Алфавит (не)нашей революции

Юбилей всемирной молодежной революции 1968 года сегодня в России мало кого интересует. Отчасти потому, что на улицах страны разворачивается процесс, который многим хотелось бы считать провозвестником нашей собственной революции. Тем более в ситуации, когда события 50-летней давности не завершились взятием или переходом власти от партии к партии, считается ненужным интересоваться «какими-то там молодежными бунтами». Между тем переходы власти от партии к партии склонны забываться, а вот молодежная революция 68-го, кульминацией которой стал «Красный май» в Париже, изменила весь мир. С одной оговоркой: весь Западный мир.

Почти единственные, кто вспоминают 68-й сегодня, — художники и критики. На «Фабрике» в Москве идет выставка, посвященная «Красному маю», проходят дискуссии. Участвуют театральные режиссеры, писатели. И немного активисты: анархисты, троцкисты и другие левые. Но и среди активистов: поэты, организаторы уличных перформансов, фотографы. В общем, сцена все та же. Ничего удивительного: 68-й существенно демократизировал среду современного искусства и — шире — в целом образовательно-культурную среду, втянув в нее детей рабочих, крестьян и мелких клерков, пригородных хулиганов и пригородных тихонь, всех тех, кто раньше не мог рассчитывать на дипломы университетов и хорошие рабочие места внутри городской цивилизации из-за своей классовой принадлежности. Более того, именно 68-й и создал новый рынок труда для подобных людей, все то, что ныне принято называть уже несколько подмоченным термином «креативная индустрия».

Уже одно это изменение, несомненно, революционно. Задачи, однако, ставились куда более масштабные. Вспомним лозунги: «Нельзя влюбиться в прирост промышленного производства!», «Воображение — к власти!», «Запрещено запрещать!», «Под мостовыми — пляжи!», «Мы хотим жить!», «Маршрут демонстрации будет зависеть от направления вет­ра!» Вспомним плакаты того времени: «Булыжник из мостовой — избирательный бюллетень несовершеннолетних». Что это все значит, как это расшифровать?

Да, это был тотальный бунт против «взрослого» мира. Против всех его институций, его бюрократии, его партий, его омоновцев, его профессоров, его религии, его традиций, его способа думать, но и против результатов его размышлений — тоже. Не забудем: это был капиталистический мир, это был мир религиозного ханжества, это был мир формальной демократии, в рамках которой коммунистические партии, переставшие быть демонически революционной последней надеждой всех отчаявшихся, стали уютной оппозицией в парламентах, голосующих за продолжение колониальных войн. Это был мир расовой сегрегации, неравенства женщин, мир, в котором были запрещены аборты, а противозачаточные средства выписывались по рецептам только женатым мужчинам, чьи жены уже родили минимум одного ребенка, это был мир, в котором о свободном проявлении сексуальности (не только гомосексуальности, но и даже куда более распространенной гетеро-) нельзя было и подумать. Это был мир, в котором даже способы развлечения молодежи были криминализованы — ни один крупный рок-фестиваль не обошелся без массового применения необоснованного насилия полицией, не обошелся без сломанных рук и ног, без пробитых голов — ни один, кроме Вудстока (именно потому Вудсток и стал легендой).

Первая постиндустриальная революция 1968 года не привела к свержению капитализма. Но не привела к нему и Испанская революция 1936-го. Не привела и революционная волна, порождённая Первой мировой войной, включая Октябрь 17-го и Март 21-го в России, ноябрь 18-го в Германии, март 19-го в Венгрии. Не привела Парижская коммуна 1871 года. Не привела Весна народов 1848-49 годов. А ведь главный вопрос всегда ставился именно так. Что ж, значит, всё впереди. А вот к чему революция 68-го всё-таки привела, вы и сами можете оценить, поглядев вокруг. Потому что все вы живёте в её последствиях. Как минимум уже лет тридцать, с тех пор, как территория русского языка вернулась в западный мир

Влад Тупикин, журналист