Помогал, выручал, хоронил, доставал, делился

Мокрый снег сечет Камергерский переулок. Люди шли в Художественный театр с 9 часов утра. И шесть часов спустя стоят около: режиссеры, актеры, студенты, критики, зрители — вперемешку.

В черный лаковый катафалк-лимузин медленно скользит гроб Олега Павловича Табакова.

По старой традиции похорон артистов толпа в Камергерском аплодирует, аплодирует.

— Олег всегда умел быть гражданином времени, которое его настигало, — медленно говорит в толпе народный артист РФ Валерий Баринов. — И никогда не был революционером. Но всегда изменял пространство вокруг себя.

Все только что вышли из театра. Там, на гражданской панихиде, говорили Анатолий Смелянский, Марк Захаров, Сергей Юрский, Евгений Миронов, Владимир Машков. Молчал у гроба президент Путин. Сменялись в почетном карауле люди всех поколений: от грандов «Современника» и «Табакерки» до студентов Школы-студии МХАТ.

А также люди всех направлений: я видела, как в головах Олега Павловича молча стояли вместе, в одной смене караула замминистра культуры РФ Александр Журавский и Игорь Миркурбанов, играющий главные роли в сотрясших консервативные умы спектаклях МХТ «Идеальный муж» и «Карамазовы». Табаков прожил много жизней. И в последнее свое, мхатовское, двадцатилетие со вкусом и блеском исполнял на миру, на Москве еще одну — предельно важную роль.

Владимир Спиваков играет на гражданской панихиде в Художественном театре.

Владимир Машков говорит о своем учителе: «Этот солнечный реактор будет работать вечно».

Сергей Юрский рассказывает: никогда не играли с Табаковым в одном спектакле. Но в 1970-м в Крыму, в Ореанде просидели в разговорах ночь, плавно перешедшую в утро. Табаков поразил Юрского словами: «Сейчас нужна школа. Сейчас нужнее всего школа».

И изложил в эту крымскую ночь все, что будет делать в последующие сорок с лишним лет. Начиная от расчистки угольного подвала на Чистых прудах под студию-«Табакерку» в 1970-х.

Адвокат Генри Резник: «Я, наверно, знал Олега Павловича дольше всех в этом зале. 1949 год, Саратов. Мне 11 лет, ему — 14. Наши мамы дружат. И уже тогда по Саратову ходят слухи, что в театральном кружке Дворца пионеров есть какой-то совершенно необыкновенный мальчик».

Марк Захаров: «В телефильме «Двенадцать стульев» он играл Альхена. Я сказал, особо не рассчитывая на эффект, — это трудно по заказу: «Олег, хорошо бы слезу пустить в разговоре с Бендером». Табаков деловито спросил: «Из какого глаза?» Я прикинул, где стоят камеры: «Ну, из левого…» «Когда?» «Ну, на третьем такте…»

И в разговоре Альхена с Бендером — Андреем Мироновым — ровно на третьем такте из левого глаза Табакова выкатилась слеза.

«Это не только фантастическая актерская техника, — завершает Захаров. — Это полная — всем телом — нацеленность на то, что делаешь. Растворение в том, что делаешь».

Евгений Миронов: «Его школа была не актерской. Актер — это не профессия, это существование в жизни».

Владимир Меньшов: «Конечно, Табаков был человеком театра. Но и кино. Пересмотрите «Гори, гори, моя звезда» Александра Митты — его виртуозного Искремаса в диалоге с художником Федором — Олегом Ефремовым. Какой профессионализм в ленте 1969 года. И какая радость…»

Сергей Безруков: «Он еще старался просто подкормить. Помню буфет «Табакерки» в 1993-м. Олег Павлович достал гуманитарную помощь. Немного, сколько сумел. И ее делят на всех».

Анатолий Смелянский: «Я сказал ему когда-то: вот ушел Кеша Смоктуновский, его поминали словами «Русский Гамлет». А о тебе скажут: «Кот Матроскин». Не обидно? Табаков откликнулся сразу: «Никогда не хотел играть Гамлета, ей-ей! Всегда мечтал о Полонии. Никогда не хотел быть Чацким, ей-ей. Хотел сыграть Фамусова.

…А про себя поминаешь Олега Павловича Табакова еще и словами из давнего, 2003 года, интервью «Новой газете». Он сыграл тогда купца Флора Прибыткова из «Последней жертвы» Островского, трезвомыслящего и твердого духом крестника-наследника «Москвы-на-сундуках». Над сценой медленно крутилось маховое колесо фабрики Прибыткова, без слов передавая партеру мысль из чеховского «Дяди Вани»: «Дело надо делать, господа!» (Эту реплику Табаков тоже любил). И говорил он тогда о своем Прибыткове и его прототипах XXI века. А таковых — умел находить для своего театра. Да и в педагогических целях, верно, утверждал: их уже много.

Олег ТАБАКОВ (2003): «Видите ли, я — актер. А это значит: я интересен тогда, когда рассказываю о своемвремени. Что видел, о том и свидетельствую. Это не эпатаж. И не историческая, положим, ностальгия. Это — знание и наблюдение.

…Я бы сказал: в Москве люди приходят в себя от «первого угара». Люди начинают сознательно вкладываться в то, что интересно и нужно, — и не только им. Да, действуют именно по той модели, что и Морозовы, Мамонтовы, Бахрушины.

Все это сейчас происходит, усиливается постепенно — даже без закона о меценатстве. Без всякой отдачи!

…Есть такой привычный, до боли близкий, чтоб не сказать «родной», алгоритм решения любой задачи — «отнять и переделить». Но я вижу, что эта идея все-таки разделяется все меньшим числом лиц… Воздух меняется! Мнения меняются. Кто-то начинает чувствовать большую ответственность, а кто-то — меньшую беспомощность.

И я бы не сказал, что это происходит только в Москве! Нет, во многих губерниях, по всей России. …Не все еще воссоздано. Руин более чем достаточно. Но, помимо шума и блеска и сверхдоходов «Брумбрумнефтегаза» и «Трамтрамнефтегаза», в жизни появляется что-то совсем иное».

…Снег сечет шехтелевский фасад Художественного театра и огромные черно-белые фото: Табаков, Табаков, Табаков, Табаков. От мальчика из фильма «Шумный день» — до Бургомистра в «Драконе»: в феврале 2017 года Олег Павлович играл последнюю премьеру, не вставая из кресла.

Глухо хлопают кожаные перчатки зрителей. На подоконник кафе влез студент лет 19-ти.

Катафалк Олега Павловича отъезжает от Художественного театра на Новодевичье кладбище.