Трещевский (для местных — Треща) — поселок в 40 км от Кемерова. Большинство взрослых каждый день ездят туда на работу, но дети бывают в городе нечасто: транспорта у единственной местной школы нет. Поездку 5-го класса в город организовали едва ли не впервые, долго обсуждали на родительском собрании перед началом каникул. Остановка рейсового автобуса — как раз у «Зимней вишни». Чтобы «не болтаться по городу», детей решили везти именно туда.

Всего в пятом классе 12 человек. В Кемерово поехали шесть девочек и два мальчика: Семен и Сережа. Семен отказался идти в кино на «девчачий мультик» «Кролик Питер» и уехал с родителями домой. Сережа сначала попал в список пропавших без вести. На его страницу в соцсети даже начали писать незнакомые люди: прощались, обещали поставить за него свечку. Сережа постоянно плакал и не спал всю первую ночь. На самом деле в «Зимней вишне» он не был: «Он сильно просился у меня поехать с классом, но нам надо было ботинки купить ему, мы со всеми поехали, но на остановку раньше, у магазина вышли, — говорит бабушка Сережи Татьяна Манешкина. — Узнали, когда муж дочери позвонил, попросил приехать помочь. Они уже по больницам ездили, наших девочек искали».

Как рассказывает завуч Трещевской школы Людмила Васильевна Бигеза (она вела у 5-го класса литературу и русский), в кино дети не собирались: «Они уже сходили на каток, и в боулинг, и в кафе посидели». Но последний автобус в Трещу (всего их четыре в сутки) уходил еще не скоро, в 17.30. «Им предложили убить время, сходить на мультик. Ну вот, убили…»

С детьми поехали четверо родителей и классная руководитель, учительница биологии и географии 47-летняя Оксана Николаевна Евсеева. Все они выжили. Как рассказывает Бигеза, родители посадили детей в кинозале. Отец одной из девочек якобы видел, как его запирали. «Он спросил почему. «У нас такие правила. Не хватает сотрудников». Чтобы, наверное, безбилетники не проходили».

В 16.11, сразу после начала пожара, Вика Почанкина позвонила своей тете Евгении. Как та рассказала журналистам, Вика «говорила, что горит все, двери заблокированы. «Я не могу выйти, дышать не могу». Я ей говорю: «Вика, снимай все, нос закладывай через одежду». Она говорит: «Передай маме, что я ее любила. Передай всем, что я их любила» — и после этого отключилась».

Родных Вики Почанкиной в «Зимней вишне» не было. «У ее мамы Ани еще двое детей — три года и младенец, года нету, — говорит Татьяна Манешкина. — Вчера ей скорую вызывали. У нас с воскресенья только скорая по поселку и ездит — то к одним, то к другим».

По Треще ходят слухи, что папа Вики пытался покончить с собой, но коллега успел, не дал.

Встретиться с классной руководительницей детей Оксаной Николаевной я не смогла: с понедельника она не выходит из дома, не отвечает на звонки. Соседи говорят, что пускают к ней только скорую.

Никто из тех, с кем я говорила в поселке, не винит в смерти детей ни родителей, ни учительницу.

— Это в городе думают: раз она выжила — значит, виновата, — говорит завуч Людмила Васильевна. — Как она кричала пожарным: «Дайте мне маску» и рвалась в огонь — не знают.

Евсеева работает в Трещевской школе всю жизнь, считается одним из лучших учителей.

«Она все время пытается деревенских детей куда-то вывезти: в музеи, парки. Родители этого не делают, — говорит завуч. — У меня самой две дочки, она у обеих была классной. Я ей благодарна. Сейчас моей внучке два года. Дочь тоже всегда приходила в «Зимнюю вишню», оставляла ее где-то — а сама шла по своим делам. Лучше, чем ребенка за собой таскать, правильно? Для того он и торгово-развлекательный центр. Был».

— Мне кажется, Оксана Николаевна не виновата, она же не знала, что так получится, — говорит Лера, одноклассница погибших. — Она моих маму и папу учила, в Краснодар их возила, в Новосибирск. Куда только не возила, и все нормально было. Слухи ходят, что она повесилась, но я в это не верю.

О пожаре Лера узнала от своего дяди:

— Он случайно в интернете нашел. Я начала звонить нашим — не отвечают. Потом Вилена появилась в Сети. Звоню ей — как будто тишина в трубке. Я думаю, она уже ожоги получила, не могла говорить. Покамест ничего не известно, начала интернет все на свете просматривать. Потом в новостях говорят, что они погибли. У нас истерика была, нас не знали, как успокоить.

Ученики пятого класса были вместе с детского сада, школьники старше с завистью говорят, что это был самый дружный в Трещевской школе класс.

— Всегда были вместе. После уроков в переход (часть школьного коридора. — Е.Р.) придем: играем, разговариваем. Никогда не расставались, — говорит Лера.

