Репортаж Зинаиды Бурской с пожаров в Центральной России, которые власти не торопятся тушить и могут привести к повторению дымного лета 2010 года
За два дня до выхода публикации звоню пресс-секретарю ГУ МЧС России по Московской области Вадиму Малышеву.
— В Волоколамском районе сейчас есть действующие торфяные пожары? Можете у коллег уточнить? — спрашиваю у пресс-секретаря.
— Смотрите на сайте, в сводке.
— В сводке нет.
— Ну значит, не горит.
— А местные жители говорят, что горит.
— Но ведь местные жители могут и ошибаться, правда? А у нас официальная информация.
Местные, безусловно, могут ошибаться. А представители МЧС, в свою очередь, — лукавить. Но сомнений в том, что в Волоколамском районе продолжался торфяной пожар, у меня не было.
В день, когда подписывался этот номер, МЧС наконец официально признало пожар — через 11 дней после того, как получило о нем информацию.
10 мая. Подмосковье
Добровольцы из противопожарного проекта «Гринпис» едут в Волоколамский район — на днях им позвонили местные жители, сказали, дымит торфяник.
— Местные вчера звонили на 112, передали информацию о пожаре. Посмотрим, может, кто-то доехал, тушить пробовал, — добавляет руководитель противопожарного проекта Григорий Куксин.
К началу мая волонтеры-пожарные успели поработать в Смоленской, Брянской и Ивановской областях, в Забайкалье, а еще раньше, в первых числах марта, — в Астраханской. Добровольные пожарные говорят, что сезон природных пожаров в России фактически не начинается и не заканчивается — горит на протяжении почти всего года. Но официально и в полный голос о пожарах говорят только тогда, когда отвертеться уже невозможно. Когда огонь подходит к деревням. Когда гибнут люди. Ну, или когда Москва начинает задыхаться в дыму. И так — из года в год.
Приезжаем на место. Тлеет между поселками Шишково (Волоколамский район) и Торфяное (Лотошинский район). Дымок виден прямо с дороги. Горят Кузяевские болота — старый поросший лесом осушенный торфяник. Таких брошенных торфоразработок в Московской области — десятки, в Центральной России — сотни. И все регулярно горят.
Съезжаем в поле поближе к очагам. Добровольцы разбиваются на группы и уходят на «разведку» — искать очаги пожара и проверить водоемы, от которых можно будет протянуть рукавные линии для тушения. В каждой группе есть навигатор, туда вбивают точки-очаги. Потом всю информацию сливают на один ноутбук и делают большую карту пожара.
Уже через полчаса выясняется, что очагов горения гораздо больше, чем предполагалось. Каждые пять минут кто-то выходит на связь и сообщает о новых точках. В итоге их оказывается больше сорока. Есть следы травяного пала — от него-то, вероятно, и загорелся торф. Признаков тушения — нет.
— Думаю, пора звонить в МЧС, — говорит Куксин.
…Общение с чиновниками отработано до мелочей. Это неотъемлемая часть работы добровольцев.
— Я же по образованию коррекционный педагог, — дежурно шутит Гриша. — Я могу медленно и два раза. Хотя, конечно, 45-летние полковники — это не мой любимый возраст и диагноз.
Первый звонок — на 112. Диспетчер подтверждает: да, местные накануне звонили, тоже говорили о пожаре. Следующий звонок — в областной ЦУКС (Центр управления в кризисных ситуациях). Рассказать о ситуации, пожаловаться на то, что не тушат.
Буквально через десять минут Куксину перезванивает начальник Лотошинского гарнизона пожарной охраны. Переспрашивает, те ли это очаги, дым от которых виден с дороги. То есть знает о пожаре. Но не тушит.
Потом звонят из Волоколамского.
Приезжают в итоге и лотошинские, и волоколамские.
Лотошинские говорят, что горит не на их территории, и уезжают. Волоколамские ворчат: вызвали, дернули, но разве это пожар, это ж так, ерунда. Потом добавляют: ну это ж торф, его ж невозможно потушить. Возни много, толку — ноль. Летом все равно все полыхать будет. Ворчат, но остаются работать. И вместе с волонтерами честно «пашут» до заката, но закончить со всеми очагами, конечно, не успевают.
В конце дня Куксин передает МЧСовцам карту с отмеченными на ней очагами.
— Гриша, зачем? Они же все равно не умеют пользоваться координатами. Да и их начальство пожар, скорее всего, не признает, — спрашивает с легкой досадой юрист «Гринписа» Антон.
— Чтобы наша совесть была чище, чем наши рожи.
…Несмотря на то, что в МЧС передали подробнейшую карту пожара, на следующий день его никто не поехал дотушивать. А в «Гринпис» продолжали звонить местные. Они рассказывали о том, что над Кузяевским болотом опять поднимается дым.
Филипповское
— Этот «Гринпис», он все время приезжает! У меня к ним претензий много. Есть информация, что некоторые пожары они поджигают, чтобы показать свою работу, — жалуется мне глава Рязанцевского сельского поселения Ярославской области Сергей Чиесов. В Рязанцевское входит крошечное село Филипповское, в котором 29 апреля случилась беда — из-за травяного пала разом сгорело 16 домов. В тот день вокруг Филипповского горели поля, поднялся ветер, и огонь быстро зашел в село. Местные жители говорят, что никакой противопожарной опашки вокруг села не проводилось уже несколько лет.
