Хронотоп и реновация

С «хрущевками» Время с самого начала устраивало всякие фокусы. Пик переезда в них пришелся вовсе не на правление Хрущева, который был как-то шутя отстранен от власти соратниками в 1964 году, а, пожалуй, на начало 70-х. Мне случалось не раз перевозить туда товарищей из бараков и коммуналок: ближе к кабине в кузов мы заталкивали шкаф, следом тахту с шифоньером, картонные ящики с книгами, и в последнюю очередь впихивались кресла, а в них уж устраивались и мы сами задом наперед. Шеф, трогай!.. Таким образом мы въезжали в будущее, провожая глазами прошлое, но в предвкушении новоселья никто в то время особенно о нем не горевал.

Символом того времени была развинчивающаяся трехногая табуретка. Зачем тащить с собой в будущее четвертую ногу от стула, не говоря уж о спинке? (Потом, в 80-е, эти табуретки развинтят и отправят в садовые товарищества: поспеет мода на сталинский «антиквариат»).

Весь месяц, пока циклевали и покрывали лаком паркет, потом долбили стены и вешали полки, шторы и др., думалось о будущем хорошем, а не о хорошем прошлом: переезды как будто возвращали нас из глухих 70-х в пьянящие 60-е, и снова словно действовало обещание, что вот уж в 1980 году мы все будем жить при коммунизме. То был уже второй мой остров: не детство, но юность, между ними - мост.

Потом (теперь получается – рядом) – метро «Молодежная», сегодня такое имя для станции никому бы и в голову не пришло. По ту сторону шоссе, куда потом переедут депутаты, ничего еще не было. Во дворах рябина, рядами пятиэтажки, а одна из них словно шутки ради поставлена «на попа» - там мы и снимали, на восьмом. Довольно просторная комната с чужой мебелью явно старше самой квартиры, кухонька, санузел «совмещенный», но зато балкон, на лестнице железная дверь лифта: тынн!.. Все это как-то заплелось в светлые волосы моей тогдашней жены – вот это и была Родина, один из островов ее архипелага, их не так уж много, кстати.

То, что мы любим и чем дорожим, всегда имеет протяженность, главным образом не только пространственную. Родина – это всегда пересечение места и времени, и, пожалуй, даже в большей степени время. На этом острове появляются действующие лица, всегда особенные, здешние, на последующих островах они будут уже другими, как и ты сам, и здесь могут разыгрываться всякие действия.

Где-то вровень с пятиэтажками или чуть раньше советский культуролог Михаил Бахтин стащил у Эйнштейна слово «хронотоп», чтоб объяснить с его помощью, что такое проблема времени в литературе (культуре). А поскольку для человека и нации культура – это и есть среда обитания, «хронотоп» пригодился и для объяснения той же самой проблемы в жизни. Это ментальный топос (место), где увязываются место, время и действие, иначе – остров, на котором имеют хождение некоторые смыслы, а за рамками своего хронотопа они превращаются в абсурд. «Родина», как и «Народ», - вне «хронотопа» только пустой звук.

Однако действие не может противоречить ходу времени, который всегда задан более фундаментально. В мистерии «реновации пятиэтажек» действие со временем явно не считается: так, за снос предлагается голосовать раньше, чем будет принят закон о нем. Здесь загадочны не только время, но и место: таков спектакль встречи обитателей хрущоб с мэром, выражением на лице вообще напоминающим сфинкса.

…Потом тот остров куда-то отплыл, и как отрубило: завершился хронотоп. Какое-то время я болтался между, моста там не было, он появится позднее, но, видимо, был какой-то брод. На новом острове был красный переносной телевизор «Юность» - по-нынешнему, оксюморон: если бы Отечество все еще выпускало телевизоры, их впору было бы называть «После 60-ти», а слово «юность» пропало из их риторики как-то само собой. Красная же «Юность» показывала удивительное: в ночных программах оттуда летела «Перестройка».

Благословенный хронотоп веселых и не взрослых: таковы были газеты конца 80-х и начала 90-х, куда меня прибило сильным течением времени. От метро ходить туда надо было мимо невиданных прежде коммерческих ларьков, а дальше через двор и между рядов пятиэтажек – мы не задумывались, кто в них живет, но они, как якоря, видимо, не дали нам совсем уж оторваться. Мистическим образом этими символами покрыт весь наш архипелаг, как остров Пасхи идолами. Время двигало нас, мы – его, все это происходило очень быстро, и этот хронотоп, как видно, дал трещину: страна распалась, и ее пространства стали двигаться каждое в своем собственном времени.

