Вердикт вынесен. Точка не поставлена

Несколькими минутами ранее коллегия присяжных заседателей большинством голосов признала виновным в убийстве обозревателя «Новой газеты» чеченского криминального авторитета Лом-Али Гайтукаева (организатор убийства), его племянников Рустама Махмудова (киллер), Джабраила Махмудова (следил за журналисткой и подвозил к ее дому киллера), Ибрагима Махмудова (также участвовал в слежке) и бывшего сотрудника РУБОПа Сергея Хаджикурбанова (как и Гайтукаев — организатор). Заслуживающим снисхождения присяжные посчитали лишь Ибрагима Махмудова — единогласно.

Лом-Али Гайтукаев признан виновным в убийстве — 11 присяжных «за», 1 «против», и в незаконном обороте оружия — 11 «за», 1 «против».

Сергей Хаджикурбанов признан виновным в убийстве — 9 «за», 3 «против».

Рустам Махмудов виновен в убийстве — 10 «за», 2 «против», в незаконном обороте оружия — 10 «за», 2 «против», и в похищении человека — 8 «за», 4 «против» (это — второй эпизод, который рассматривался в рамках процесса).

Джабраил Махмудов виновен в убийстве — 11 «за», 1 «против», и в незаконном обороте оружия — 9 «за», 3 «против».

Ибрагим Махмудов виновен в убийстве — 7 «за», 5 «против».

…День складывался драматически. Между обсуждением опросного листа и напутственным словом судьи случилось непредвиденное — из коллегии удалили присяжную номер 10, ее заменил запасной. Судья Павел Мелехин зачитал поступившее ему коллективное заявление присяжных, в котором они сообщали: их коллега якобы общалась с выбывшим членом жюри и, кроме прочего, призывала нынешних самораспуститься до вердикта. Факт разговора женщина подтвердила, сказав, впрочем, что просто прощалась с коллегой, а уходя из зала, пожелала удачи защите. В дальнейшем именно этот инцидент дал повод адвокату Ибрагима Махмудова заметить: если бы присяжную не удалили, его подзащитный мог быть оправдан — ведь виновным его признали 7 членов коллегии из 12, а так счет мог бы сравняться — 6:6 (равные итоги голосования трактуются в пользу подсудимого).

В такой напряженной обстановке подсудимые и говорили свои последние слова. Продолжительным оно получилось лишь у Лом-Али Гайтукаева, уже отбывающего наказание за организацию покушения на украинского бизнесмена Геннадия Корбана:

— Я начну с 1974 года, когда я был слесарем 6-го разряда. Вот представьте себе, — обращался он к присяжным, — таким я был «авторитетом». Вы можете себе представить такого авторитета, у которого нет машины?! Моя семья ездит на метро, до сих пор снимает квартиру… Меня «пришили» к этому делу. Якобы я передал Павлюченкову (уже осужденный по этому делу подполковник милиции. —Ред.) 150 тысяч долларов за слежку за Политковской. И это обвинение мне предъявили не сразу, а только после того, как людей оправдали (имел в виду первый процесс в военном суде над его племянниками, Хаджикурбановым и сотрудником ФСБ Павлом Рягузовым; именно тогда государственные обвинители в прениях обратили внимание на причастность Гайтукаева, выступавшего еще в роли свидетеля. — Ред.). Уважаемые присяжные, нет ни одного свидетеля, кроме Павлюченкова (а он в каждых показаниях врет), который бы сказал, что я передавал деньги за слежку. Оказывается, сотрудники правоохранительных органов знали, что Политковскую готовятся убить. Знали. И надо было потом на кого-то это свалить. Вот и нашли. Из меня, бывшего слесаря, сделали «авторитета». На самом деле здесь сидят не «авторитеты», а простые работяги. Простите, если что-то было не так.

Ибрагим Махмудов после нескольких замечаний судьи о том, что нельзя в присутствии присяжных говорить про прошлый приговор, последнее слово в итоге произносить не стал, расстроенно опустившись на скамью.

Рустам Махмудов начал сразу с претензий к судье:

— Дайте мне текст моего последнего слова! И не оказывайте на меня давление.

— Пожалуйста, говорите!

— Уважаемые присяжные, — наконец начал Рустам, — мы никого не убивали. Мы оказались здесь по ложному доносу и клевете. Мои братья в Москве учились, я за них отвечал. Даже если бы я сам ввязался куда-то, я бы никогда их не привлек. Я вас прошу, будьте внимательны, будьте справедливы, вы все слышали, все видели. На ваш суд я все отдаю.

