Если забыть о паре десятков новоизбранных макроновских депутатов, которые могли бы победить и без его «лейбла» на плакатах, придется отметить, что большинство кандидатов партии «Вперед, Республика!» оказались в парламенте просто из-за того, что большинство французов хотят перемен. И выбирали новичков-депутатов, предложенных новичком-президентом, почти не глядя.

Выбрали и министра регионального развития Ришара Феррана (первого руководителя макроновской партии). Выбрали, несмотря на то, что за две недели до выборов в прессе появились подробности некрасивой истории обогащения жены Феррана за счет страховой компании, которую он возглавлял. Избирателей не смутило и то обстоятельство, что вообще-то избрание Феррана противоречит заявленной Макроном линии на «очищение» французской политики.

После выборов очиститель Макрон назначил Феррана главой фракции «Вперед, Республика!» в нацсобрании.

К слову, министр юстиции Франсуа Байру, который как раз и готовит новый закон о «морализации общественной жизни», между двумя турами выборов сам оказался в центре скандала: прокуратура начала предварительное расследование по факту возможного финансирования возглавляемой Байру центристской партии MoDem за счет Европарламента.

Но и ему это не помешало: невзрачная партия MoDem в союзе с Макроном провела в парламент 42 депутатов, хотя до этого имела там лишь двух.

Избиратели выметали с политического поля всю старую гвардию: и правых, и особенно левых, — ​которые управляли страной в последние пять лет. Выметали министров, выметали депутатов, не вылезавших из нижней палаты по 15–20–25 лет.

Вымели бы и бывшего премьер-министра Мануэля Вальса, но Макрон не выставил против него своего кандидата. В итоге Вальс, который еще два года назад считался одним из главных претендентов на Елисейский дворец, со скрипом прошел в парламент, опередив свою малоизвестную конкурентку на 139 голосов.

В новом парламенте осталось только 25% людей из старого созыва. 429 новых депутатов — ​такого еще не было в истории Пятой республики. Даже в год ее создания, в 1958-м, при де Голле в новый парламент прошло 310 новичков.

При этом народная жажда перемен не была сейчас подкреплена народным энтузиазмом: молчаливо-несогласное большинство так и не встало с дивана и не вышло заниматься «выметанием». В первом туре на участки не пришли 51,3% избирателей (рекорд), во втором — ​около 57,4% (тоже рекорд, только гораздо более впечатляющий). Около 10% из тех, кто пришел на участки, бросили пустые бюллетени или испортили их.

В итоге 29 миллионов французов (61,7% от общего числа избирателей) во втором туре де-факто не участвовали в выборах парламента своей страны (пустые и испорченные бюллетени приравниваются к неявке).

29 миллионов из 47 миллионов, имеющих право голоса!

Парадоксально, но во втором туре низкая посещаемость сыграла против макроновского альянса: многие его избиратели, успокоенные внушительными результатами первого тура, не пришли на второй. В условиях столь низкой явки 100–200–500 голосов часто имели решающее значение.

На нескольких участках в парламент прошли люди, набравшие по 6% от общего числа избирателей.

Будь люди, решившие голосовать «за Макрона», чуть активнее, и по итогам второго тура он мог бы получить не 350, а 450–470 мест в парламенте (как предсказывали все социологи после первого тура).

Именно поэтому правые «Республиканцы», завоевавшие в итоге вместе с союзниками 130 кресел (а не 70, как им пророчили), восприняли это как праздник. Хотя так мало депутатов у правых не было за всю историю Пятой республики, то есть почти за шестьдесят лет.

Конечно, партия президента во Франции обычно выигрывает парламентские выборы (идущие следом за президентскими) — ​этому способствует и одномандатная мажоритарная система. Но на этот раз, когда в систему были заложены еще и два «отягчающих» обстоятельства: смесь апатии с желанием перемен + пиар-привлекательность нового президента (симпатичного, молодого и пока не допустившего серьезных ошибок), это дало на выходе удивительный результат для партии, о начале создания которой малопопулярный Макрон заявил 14 месяцев назад. На самом деле партия не сформирована по-настоящему до сих пор.

При этом на своих первых выборах эта партия могла (вместе с союзниками) одержать просто неприличную победу: 470 мест из 577…

«Здесь (все же) Франция, а не Россия!» — ​возмущался после первого тура глава ультралевого движения «Непокорная Франция» Жан-Люк Меланшон, который в ходе президентской кампании был ярым защитником Владимира Путина. Правда, Меланшон все же остался верен себе и продолжил линию по искажению российской действительности, сказав, что во французском парламенте «будет меньше представителей оппозиции», чем в российском. Это совсем не так.

Все-таки во французское национальное собрание пробралось 40% оппозиционеров. Из них 130 человек — ​от правой партии «Республиканцы» и их союзников-правоцентристов из UDI, 46 — ​от Соцпартии, экологов и левоцентристской Левой радикальной партии, 17 — ​от «Непокорной Франции» (включая Меланшона), 10 — ​от компартии, 8 — ​от ультраправой партии «Нацфронт» (включая саму Марин Ле Пен и ее бой-френда Луи Алио). «Нацфронт», к слову, тоже провалился на этих выборах, набрав, даже в процентном отношении, почти в три раза меньше, чем Марин Ле Пен на президентских. Так что любые заявления Марин про то, что ее партия является единственной настоящей оппозиционной силой (вы наверняка не раз еще встретите эти заявления в российских государственных СМИ), не имеют под собой оснований. Не стала она и «третьей альтернативой» двум партиям, управлявшим Францией шестьдесят лет.

Даже «мертвая» де-факто Соцпартия провела в парламент 29 депутатов. Марин, которая еще недавно позволяла себе мечтать о Елисейском дворце, провела, напомним, восемь.

Но даже Макрону, чья партия «Вперед, Республика!» завоевала в нацсобрании абсолютное большинство в 308 мест (350 — ​вместе с MoDem), удалось это сделать благодаря поддержке 16,55% от общего числа избирателей.

Сильнее, чем желание перемен, во французских избирателях проявилось нежелание самим в них участвовать.

Макрон воспользовался этой ситуацией сначала в ходе президентской кампании, а теперь и в ходе парламентской. Теперь ему придется не только проводить перемены, но и держать за них ответ перед людьми, которые его не выбирали ни тогда, ни сейчас.