«Весь в белом!..»

Весь в белом: таким Петруха (как он сам называет себя в ФБ), оказавшись под угрозой шестого уголовного дела, явился в редакцию. Специальную лексику, которой он владеет в силу жизненного опыта, Петр Курьянов употребляет к месту, жестикулирует умеренно, но иногда вскакивает, чтобы показать, как его лупили деревянными киянками в знаменитых «красных» Саратовских колониях.

В январе 2015 года трое ограбили в Москве бабушку с внуком. Двоих вскоре поймали, и они рассказали, что третьего грабителя звали Алихан. Двое были осуждены в упрощенном порядке в ноябре 15-го, Алихана по их контактам МУР не нашел, зато наткнулись на Алжанбека. Тот подтвердил, что с грабителями знаком, но они отказались признать в нем третьего соучастника.

20 июня 2016 года следователи ГУВД Москвы повезли Гимбатова в Хамовнический суд за получением санкции на его заключение под стражу. Там на третьем этаже его ждали родители и два нанятых ими адвоката, но сначала арестанта оставили на 1-м этаже, где с участием третьего адвоката — назначенной следователем Евгении Семиной — было проведено его опознание потерпевшими. Как рассказала потом Курьянову бабушка, следователь на них поддавливал, и вообще это все им уже сильно надоело. Поэтому бабушка и внук опознали Алжанбека: а как его было не «опознать», если он был им предъявлен между двумя юношами славянской внешности (ст. 193 УПК РФ требует, чтобы статисты были «по возможности внешне схожи» с подозреваемым).

Гимбатова Курьянов не знал, но решил вступить в дело, чтобы отточить технологию, которую они придумали в «Руси Сидящей» у Ольги Романовой: правозащитники вступают в уголовные дела на стороне обвиняемых как их будущие представители в ЕСПЧ (со ссылкой на решение ЕСПЧ по делу «Захаркин против РФ»). Чтобы этого добиться, говорит Курьянов, надо только не лениться писать жалобы. Сам он юридическое образование не получил, а теперь оно ему и не нужно — его заменяет школа жизни.

Вникнув в «дело Гимбатова», Курьянов предложил двум его адвокатам написать жалобу на третью. Адвокаты сначала не хотели («у них корпоративная солидарность»), но по настоянию Курьянова Гимбатов такую жалобу все-таки представил, и Адвокатская палата Москвы 23 мая 2017 года приостановила адвокатский статус Семиной. Судью Андрея Лутова «стало потряхивать», он начал покрикивать, на что Курьянов немедленно пожаловался, приложив диск с записью, председателю Хамовнического суда — тому самому Виктору Данилкину.

Пока история закончилась тем, что 24 июля судья Лутов вернул «дело Гимбатова» прокурору для устранения нарушений, и оно имеет шансы в суд уже не вернуться: повторное опознание теми же бабушкой с внуком доказательственного значения иметь не будет. Но еще раньше, 28 июня, старший дознаватель Отдела судебных приставов по ЦАО Голушев возбудил против Курьянова дело по статье 294 УК РФ о «воспрепятствовании осуществлению правосудия»: после заседания по «делу Гимбатова» в суде пропал листок с расписками свидетелей — о предупреждении об ответственности за ложные показания. Якобы Курьянов утащил этот листок с трибунки, за которой свидетели выступают перед судом.

Это обвинение не выглядит убедительным. Листок этот по идее должен лежать на столе у судьи, по практике чаще всего лежит на столе у секретаря судебного заседания, куда свидетели подходят расписываться. Воровать его особого смысла нет — это никак не повлияет на приговор, а судья Лутов на следующем заседании специально передопросил свидетелей. Скорее всего, листок потеряла секретарь.

Да и бог бы с ним: шестое уголовное дело реальным сроком Курьянову вряд ли грозит. Но «Русь Сидящая» и «За права человека» Льва Пономарева могут на время лишиться эффективного бойца. Поэтому уместно будет рассказать о жизненном пути Курьянова, из чего будет ясно, что он не тот человек, чтобы совершать бессмысленные действия.

