Сожженная дверь штаба Навального в Петербурге. Фото: Елена Лукьянова
Самую заметную предвыборную кампанию в России ведет человек, которому запрещено баллотироваться в президенты. Алексей Навальный использует ролик, посвященный роскошному потреблению премьер-министра Дмитрия Медведева, уже не просто в качестве очередного способа привлечь внимание к проблеме коррупции в России. Теперь расследования ФБК стали инструментом продвижения Навального как неформального кандидата в президенты — кандидата де-факто.
Интерес публики к жизни премьера Навальный старается политизировать: идет рекрутинг новых сторонников и попытка их уличной мобилизации. Ролик про Медведева посмотрели в России более 10 млн раз, то есть, вероятно, все граждане, сколько-нибудь активно интересующиеся политикой. Параллельно в мире — от Румынии до Южной Кореи — развивается сразу несколько антикоррупционных кампаний, спровоцировавших масштабные уличные протесты. Идея сделать ставку на связку ролика и кампании Навального кажется очевидной и потенциально вполне рабочей.
Пока не ясно, насколько успешной окажется попытка антикоррупционной мобилизации в российских условиях. Однако Навальный по меньшей мере уже создал яркую медийную картинку, отмахнуться от которой будет непросто, — именно вокруг его активности ведется больше всего споров. Федеральная кампания требует вывода активизма за пределы Москвы и Петербурга, и Навальный открывает «предвыборные штабы» в основных российских городах. Навальный представляет штабы сам, сталкивается с противодействием со стороны местных властей и «патриотически» настроенных активистов.
Именно это противодействие становится лучшей политической рекламой: о том, как в очередном штабе Навального подожгли дверь, расскажут все СМИ. Навального обливают зеленкой, и вот он делает это символом, позирует перед фоторепортерами, а его сторонник с зеленым лицом оказывается задержанным на Красной площади. И это еще одна новость, подогревающая интерес к кампании.
В Бийске Навальный, стоя по колено в снегу, пытается дискутировать с активистами НОД, которые никак не могут сформулировать, в чем именно они обвиняют борца с коррупцией. Эта сцена немного напоминает уличную дискуссию Егора Гайдара и сторонников Жириновского в далеком 1995 году (ролик с ней тоже можно найти на YouTube) — кажется, что история ходит по кругу.
Среди сторонников Навального много молодежи, в интернете широко расходится запись, сделанная брянскими школьниками. Школьники хотят выйти на митинг Навального, учителя и директор отговаривают их и предлагают «смотреть на вещи шире». Потом появляется второй ролик — по брянским лесам бродит молодой человек в маске и серьезно рассуждает о том, что они, старшеклассники, молчать не будут.
К кампании Навального подключилась официальная российская оппозиция. Депутат от КПРФ Валерий Рашкин направил запрос о возможной причастности Дмитрия Медведева к коррупционной деятельности на имя главы Следственного комитета Бастрыкина. Рашкин назывался в качестве возможного преемника Зюганова на посту председателя КПРФ, но в последнее время несколько теряет свои позиции. На фоне разговоров о готовности Навального поддержать на выборах мэра Москвы кандидата от коммунистов вырисовывается силуэт неожиданного политического союза, пускай и тактического.
26 марта в нескольких десятках городов России могут состояться митинги с требованием отставки правительства Дмитрия Медведева. В большинстве случаев, и в частности в Москве, эти митинги не согласованы с властями, и следовательно, выходящие на них рискуют не только оказаться задержанными, но и подвергнуться уголовному преследованию. Здесь возникает этическая дилемма, на обсуждение которой у сторонников Навального, кажется, не остается времени — ведь «президентская кампания» в разгаре. Политики и активисты, безусловно, могут поступать, как считают нужным, и рисковать собой. Выход на уличные акции, в том числе несогласованные, может быть их долгом и даже работой.
Но призывать на такие митинги обычных граждан, не имея возможности ни обеспечить их безопасности от провокаторов и силовиков, ни спасти от возможного уголовного преследования, — это весьма двусмысленный жест.
Чтобы снять двусмысленность, стоило бы по меньшей мере внятно объяснить людям, на что они идут.
Спасибо, теперь на почту вам будут приходить письма лично от редакторов «Новой»