Смерть не имеет права быть рядовой

Илья родился и вырос в Брянске. С двумя сестрами и младшим братом его воспитывал дядя. Еще в раннем детстве они остались без родителей. После школы Илья собирался поступать в военную академию. Когда не вышло, решил, что пойдет служить в армию. «Армия — это хорошая вещь для мужчины. Я отслужу и потом дальше пойду, на контракт», — говорил Илья родным.

Ему предлагали остаться служить в Брянской области, но он отказался: «Хочу в танкисты, поеду в Москву». Так в ноябре 2016 года он попал в войсковую часть № 32010 в Наро-Фоминске.

Мария, старшая сестра Ильи, помнит каждую минуту 6 февраля 2017 года. Она была на работе, когда ей позвонили из части и сообщили о смерти Ильи. Сказали просто: «Четыре солдата ехали в танке, случайно куда-то врезались, и все погибли на месте. Среди них был и ваш брат». Мария ничего не успела понять, а на том конце уже повесили трубку.

Тогда она пошла в местный военкомат, взяла там номер телефона части и позвонила им сама. В этот раз она услышала несколько иную версию гибели брата: «Илья ехал один в танке, ударился головой, разбил себе губу и от болевого шока умер».

Позже военные представили родственникам третью версию: согласно ей, Илья и его сослуживец погибли вдвоем, перевернувшись в танке.

А когда тело Ильи привезли в Брянск, родным солдата сообщили уже четвертую, вовсе невероятную причину смерти.

«Приехали военные, вынесли гроб, дали справку и сказали: «Утопление». Видите — у вас в бумаге написано», — вспоминает Мария. Она долго не могла прийти в себя и совсем не понимала, что же на самом деле случилось с ее братом.

7 марта 2017 года военные следователи завели уголовное дело в отношении командира Ильи — Леонтьева — по части 2 статьи 293 УК РФ («Халатность, повлекшая причинение смерти»).

Следы на теле Ильи следствие рассматривает как результаты падения в танке. Однако Мария полагает, что они свидетельствуют о насильственном характере смерти ее брата, и речь должна идти совсем не о халатности.

Сослуживцы Ильи выслали Марии черно-белую фотографию места, где, согласно материалам следствия, погиб срочник. На фото — дорога, мост и небольшой овражек. Мария не верит, что Илья мог здесь утонуть.

— Был февраль, толщина льда в том месте, куда он якобы упал с танком, была метр—метр двадцать. Как Илья мог утонуть, если эта «лужа» была насквозь промерзшей?

Согласно медицинским справкам, предоставленным родственникам, в дыхательных путях Ильи не найдено водных микроорганизмов. У утонувших людей они всегда обнаруживаются. У Ильи — нет.

— В официальную версию об утоплении, мы не верим, — говорит Мария. — Следователи толком не могут объяснить, что произошло.

Однако у самой Марии есть кое-какие предположения на этот счет.

Они с братом всегда были на связи. Постоянно общались с ним по телефону или в интернете. Поначалу у Ильи на службе все было нормально. А 24 декабря 2016 года он неожиданно написал сообщение: «Маша, как я могу продать свою долю квартиры?» На все вопросы сестры он отвечал, что у него возникли проблемы.

— Что за проблемы могут быть у человека в армии, если он хочет продать свою часть квартиры стоимостью полтора миллиона рублей? — удивляется Мария.

Илья рассказал сестре, что когда он стоял в наряде, у офицера или у кого-то старшего по званию якобы пропал бушлат. А в бушлате было 68 000 рублей. В карауле находились четыре человека, и с этих четырех владелец бушлата требовал по 17 000 руб. Родственники считают, что никакого бушлата не было. Но деньги своим солдатам эти родственники, по словам Ильи, все равно высылали.

— Постоянно ему надо было отправлять по 200, по 300, 400, 500 рублей. Постоянно деньги, деньги, деньги… Это нормально? — рассказывает Мария. — Когда приезжали эти офицеры, привозили Илью, то мы спросили у них: кому деньги? Куда деньги пошли? Вот чек, что мы ему переводили! Нам никто не ответил на это.

За две недели до смерти Ильи в части погиб еще один рядовой, его друг. Якобы задохнулся газом в каптерке. Дело долго не заводилось. После случая с Ильей их уголовные дела были объединены в одно.

Пытаясь выяснить настоящую причину смерти брата, Мария вышла на его сослуживца. Тот рассказал ей, что другу Ильи и ему самому «помогли» уйти: «Потому что в армии — все с характером». Этот солдат (его имя имеется в редакции) отказался дать показания следователям. Беспокоится за себя и свою жизнь. По словам Марии, после того как возбудили уголовное дело, всех сослуживцев ее брата запугали, и они отказываются с ней общаться.

— Этот парень сказал, что Илью побили, кинули в этот танк и просто никого три часа к нему не подпускали, — говорит Мария. — Илья был с характером. Поэтому я могу в это поверить.

Мария вместе с фондом «Право матери» составила ходатайство, чтобы ее признали потерпевшей. Также она добилась, чтобы к делу приобщили ее переписку с братом. Начальник военно-следственного отдела приезжал к ним в Брянск, чтобы взять показания по факту смерти Ильи.

— Не хочу, чтобы всем это сошло с рук. Отношение к нам дикое — такое впечатление, что это мы — обвиняемые. Мы звоним, чтобы что-то узнать, а они вообще могут забыть, кто мы, могут и накричать: «Что вы названиваете? »

И еще.

У Ильи была серебряная, толстая цепочка с крестом. Купил себе ее перед армией. Когда привезли его тело, на нем был обычный дешевый крестик.

— И я до сих пор не могу найти ее, потому что в морге говорят одно, следователи говорят другое, солдаты говорят третье, — вздыхает Мария. — Цепочка просто пропала, хотя для нас она память, нам бы хотелось, чтобы что-то осталось от него.

Интересы сестры Ильи Горбунова сейчас представляют юристы фонда «Право матери». Необходимость сражаться за права сестер и мам, которые государство признает очень неохотно, — это такая же мерзкая обыденность, как регулярные, трудно объяснимые смерти срочников: от гайморита, от утопления в танке…

В фонд «Право матери» ежегодно за помощью обращаются от 3 до 7 тысяч семей погибших военнослужащих. Многие дела длятся не годами — десятилетиями. Например, срочник погиб в 1989 году, а фонд все еще ходит по судам, защищая интересы его постаревшей мамы.

«Подзащитные» фонда живут везде, во всех регионах страны. А страна у нас большая. И чтобы поехать на суд в Хабаровск, требуется много денег. Да и чтобы в Рязань поехать — тоже нужны деньги. Также деньги нужны, чтобы оплатить телефон, гостиницу юристам. На зарплату, в конце концов. Иногда «Право матери» получает государственные гранты, но этих денег не хватает на то, чтобы обеспечить работу фонда. Чтобы ее продолжать, «Право матери» нуждается в нашей поддержке.