— Мы уже восемь лет страдаем от этого дела, — говорил Джабраил Махмудов. — В первый день, когда мой защитник Мурад Мусаев пришел ко мне на Петровку, 38, он сказал мне: «Если ты каким-то образом причастен к этому убийству, мы с тобой расходимся». Я сказал: «Ты можешь все сам проверить». Через 10 дней он пришел и сказал: «Я с тобой». То, что здесь говорило обвинение, не соответствовало действительности. Пусть будет проклят тот, кто заказал и организовал это преступление.

— Я вины своей не признаю. Мне перед детьми Политковской не стыдно, потому что я этого не делал, — был краток Сергей Хаджикурбанов. — Единственное что хочу заметить, — мне не надо было вымогать деньги (до убийства Политковской.— Ред.) у этого червяка Павлюченкова, а надо было придушить его…

…Часы, тянувшиеся с того момента, когда коллегия присяжных удалилась в совещательную комнату для вынесения вердикта, были нервозны. Родственники семьи Махмудовых предъявляли претензии журналистам — причем не только представителям «Новой», но и корреспондентам других изданий. На улице, перед входом в Московский городской суд, собралась внушительная толпа знакомых подсудимых: вступали в перепалку с судебными приставами, фотографировали на мобильные телефоны журналистов и участников процесса, недовольно гудели…

Адвокат Мусаев отказался остаться на вердикт — уехал, а следующим днем оказался уже в Дубае, перепоручив дальнейшую защиту своего клиента адвокату Арсамерзаеву, представляющему интересы Ибрагима Махмудова.

Подсудимые выслушали вердикт молча — никто ничего не выкрикивал. Родители Махмудовых покинули зал заседания еще во время его оглашения, назвав все доказательства «ложью». Со стороны других родных и знакомых братьев послышались нелицеприятные отзывы о присяжных.

— Удовлетворены?! — с вызовом спросила одна из родственниц Махмудовых детей Анны Политковской на выходе из зала. Ей не ответили. Другие родственники назвали потерпевших и их адвоката Анну Ставицкую «соучастниками» посадки «невиновных людей». Накалялась обстановка и на улице, в связи с чем участников процесса и журналистов приставы были вынуждены вывести через запасной выход.

Свои сроки подсудимые узнают только после 27 мая. Планировалось, что обсуждение юридических последствий вердикта присяжных состоится уже на следующий день, однако заседание перенесли — почему-то не пришли многие адвокаты осужденных.

…Может показаться, что трагическая история, начавшаяся 7 октября 2006 года пятью выстрелами в упор, приближается к финалу. Позади — первый процесс, закончившийся оправдательным вердиктом, и отмена приговора Верховным судом; второй процесс, прервавшийся на середине из-за роспуска коллегии присяжных; и этот, третий, погрязший в череде скандалов. Все устали — свидетели, прокуроры, подсудимые, присяжные, журналисты, освещавшие процесс… И СМИ восприняли обвинительный вердикт как точку в этом деле.

Зря. Потому что преступление еще не раскрыто. Где-то ходит по российской земле заказчик убийства — пока он не получит свой срок, никакой точки и даже запятой в расследовании быть не может. В Следственном комитете понимают это, но в своих официальных заявлениях почему-то вновь упрекают Великобританию и Турцию в том, что они не отвечают на запросы российской стороны. Это — конечно, отвратительно, потому что никакая политика не может вмешиваться в ход расследования убийства Анны Политковской — героической женщины, расстрелянной за то, что она честно выполняла свой долг журналиста. Но заказчик — не в Лондоне.

Не в Лондоне и другие причастные лица. Были посредники, встречавшиеся с осужденными и звонившие им по телефону, однако часть прослушек того же Гайтукаева якобы уничтожена сотрудниками ФСБ как «не представляющие оперативного интереса». Чекисты, правда, говорили когда-то, что уничтожили все, но часть чудесным образом обнаружили два года назад.

Был тот, кто привез деньги. Были и те, кто участвовал в «репетициях» преступления. Не дана оценка действиям сотрудников полиции, которые халтурили за 100 долларов в день, следя за будущей жертвой.

Расследование в отношении всех этих лиц выделено в отдельное производство. «Новая газета» не позволит превратить его в висяк. И если кто-то из уже осужденных решится сообщить о том, о чем они молчали все эти 8 лет, мы сделаем все от нас зависящее, чтобы смягчить их участь. Можем мы, как показал этот процесс, защитить и свидетелей. Ничего еще не закончено.