Петруха вырос в Энгельсе Саратовской области, отслужив в армии, в середине 90-х он вернулся домой и стал работать у отца на ферме. Отец тогда набрал кредитов, купил технику и коров, но тут на него наехали, и он покончил с собой, чтобы, как думает теперь Курьянов, отвести удар от них со старшим братом и его детей.

Ферму распродали, а Петруха с младшим братом придумали, как заработать: взяли две купюры по 1000 рублей, аккуратно срезали с одной два нолика и переклеили на другую — получилось 100 000 (была такая купюра до деноминации 1998 года). Первый раз они купили шампанского и вафли, а на четвертый раз их повязали. Хотели предъявить обвинение в фальшивомонетничестве, но кончилось «мошенничеством» и исправительными работами.

Курьянов говорит, что то был единственный раз, когда он 10 месяцев сидел в СИЗО за дело, а дальше пошло уже по накатанной, тем более что он отказывался признавать себя человеком второго сорта и всякий раз при встрече с представителями власти качал права. Однажды он весь в белом ждал девушку у магазина — а ее все не было. И вот, рассказывает Петруха, слегка переходя на феню, зашел он в магазин позвонить, а следом милиция — там только что ограбили со взломом ювелирный отдел.

А он такой: «Какой взлом, какая монтировка — вы же видите: я весь в белом!»… Однако дали 4,5 года. Это было чересчур, и он уперся: «Так началась моя правозащитная деятельность». Это был 2002 год — только что был принят новый УПК, который и на воле достать было трудно, но ему его в камеру «затянули». Начал Петруха в него вгрызаться, писать жалобы за себя и за других. Получилось: страшный приговор отменили, дело направили на новое рассмотрение.

В один прекрасный день привезли его в этот суд раньше времени, заперли в клетке — а конвой вдруг возьми и выйди. И подходит судья, показывает ему через прутья удостоверение: «Видишь, Курьянов, чья тут подпись? Путин!.. В общем, на оправдательный приговор надеяться ты не моги, но если признаешься, то через 10 дней, как срок обжалования истечет, поедешь домой». — «Я о вас, гражданин судья, слышал много хорошего, — отвечал Петруха. — Ладно, поверю, я вообще верю людям, за что и страдаю». Однако судья его не обманул.

Били его, как, впрочем, и всех, в саратовских зонах жестко, ломали, заставляя вступать в СДП — секцию дисциплины и правопорядка. Однажды он даже надел на руку красный круг, который там вырезали из бутылки из-под кетчупа, но от воров был специальный прогон насчет того, что если такое случалось в саратовских зонах, то это не западло. Но попадались на пути Петрухи и порядочные люди, как тот судья или, например, участковый Миша. Миша был правильный мент, и после последней ходки, став за это время уже начальником угрозыска, его предупредил: «Смазывай лыжи, Курьянов, закроет тебя в Энгельсе ФСКН»…

Шел уже 12-й год, и Петруха переписывался в фейсбуке с Ольгой Романовой. Мечтал попасть на митинг 6 мая, но не собрал денег на дорогу, а то бы, наверное, опять сидел. А так он все-таки доехал с одним пакетиком со сменой белья, пришел в Сахаровский центр и сразу понял: вот это — мое! Включился в работу «Комитета 6 мая», ходил общественным защитником к Мохнаткину. Жил какое-то время у мам из «Руси Сидящей» на кухнях, а на одной подзащитной, обвинявшейся в мошенничестве, даже женился. У той была квартира и деньги, но она хотела, чтобы муж сидел дома, а не защищал «голодранцев», и Петруха от нее через месяц сбежал.

В общем, Курьянова мы не отдадим, будем следить за его делом и требовать доказательств. Он «весь в белом», а такие люди не воруют листки с подписями свидетелей. Белый цвет для него — не символ протеста, просто так совпало. Это символ нежелания ассоциировать себя с уголовным миром, где все — в черном.