А надо сказать, что наша Родина, сынки, это такое место, где всегда соседствуют два совершенно разных темпоральных режима: традиционный, символом которого является круг, и модерна – где время понимается как «стрела». У Михаила Горбачева, двинувшего время дальше, любимым словом было «начать»: тут нужен был разрыв, всегда болезненный, а как иначе. В традиционном же темпоральном режиме ничего начать нельзя: там все только продолжается.

Образуются два мегахронотопа, в которые каждый пытается как-то втиснуться сам со своей судьбой, но «люди стрелы» и «люди круга» говорят, на самом деле, на разных языках. Это особенность русского: в других странах это непонимание такой степени не достигает, отсюда была и революция столетней давности.

Цезуры – это водовороты, реже – плановые шлюзы в историческом времени (ну и в биографическом, разумеется тоже), иногда катастрофические, а иногда и почти незаметные, но всегда понимаемые современниками, когда все уже позади. Между тем они делят историческое время на разные течения, это как в детстве в поезде: проснулся – а он почему-то едет в обратную сторону, вот те на!

Когда ты понял, что историческое время потекло в другую сторону, тебе придется выгребать все время против течения, если ты не захотел (не сумел) предать Народ и Родину как факты твоей собственной биографии - переменить мегахронотоп.

Именно так это понимал и Владимир Путин, когда в символический нулевой год пришел к власти волей случая или провидения, но он получил такую власть, которая позволяла сделать выбор между «стрелой» и «кругом». Для него, наверное, выбора и не было, и страна проснулась под подновленные слова старого гимна - глядь в окно, а поезд поехал обратно: прочь от «проклятых 90-х», вперед к Победе, которую не мы оплатили кровью 70 лет назад, – ура!..

Но ипотека, которую путинский хронотоп подарили молодым и мобильным – не надежда, а угроза, она консервирует должника в настоящем и не пускает в будущее, которому он предпочитает «стабильность». Массе «населения», которое на четверть, а среди обитателей хрущоб и более, состоит из пенсионеров, вообще ничего не надо: оставьте все, как было, лишь бы не было войны (а вот и она – за углом).

Власть потеряла горизонт, не имея ответа на главный (для нее) вопрос будущего: а как, собственно, она собираются себя передавать? Спрятав от него головы в песок, Власть по уши застряла в настоящем, не умея реагировать на новые вызовы ничем, кроме отсылок к канонизируемому прошлому.

Что станет символом сегодняшнего времени после цезуры – ведь не табло же обменного пункта валюты? Бетонные муляжи как бы православных храмов даже христианство лишают его легкости и устремленности к будущему: «Не собирайте себе сокровищ на земле…». Эпоха, лишенная стиля, - как спинальный больной: куда его перевозить в таком виде, без позвоночника?

Собянин повторяет ошибку Медведева, но тот лишь заикнулся о «модернизации», ничего всерьез не предпринимая, а этот уже много чего снес. И тот с айфоном хоть как-то ассоциировался с «началом», а этот скорее с «концом». Скорее всего за этой «реновацией пятиэтажек», как всегда, стоит только алчность, но это уже из другой плоскости, куда сваливаются всякие отходы работающего «хронотопа».

Это все тонкие вещи, ткань, ее надо чувствовать. Путин со своей феноменальной интуицией, конечно, понимает, что что-то здесь не так, но его ум ориентирован на действие – а делать-то что? Распрямление круга – очень опасный маневр, тем более, когда он уже очерчен так твердо. В традиционном темпоральном режиме главное – преемственность, там нет такого флажка дежурного по станции, чтобы махнуть.

Традиция и не виновата в том, как она возмущена и размахивает кнутом, не умея объяснить, откуда тут взялось новое поколение: самого понятия «поколение» нет у нее, до какого вспомнит, колена считающей только назад. А они уже здесь, и режим круга им не нравится, они хотят делать выбор и вряд ли согласятся с тем, чтобы кто-то их куда-то «перевозил», как овец, и требуют «нового начала». Водоворот (или, дай бог, шлюз) по-любому уже близок.

Реже всего в жизни Время бывает просто хронологическим – а когда постфактум оно становится хронологическим, то оказывается, что это уже не жизнь, а надпись на могильной плите. Завершая на этом месте свой личный «хронотоп», я добрался до острова «Новая газета», где почва под ногами тверда.