диплом о высшем образовании Тимур Хамхоев купил, а значит, все эти годы незаконно работал в полиции.
Однако основа обвинения, безусловно, 286-я статья УК РФ «Превышение должностных полномочий с применением насилия».
Четверо обвиняемых: Тимур Хамхоев, Андрей Безноснюк, Алихан Беков и Мустафа Цороев — содержатся под стражей. Трое же других — Магомед Беков, Сергей Хандогин и Иса Аспиев находятся под домашним арестом. Каждый день их доставляют в суд из Ингушетии.
Еще до начала судебного заседания было понятно — процесс будет скандальный и тяжелый. На первых же заседаниях сменился состав прокуроров.
Один прокурор — Хусейн Гагиев — взял самоотвод, после того как во двор его дома неизвестные забросили гранату.
По счастливой случайности сам прокурор не пострадал, но был тяжело ранен его охранник. Второго прокурора, Михаила Александрова, судья отвел по ходатайству адвокатов пострадавших. На первом же заседании, обращаясь к Александрову, бывший глава ЦПЭ Хамхоев, сидящий в клетке, крикнул: «Эй!» — и поманил пальцем. После чего гособвинитель послушно подошел к обвиняемому и о чем-то с ним беседовал. Судья посчитал, что такое поведение прокурора недопустимо, Александрова отвели.
Тимур Хамхоев до суда. Кадр Ингушетия ТВ
Помимо Марем Долиевой и Зелимхана Муцольгова на суде выступили еще двое потерпевших: Магомед Русланович Аушев (от него сотрудники требовали признания в подрыве автомобиля местного религиозного деятеля). Оба Аушева, которые проходят по делу, — тезки, но не являются родственниками. Также свидетельствовал Адам Дакиев (полицейские требовали признания в том, что он имеет отношение к одному из сотрудников ЦПЭ и знает, где найти главного обидчика).
Все потерпевшие подробно рассказывали, как, где и когда пытали их сотрудники ЦПЭ.
Избивали пластиковыми бутылками с водой, пытали током, прилаживая клеммы к запястьям и щиколоткам, подвешивали вниз головой, избивали руками, ногами, палками, бросали лицом вниз на бетонный пол и скакали на теле, ставили в растяжку и били.
Один из потерпевших рассказал об имитации изнасилования, которое было снято на фото и видео. «Только пикни — опубликуем фото в соцсетях», — сказали ему сотрудники ЦПЭ.
Здание ЦПЭ в Назрани в народе уже давно получило прозвище «пыточная». За последние десять лет едва ли не в каждой ингушской семье кто-то был подвергнут пыткам. Удивительно, но на процессе при этом нет слушателей. Кажется, что для внешнего мира он проходит незамеченным.
Между тем именно этот судебный процесс очень важен не только для Ингушетии, но и для всей страны, в различных уголках которой также существуют Центры по борьбе с экстремизмом. Одно упоминание ЦПЭ наводит ужас не только на жителей Ингушетии. Дурная слава прочно закрепилась за этими подразделениями и в Дагестане, и в Кабардино-Балкарии, и в Карачаево-Черкесии, и в Северной Осетии. В системе российского МВД ЦПЭ — особые, автономные подразделения, сотрудники которых фактически никому не подотчетны, особенно на Кавказе. Методы их работы засекречены и тщательно охраняются законом об оперативно-разыскной деятельности.
Получается: ведомство есть, но никто не знает ни правовых, ни законодательных рамок его работы.
Поэтому привлечь сотрудника ЦПЭ в случае его противоправных действий фактически невозможно.
За последние 15 лет только «Мемориал» — старейшая правозащитная организация, работающая на Кавказе, — задокументировал сотни случаев похищений, пыток и смертей, к которым предположительно имеют отношение сотрудники этих подразделений. Я говорю предположительно, потому что даже при наличии свидетелей, при наличии конкретных фамилий сотрудников, которые причастны к пыткам, — наказать кого-либо не удается практически никогда. Следователи отказываются даже возбуждать уголовные дела по таким фактам. Они знают, что ЦПЭ — каста неприкасаемых, им дан карт-бланш на насилие, они искореняют терроризм.
С понедельника должны начаться допросы обвиняемых, и к концу недели должен быть объявлен перерыв перед началом прений.
Нальчик
Спасибо, теперь на почту вам будут приходить письма лично от редакторов «Новой»