Мы говорим на ступенях школы. Перед ее дверями стоят две парты, на них — цветы, плюшевые игрушки. Огоньки свечей колышутся на холодном ветру. Лера смотрит куда-то в сторону, тихо, закрыв лицо руками, начинает плакать.

— Мне больно. Я в истерике была все время, просила родных туда съездить. Мама тряслась сильно, не могла говорить. Все дни плачет, голова у нее болит, успокоительные пьет, ничего не помогает.

— Девочки, здесь цветы можно класть? Я вчера в Кемерове хотел цветы положить, не нашел, где купить, во всем городе цветы кончились. — Пожилой мужчина подходит к ступеням школы, качает головой, крестится, вздыхает.

Лера тоже собиралась в «Зимнюю вишню», но в последний момент не поехала: «Я согласилась, а потом мама говорит, что надо куртку стирать, — Лера показывает на свою стеганую ярко-голубую куртку. — Постирали — она не высохла. Так я и не поехала».

Кроме Леры родители не отпустили в город ее одноклассницу Диану. Я спрашиваю почему, и мама Дианы Ольга Бигуза неуверенно мнется: «Ну, косяки у нее были. Трояк по английскому. Да и денег мало. Сами понимаете».

Как объяснили мне в поселке, дело было не в куртке и не в косяках. В «Зимнюю вишню» не поехали дети, у родителей которых не было лишних 108 рублей на автобус и 300 рублей на билет в кино.

На стене в коридоре Трещевской школы шесть фотографий из школьного альбома: улыбающиеся девочки в белых блузках на фоне глобуса. Под фотографиями — парта с цветами и шоколадками.

— Пять хорошисток, одна отличница, — говорит Людмила Васильевна. — Класс хороший, отзывчивый. Иногда могли повздорить, а теперь все плачут. Уже несколько раз сюда приходили. Сначала шоколадки принесли, потом розы и шарики. Три мальчика, девять девочек, всего 12 детей. Было.

Школа в Треще хорошая: двухэтажная, кирпичная, с теплым туалетом — кажется, единственным на поселок. Рассчитана она на 300 учеников, но теперь их 79. Раньше в поселке был огромный животноводческий комплекс, совхоз. В 1990-е они развалились, и Треща начала пустеть. Сейчас здесь меньше шестисот человек, из рабочих мест — только школа, администрация, сельпо, детский дом. Машин почти нет, зато по центральной улице проезжает гужевая повозка.

Дети из детдома учатся в той же школе, хотя, как говорит Лера, «с детдомовскими мы не общаемся». В «Зимнюю вишню» никто из них не поехал: «Их только спонсоры возят. Если они есть».

Тем не менее с понедельника по Кемерову гуляют слухи, что в пожаре погиб чуть ли не весь детский дом. В среду сюда приехали члены инициативной группы (она составляет альтернативные списки погибших), по головам пересчитали детей. Все оказались целы.

После пожара в Трещу впервые в истории приехали журналисты. Завуч даже участкового вызвала: «Говорю: Кирилл Николаич, помогайте, работать невозможно, прохода не дают корреспонденты, на улице чуть ли не за руки хватают. Говорят, что нас уже шерстят, арестовывают, проверка пришла».

Проверки никакой не было, только на полдня из Кемерова приехали психологи, поговорили с детьми и уехали.

Теперь завуч одна сидит в пустой школе, пишет «документы для Тулеева»: характеристики на семьи погибших, по которым они смогут получить материальную помощь. Вчера позвонила в администрацию, попросила прислать из райцентра Топки продавцов цветов. В первые дни, чтобы оставить их под портретами в школе, жители Трещи специально ездили в Кемерово.

Цветочный прилавок стоит в сельпо, между колбасой и тазами. Цветы привезли самые дешевые: хризантемы, мелкие пестрые гвоздики. Черную ленточку «Вечная память» продавщица повязывает поверх букетов молча, не спрашивая.

— У вас игрушки можно поставить? — в школьном коридоре появляется тот же пожилой мужчина. Проходит к портретам, вздыхает, сморкается. Достает старые, с потемневшими лапами и хвостами мишку и белку, ставит под портретами.

— Я вчера цветы в Кемерове не нашел. В последнее время ничего не могу узнать…

— Мы тоже ничего не знаем, Вениамин Вениаминыч, — откликается учительница. — О наших детях ничего не известно. Никто пока не опознан.

— Моя лежит совсем в трансе. Она сама своего ребенка пережила, теперь по этим плачет все время…

Утром 29 марта в штабе МЧС сообщили, что опознаны только 27 тел. Неопознанные тела и фрагменты тел 37 погибших направлены в Москву для генетической экспертизы — среди них и девочки из Трещи. Во вторник их родители сдали анализы ДНК. Результаты должны прийти через три недели.