Спрашиваю у Сергея Чиесова, почему не опахивают. Чиесов ссылается на «сложную гидрологическую обстановку»: мол, деревня стоит в низине, вокруг всегда вода и весной там вообще не проехать.
— В тот день был сильный ветер, и огонь полетел в сторону деревни. А в это время горела другая деревня в другом сельском поселении, пожарные машины были задействованы там, поэтому к нам не успели…
В случившемся, по его мнению, виноваты в первую очередь арендаторы полей (которые не проводят противопожарные мероприятия) и сами жители, которые не косят участки вокруг домов.
14 мая, когда я была в Филипповском, там ощутимо пахло торфяным дымом. От пала, из-за которого сгорели дома, занялось небольшое торфяное болото в километре от села. Дымом затянуло лес вокруг болота. Дым выползал на дорогу.
— Пять лет назад горело уже это болото, — рассказывают местные. — Полгода задыхались в дыму. Вчера опять была дымища! Мы и пожарным звонили, и в полицию… Пожарные приезжали, что-то делали, но потом опять дымило.
Это и стало поводом к приезду в Филипповское пожарных-добровольцев, так несимпатичных главе поселения Сергею Чиесову. Гринписовцы пытались заставить МЧС признать пожар на торфяном болоте и приступить к его тушению. Два дня МЧСовцы сопротивлялись. Потом все-таки включили пожар в сводку происшествий, отчитались о его полной ликвидации за один день, а информацию добровольцев о его существовании назвали… неподтвердившейся.
— Это все мелочи, — считает Сергей Чиесов. — Эти торфяные кочки за два дня истлели бы сами собой… Другое дело, Берендеево болото, оно 7 тысяч гектаров! А гринписовцы со своими щупами (имеются в виду щупы-термометры для измерения температуры в глубине торфяного пласта. —З.Б.) приезжают, вглубину начинают раскапывать, там начинает гореть. А потом они говорят, что единственные, кто хоть что-то здесь делает…
Берендеево болото — наполовину осушенный торфяник. Оно уже тлеет. Лесники жаловались, что им не хватает техники и людей для его нормального тушения. Его необходимо обводнять — тут солидарны и добровольцы, и МЧС, и местные власти.
Закат солнца вручную
Пожарных-добровольцев подозревает в поджогах не только Чиесов, но и начальник управления организации надзорной деятельности МЧС полковник Александр Лукашевич. По его мнению, именно гринписовцы подожгли страну катастрофическим летом 2010 года. Об этом полковник заявил в эфире одного из телеканалов.
Отношения с МЧС и местными властями действительно складываются обычно не очень хорошо. Несколько недель назад добровольцы пытались заставить признать торфяные пожары чиновников Ивановской области. А вечером к ним в гостиницу пришли сотрудники ФСБ:
— Документы хотим у вас проверить. Нам сказали, что по району лазят люди, похожие на украинцев (еще бы — гринписовские добровольцы обычно работают в темно-синих костюмах с ярко-желтыми светоотражающими полосами. — З.Б.), обвешанные оборудованием, похожим на оружие.
Сейчас отношения выправились. Ивановские власти признали пожары, гринписовцы помогли их потушить. Но так происходит не всегда и не везде.
— Мы часто сталкиваемся с тем, что МЧС тратит все силы на то, чтобы отрицать и скрывать, вместо того чтобы тушить. Спасают статистику всегда, до последнего, когда давно уже пора спасать все остальное, — констатирует Гриша Куксин.
В частных разговорах рядовые сотрудники МЧС признаются, что природные пожары, особенно торфяные, не всегда попадают в сводки, даже несмотря на то, что пожарные принимали участие в тушении. Потому что признать, что они есть, значит, сознаться в том, что не была проведена нормальная профилактика. Пожары нужно закрывать одним днем — длящиеся пожары тоже портят статистику, за них могут лишить премии.
Проблема только в том, что когда пожара нет на бумаге, нет оснований и для того, чтобы его тушить — то есть выделять людей и технику. Пожар оставляют как есть, он разрастается, набирает силу, и доходит до того, что потушить его практически невозможно. Так было год назад в Тверской области. Торфяники горели с апреля, пожары не признавались, а когда дым дошел до Москвы, пришлось вводить режим чрезвычайной ситуации.
Отдельная проблема именно с торфяными пожарами. Пожарные и лесники часто не воспринимают маленькие пожары всерьез, не верят в то, что торф в принципе можно потушить, и уверены, что он может самовозгораться.
— Не может! — уверен Куксин. — Удивительно, но люди часто не видят связи между маленькими очажками, которые тлеют весной, и огромными пожарами, которые возникают в конце лета. А связь есть — прямая. Сейчас, пока не ушла вода, пока есть чем тушить, еще можно исправить ситуацию. А через несколько недель воды не будет. Придется надеяться только на погоду. Но есть ощущение, что кроме нас, этого никто не понимает.
Спасибо, теперь на почту вам будут приходить письма лично от редакторов «Новой»